Де'Уннеро ощутил это и сейчас. И почувствовал страх, пожалуй, впервые с тех пор, как в диких западных землях повстречался с сыном Элбрайна и Джилсепони. Их дерзкие планы увенчались успехом, юноше удалось занять трон Хонсе-Бира, и Де'Уннеро восхищался им, считая на многое способным, исключительно одаренным человеком. И вдруг выясняется, что Эйдриан по собственной воле позволил матери покинуть Урсал!
— Неужели ты не понимаешь, какую опасность для всех нас представляет Джилсепони? И для тебя лично? — спросил он.
— Наверное, имеет смысл обсудить эту проблему с Эйдрианом с глазу на глаз, — негромко сказала маленькая певица и сильнее сжала плечо монаха.
Однако Де'Уннеро по-прежнему не сводил сердитого взгляда с Эйдриана.
— Ты заблуждаешься, — заявил юный король, обводя глазами присутствующих и тем самым предвосхищая любые вопросы, связанные с его матерью. — Дух этой женщины полностью сломлен. Когда она узнала всю правду обо мне, узнала, что сын, которого она бросила на произвол судьбы, жив и здоров, это стало для нее ужасным ударом. Джилсепони Виндон не представляет из себя какой-либо угрозы. От нее осталась лишь пустая оболочка. Разумеется, я мог проявить милосердие и просто убить ее. Однако после того, как она обрекла меня на смерть, я имею право не быть милосердным.
Он замолчал и обвел взглядом собравшихся; некоторые придворные одобрительно кивали и улыбались — даже гордый герцог Кал ас, в прошлом близкий друг короля Дануба. Действительно, за время пребывания в замке Урсала Джилсепони успела нажить при дворе немало врагов. Именно это обстоятельство позволило заговорщикам внести раскол в ряды приближенных к трону вельмож.
— Пусть себе терзается воспоминаниями о совершенных ошибках, — продолжал Эйдриан. — Смерть иногда — наиболее легкий выход, а я, как только что сказал, не желаю проявлять милосердие к Джилсепони Виндон.
Де'Уннеро хотел было возразить, но, услышав шепоток среди собравшихся, понял, что здесь у него, пожалуй, найдется мало союзников. Он по-прежнему считал, что юный король совершил непоправимую ошибку. Монах противостоял Джилсепони большую часть жизни и, хорошо зная эту женщину, понимал, что она — грозный противник.
— Нам еще придется встретиться с ней, — зловещим тоном предостерег он. — На поле боя.
— Ну, тогда она своими глазами увидит, как гибнут ее друзья и союзники, — заверил его Эйдриан. — А потом умрет сама.
— Ты не понимаешь силы…
— Понимаю, причем не хуже, чем ты, — прервал его король. — Я внимательно присматривался к ней во время судебного разбирательства в день восхождения на престол. Я вижу эту женщину насквозь и прекрасно понимаю, как велика сила Джилсепони! Но вижу я и то, что теперь, когда я вновь появился в ее жизни, эта сила превратилась в ничто. О да, друг мой, я знаю нашего врага, свою мать, и ничуть не опасаюсь ее. Помимо этого, не следует забывать, что мы боремся за воссоединение королевства, поэтому тайная казнь Джилсепони в подземельях Урсальского замка послужила бы нам во вред. Если бы весть об этом распространилась по стране, эта женщина превратилась бы в мученицу. А теперь наши потенциальные враги увидят ее бессилие, и у них не останется мужества оказать нам сопротивление. А если матушка решится выступить против меня, они станут свидетелями ее гибели и тогда тем более не смогут продолжать борьбу. Может быть, роль Джилсепони в грядущих событиях еще не исчерпана, но во всех случаях ее существование будет играть нам на руку, а не наоборот.
Слова молодого человека, его спокойный, уверенный тон заставили Де'Уннеро прикусить язык. Кто он, этот мальчишка, которому он помог взойти на престол? Почему в недавнем прошлом прилежный ученик Де'Уннеро ведет себя теперь так, словно является его наставником?
Монах этого не знал. Он открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но Садья с такой силой стиснула пальцами его плечо, что Де'Уннеро невольно перевел на нее взгляд. Певица смотрела на него с укоризной, словно умоляя ничего более не обсуждать на людях.
Де'Уннеро понимал, что его подруга права. Продолжая стоять на своем, он может вбить клин между Эйдрианом и придворными, лишить его союзников, в которых тот отчаянно нуждался, чтобы сохранить власть в королевстве, чтобы законность его водворения на престол признали не только в Урсале, но и по всей стране.
— Возможно, у меня слишком свежи воспоминания о прежней Джилсепони, — сделал уступку монах.
— Той женщины больше нет, — отозвался Эйдриан. — Она уже немолода и измучена жизнью. Позади у нее долгий, трудный путь, и она терзается чувством вины. Нет, никаких неприятностей нам моя мать не доставит.
— Когда-то она прекрасно владела и мечом, и магией камней, — вмешался в разговор герцог Калас.
Воин по призванию, этот человек по характеру очень походил на Де'Уннеро; наверное, именно поэтому они успели возненавидеть друг друга. Крупный, энергичный мужчина, могучего сложения, но не лишенный грации движений, он был истинным образцом вельможи и солдата.
— С возрастом и отсутствием практики она, без сомнения, утратила навыки владения мечом, — возразил король. — Но даже если бы она их сохранила, даже если бы ее супруг, а мой отец Элбрайн был жив и сражался рядом с ней, я бы легко нанес поражение им обоим. Что же касается магических камней… — Он замолчал и показал всем мешочек с камнями, еще недавно принадлежавшими его матери. — Так их у нее теперь нет, и даже если она обзаведется новыми, я искуснее матери и в этой сфере.
Никто из придворных не сомневался, что у Эйдриана есть основания для такой уверенности. В особенности те, кто хорошо знал его и понимал, как на самом деле силен этот мальчишка.
— А что будет с Торренсом? — спросил Монмут Треши, герцог Йоркский, имея в виду единственного оставшегося в живых сына Констанции Пемблбери и короля Дануба, третьего в списке престолонаследия.
Первым в нем шел брат Дануба принц Мидалис, вторым — старший брат Торренса Мервик, которого после гибели отца Эйдриан убил на дуэли. Торренсу же он, как и Джилсепони, позволил покинуть Урсал. Хотя, как догадывался Де'Уннеро, здесь дело обстояло иначе.
Юноша оценивающе посмотрел на герцога Треши. Далеко не все вельможи восприняли Эйдриана благосклонно. То, что Калас, самый влиятельный из придворных, остался при дворе, в значительной мере способствовало приданию законности занятию трона новым королем; теперь мало кто из герцогов южных провинций осмелился бы поставить ее под сомнение. Каласу подчинялись гвардейцы Бригады Непобедимых и регулярная армия Урсала, достаточно мощная, чтобы в корне подавить любое сопротивление. Тем не менее Монмут Треши, казалось, не проявлял особого воодушевления. Его, уже немолодого человека, явно терзали противоречивые чувства. В принадлежавшей ему провинции Йорки провела, удалившись от двора, последние годы жизни Констанция Пемблбери. Явившийся из мира теней призрак Констанции оправдал Джилсепони, которую ранее она сама и обвинила в своей гибели, что, в глазах герцога Монмута, укрепляло законность восшествия Эйдриана на престол. Однако позже новоявленный король убил Мервика, и это весьма отрицательно повлияло на позицию герцога.
— Тебе ведь известно, герцог, что я повелел Торренсу, который отныне лишается всех прежних привилегий, навсегда покинуть Урсал. Дальнейшая его судьба меня не слишком интересует.
— Ты готов отпустить с миром людей, так или иначе способных претендовать на престол? — недоверчиво спросил Монмут Треши.
Юноша усмехнулся и перевел взгляд на герцога Каласа. Тот с мрачным видом склонил голову. Судя по выражению его лица, проблема младшего сына короля Дануба не казалась ему столь незначительной, как Эйдриану.
Последнее не ускользнуло и от Маркало Де'Уннеро. Причем понимание того, что Эйдриан, по всей видимости, решил использовать Каласа для осуществления тайных замыслов относительно Торренса Пемблбери, не доставило ему удовольствия. Сами по себе эти замыслы казались достаточно выверенными, не понравилось монаху другое. А именно, что Эйдриан постепенно отходит от него, берет все в свои руки и даже не считает нужным ничего обсуждать с ним!
