— Выходит, я способствовала тому, что народ Бехрена оказался под пятой чужеземной армии и церкви, как в свое время мои соотечественники оказались под пятой самих бехренцев?

— Разве это делается, по утверждениям тех, кто взял здесь верх, не ради благополучия самих бехренцев?

— Нет, — без малейших колебаний ответила женщина. — Когда-то тогайру тоже пытались убедить, что бехренцы покажут им дорогу к лучшей жизни. А между тем они учили нас приспосабливать природу к своим нуждам, а не жить в согласии с ней.

— И твоих соотечественников подобный подход не устроил?

— Нет, потому что тогда мы утратили бы самобытность, — сказала Бринн. — Наше издревле возникшее мировоззрение не просто традиция; это сама суть народа тогайру. И нас хотели лишить его, не оставив выбора…

По выражению лица мистика было ясно, что он рассчитывал именно на такой ответ.

— Нет, я не могу оставаться спокойной, если Хонсе-Бир и вправду покушается на независимость Бехрена. И боюсь, я еще не раз пожалею, что сыграла «медведям» на руку. Бехрен должен принадлежать бехренцам, как тогайские степи — тогайру. Если Хонсе-Бир и абеликанские монахи готовы помочь этой стране в тяжелый час испытаний, даже если они хотят распространить свое влияние на бехренцев, чья собственная вера пошатнулась, это, возможно, не так уж и плохо. Но использовать такой кризис для завоевания… Этого быть не должно.

— Может, вскоре ты встретишься со старым другом Эйдрианом и он поделится с тобой своей версией происходящего.

— Я как раз сказала Аграделеусу, что вскоре мне понадобится его помощь.

— Это весьма кстати. Дракон понадобится нам если не для военных действий, то хотя бы для того, чтобы иметь возможность быстро перемещаться.

— Нам? — В голосе Бринн вспыхнула надежда.

Она опасалась, что в ближайшее время Астамир отправится на юг, в монастырь в Огненных горах.

— Обитель Облаков существует не одно столетие, — сказал мистик. — Она дождется меня и через год, и через два.

— Меня радует, что ты видишь свое место рядом со мной.

Астамир ласково обнял подругу за внешне хрупкие, но на самом деле такие сильные плечи. Они долго стояли под темным небом, глядя на восток.

— Они не тратят времени даром, — заметила Бринн.

Один из ее лазутчиков только что сообщил, что армия под знаменами Хасинты, предводительствуемая ятолом Де Хамманом, приготовилась к штурму Авру Изы. Этим городом правил Гайсан Бардох, и сейчас, когда Дариан-Дариалл перешел под управление тогайру, Авру Иза стала одним из самых значимых бехренских городов в западной части страны.

Тогайранка перевела взгляд на Астамира.

— Я должна отправиться туда.

К удивлению Бринн, ее друг возражать не стал. Он сидел, глядя прямо перед собой и задумчиво поглаживая подбородок.

— Я могу слетать туда на Аграделеусе, все разузнать и быстро вернуться, — предложил он.

— Я хочу сама все увидеть, — возразила тогайранка. — То, как Хасинта обойдется с жителями Авру Изы, подскажет, чего можно ждать от сформировавшегося в Бехрене странного союза.

Не прошло и часа, как Бринн и мистик в сопровождении двухсот всадников покинули Дариан-Дариалл. Дракон Аграделеус, в обычном для него облике огромного крылатого змея, кружил над головами, выступая со своим острым зрением в качестве дозорного, и был готов в любой момент откликнуться на призыв тогайранки.

На протяжении двух последующих дней, пока они скакали на юг, направляясь к огромному плато, разделяющему Бехрен и тогайские степи, Бринн несколько раз использовала необыкновенную силу и скорость дракона. Летая над местностью, по которой они передвигались, она пополняла отряд за счет живущих здесь тогайру. В результате к тому времени, когда они приблизились к Авру Изе — неделю спустя после выхода из Дариан-Дариалла, — их численность увеличилась до пятисот человек.

Аграделеус, облетев окрестности, сообщил, что Авру Иза уже сдалась Де Хамману. Бринн подвела воинов к городу, чтобы их увидели с западной стены, и вместе с Астамиром и еще дюжиной солдат, один из которых держал белый флаг перемирия, поскакала к воротам.

Тогайский Дракон, захватывавшая город всего несколько месяцев назад, понимала, что вряд ли ее встретят здесь с распростертыми объятиями, если, конечно, у ворот по-прежнему стояли стражники Авру Изы. Однако стражники, приветствующие тогайранцев со сторожевых башен на западной стене, оказались из Хасинты.

И, как заметили Бринн и Астамир, среди них попадались светлолицые солдаты в доспехах Хонсе-Бира.

Небольшой отряд тогайру впустили в город без всяких препятствий. Бринн это не слишком удивило. Разве не она со своими людьми изменила ход сражения за Хасинту? Одержи Бардох победу, сколько бы из этих людей ныне уцелело?

— Мне надо переговорить с ятолом Де Хамманом, — заявила тогайранка офицеру охраны.

Тот подозвал двух солдат и велел отвести ее в храм, где временно разместился их предводитель.

Еще даже не успев войти в пострадавшее от боев, но по-прежнему величественное здание, Бринн получила ответ на многие вопросы.

Потому что на площади перед храмом во множестве лежали раненые солдаты, все в бело-красных тюрбанах, которые носили люди Бардоха. Эти несчастные сейчас находились в ужасных условиях. За окружающим их кольцом солдат из Хасинты стояли зеваки, но мало кто из них осмеливался хотя бы попытаться подойти к раненым. Женщины умоляли облегчить участь своих мужей, дети плакали, однако стражники не обращали на все это никакого внимания, грубо отпихивая тех, кто все же предпринимал попытку прорваться сквозь их строй.

Более того, и это говорило о многом, — среди раненых ходили монахи церкви Абеля и жрецы-ятолы, наклоняясь к лежащим и разговаривая с ними.

Тогайранка оставила пегого пони по кличке Крепыш чуть в стороне и, подойдя поближе, прислушалась к одному из таких разговоров.

— Боли больше не будет, — говорил ятол тяжелораненому, измученному солдату. — Мы приведем сюда твою жену и дочь. Они будут держать тебя за руки, когда магистр Маккеронт откроет тебе истину догматов святого Абеля. Ты познаешь гармонию нашей общей веры, друг мой.

Раненый, с презрительным выражением на лице, угрюмо смотрел в сторону. Поддаваться на посулы он явно не желал. Жрец выпрямился, сплюнул в сердцах и перешел к следующему.

Или, точнее, только вознамерился сделать это, потому что Бринн остановила его.

— Сколько времени лежат здесь эти люди?

Все повернулись к ней, а на лице абеликанца, в котором она узнала магистра Маккеронта, вспыхнула широкая улыбка.

— Рад видеть тебя… — начал он, но суровый взгляд и вскинутая рука тогайранки заставили монаха умолкнуть.

— Сколько времени они лежат здесь? — повторила она.

— Три дня, — отозвался ятол. — Их было гораздо больше, конечно, но многие уже скончались от ран.

Его лицо неожиданно просветлело.

— Но еще больше тех, кому открылся свет истины. Сейчас они покоятся с миром!

— Вы притащили сюда их семьи и держите здесь, даже не оказывая раненым никакой помощи? — холодно спросила Бринн. — Это так церковь Абеля распространяет слово Божье?

— Мы предоставляем им возможность, которой все эти годы тирании были лишены несчастные бехренцы, — ответил Маккеронт, и женщина почувствовала, насколько привычно ему произносить эти слова. — Пусть проявят хотя бы сожаление о том, что долгие годы прожили в слепоте и неведении. Последователи религии Абеля добры и великодушны, но мы не можем тратить дарованную Богом магию на еретиков.

Тогайранка в бешенстве стиснула зубы. Понимая, что толку сейчас от ее возмущения не будет никакого, она, бросив последний взгляд на жуткое зрелище на площади, вернулась к спутникам и с угрюмой решимостью зашагала в сторону дворца.

Оказавшись перед ятолом Де Хамманом, она не стала тратить время на формальные приветствия.

— Как ты мог допустить такое? — спросила она.

Ятол сделал вид, будто не понимает, о чем речь, однако Бринн не поверила ему ни на миг.