Мимо просвистела стрела, еще одна угодила в бок Крепышу.

Пони пошатнулся и едва не упал, но Бринн с силой сжала ногами его бока, давая понять, что останавливаться ни в коем случае нельзя. С трудом восстановив дыхание, Крепыш поскакал, кренясь на один бок. Девушка низко пригнулась к его шее, понуждая его двигаться с прежней скоростью.

Воины преграждали ей дорогу до самого последнего мгновения, но потом двое из трех все же отскочили в стороны. Третий лишь отступил на шаг и вскинул меч для удара, рассчитывая сбросить всадницу с седла, когда она будет проноситься мимо, однако он понятия не имел, насколько тесно связаны друг с другом девушка и ее скакун. Его удар не достиг цели, лишь разорвал тунику и оцарапал бок тогайранки. Бринн удалось удержаться в седле, и Крепыш понес ее прочь.

Стрелы свистели совсем рядом, и несколько из них остались в теле Крепыша. Каждый раз, когда ее любимый пони отчаянно мотал головой от боли, которую причиняли ему впившиеся стрелы, слезы с новой силой принимались катиться из глаз девушки, но, несмотря на раны, храбрый Крепыш унес-таки ее от врагов.

Они пересекли долину и добрались до усыпанной валунами поляны у подножия горной лестницы. Как будто понимая, что нужно Бринн, пони вынес ее к самым ступеням и остановился.

Она соскочила с его спины, потянулась к торчащей из крупа стреле, однако не успела ничего сделать — пони тут же поскакал прочь.

Тогайранка подумала, что надо бы догнать Крепыша, но услышала быстро приближающиеся звуки преследования и только сейчас почувствовала жгучую боль от полученных ран.

— Беги, — прошептала она вслед пони и помчалась вверх по лестнице.

Несколько раз она останавливалась и оглядывалась на Крепыша. Прихрамывая, тот продолжал удаляться. Ей так хотелось оказаться рядом и облегчить его боль!

Крики преследующих ее воинов приближались, и девушка внезапно осознала, что на ней помимо заботы о собственной безопасности лежит ответственность перед Джеста Ту. Теперь она поднималась со всей возможной скоростью, больше не оглядываясь и ощущая все усиливающуюся слабость. Боль в боку затрудняла движение; коснувшись раны, она увидела на пальцах кровь.

Стараясь не обращать на нее внимания, Бринн двигалась вверх, шаг за шагом, упорно и настойчиво. Всякое чувство времени исчезло. Крики за спиной смолкли, но тогайранка знала, что останавливаться ей нельзя: стоит присесть — и у нее не хватит сил подняться и продолжить путь. Шипя от боли, Бринн решительно, упорно двигалась вверх. Очень скоро ей пришлось опуститься на четвереньки и почти ползти по ступеням.

В тот момент, когда в ее затуманенном сознании мелькнула мысль, что сил больше нет, сейчас она просто ляжет и позволит холодной тьме поглотить себя, девушка достигла верхнего края лестницы и выползла на площадку перед дугообразным каменным мостом.

Она закричала — или, по крайней мере, попыталась сделать это — и ничком упала на камни.

Вокруг послышались голоса. Бринн почувствовала, как ее подхватывают чьи-то сильные и заботливые руки.

Когда мир вокруг перестал вращаться, тогайранка поняла, что лежит на скамье в главном здании обители. Открыв глаза, она увидела склонившихся над ней Астамира и нескольких других Джеста Ту.

— Воины чежу-лей, — с трудом, тяжело дыша, произнесла Бринн. — Много… Внизу…

Лицо Астамира исказилось. Мистик медленно повернулся и посмотрел на стоящего рядом пожилого магистра.

— Я втянул вас в кровавую войну, — сказал он.

— Чежу-леям нечего здесь делать, — заметил Чаэс.

— Они пришли, чтобы отомстить за убитого мною, — объяснил Астамир.

— Им не добраться до Обители Облаков, — попытался успокоить его старик. — Пусть хоть всю бехренскую армию приведут с собой. Одолеть Джеста Ту невозможно.

Мистик тоже придерживался такого мнения, однако на его лице сохранялось обеспокоенное выражение. Он посмотрел на девушку и сказал:

— Отдыхай. Здесь никакая опасность нам не угрожает.

Сделав знак остальным Джеста Ту следовать за собой, магистры покинули комнату.

— Они бросят тебе вызов, — высказал предположение Чаэс, — в расчете на то, что гордость заставит тебя спуститься и тогда они отомстят за убитого тобой чежу-лея.

Астамир пристально посмотрел на собеседника, понимая, что за этими словами скрывается предостережение. В свое время он опрометчиво, как теперь казалось, покинул обитель, и сейчас то же самое безрассудство может заставить его спуститься вниз, прямо в руки чежу-леям.

— Они будут взывать к твоей — нашей — чести, — продолжал магистр Чаэс. — Однако в бесполезной битве никакой чести нет. Нет чести в том, чтобы умереть не за дело чести.

— Я не поддамся искушению гордыни, — заверил старика Астамир. — Пусть чежу-лей сидят у подножия хоть все лето… или даже целый год.

Магистр Чаэс удовлетворенно кивнул.

А мистик снова задумался над тем, разумно ли поступил, покинув Обитель Облаков и сражаясь на стороне отряда Ашвараву. Он испытывал ощущение, что, приняв участие в совершенно чуждой для него войне, подверг опасности орден. Однако стоило ему вспомнить о лежащей неподалеку удивительной девушке, и мысли Астамира начинали путаться. Если бы он не оказался в отряде Ашвараву, Бринн, без сомнения, погибла бы под Дарианом, и тогда, это мистик знал совершенно точно, мир для него стал бы намного мрачнее.

Подняв взгляд, он увидел магистра Чаэса, идущего вдоль ряда красных и розовых цветов. Остановившись, старик сорвал один из них и, свернув за угол, с улыбкой протянул супруге. Казалось, в Обители Облаков по-прежнему течет мирная, спокойная жизнь.

Астамир перевел взгляд на повязанный вокруг талии многоцветный пояс, напоминающий о том, что никто не занимает в ордене более высокого положения и что его решения не могут быть поставлены под сомнение никем — кроме него самого.

И когда он снова посмотрел туда, где лежала Бринн Дариель, то уже не сомневался, что все сделал правильно.

Спустя два дня по ступеням лестницы, ведущей к Обители Облаков, поднялся одинокий воин. На нем был шлем, но оружие он оставил внизу, прихватив с собой лишь мех с водой и белый флаг.

— Я хочу поговорить с Джеста Ту, который сражался под Дарианом, если он здесь, — заявил чежу-лей. — А если его нет, то с хозяином этого логова.

На мосту рядом с Астамиром стояли магистры Чаэс и Глария.

— Он имеет в виду тебя, — заметил Чаэс.

На лице Астамира застыло мрачное выражение.

— Ты будешь говорить с обоими в одном лице, — сказал он, сделав шаг вперед. — Я являюсь хозяином Обители Облаков, и я воевал на стороне Ашвараву под Дарианом.

— Зачем ты полез не в свое дело, мистик? — насмешливо спросил чежу-лей.

— Ты желаешь обсудить эту тему здесь и сейчас?

Такая постановка вопроса поубавила воину спеси, напомнив, что он всего-навсего посланец.

— Тут нечего обсуждать, — заявил чежу-лей после короткой паузы. — Ничто не может ни извинить, ни объяснить твоих действий. Ты убил члена нашего ордена, и мой командир Вэй Атанн требует возмездия.

— По-твоему, защитить друга от кровожадного чежу-лея — недостаточная причина? — Мистик помолчал, давая воину вникнуть в смысл сказанного, хотя и понимал, что в глазах чежу-леев этот довод не имеет веса.

Судя по всему, ссылка на участие Астамира в бою под Дарианом была скорее предлогом, чем истинной причиной их появления здесь. Лидеры ордена чежу-леев были довольны, найдя повод для того, чтобы продолжить войну со своим древним врагом, в особенности теперь, когда ситуация с тогайру разрядилась.

— И что, твой командир хочет сразиться со мной? — спокойно спросил мистик.

— Нет. Это было нападение Джеста Ту на чежу-леев, — ответил посланец, подтверждая предположения Астамира. — Орден против ордена, а не человек против человека. Соберите воинов и спускайтесь вниз, в долину. Пусть честная битва решит, кто из нас прав!

— В сердце своем мы не воины, — сказал Астамир. — Иди и скажи командиру, что вы зря проделали это путешествие, поскольку мы не покинем Обитель Облаков, а сражаться с нами здесь было бы полной глупостью с вашей стороны. И выкиньте из головы всякую мысль об осаде, хотя это было бы забавно — смотреть, как целая армия сидит день за днем, неделю за неделей, в то время как мы ни в чем не нуждаемся, потому что имеем все, что нам нужно.