— Тогда насколько же дольше, нежели магистр Бурэй, изучали пути Божьи и пути человеческие магистры Тиммини и Балдмир? — спокойно спросил Де’Уннеро, который вновь овладел собой, окончательно подавив инстинкт хищника. — Получается, что ты ниже их, ниже Мачузо и некоторых других. Тем не менее не кто иной, как Бурэй, восседает ныне в кабинете отца-настоятеля.

Бурэй откинулся в кресле, и на его скуластом лице расплылась улыбка.

— Мы оба понимаем разницу между такими, как Мачузо и Балдмир, и между такими, как мы с тобой, — сказал он. — Одни рождаются, чтобы управлять, другие — служить. Одни рождаются для величия, другие… сам понимаешь. Те, о ком ты говоришь, даже не хотят брать на себя ответственность, которую предполагает любая власть, — ответил Бурэй, неожиданно подавшись вперед.

И вновь, к удивлению Де’Уннеро, ему пришлось усилием воли сдержать позыв к убийству, вызванный движением Фио.

— Раз ты готов взять на себя ответственность, уж не хочешь ли ты при поддержке своего верного пса Гленденхука добиваться на Коллегии аббатов официального избрания тебя отцом-настоятелем? — напрямую спросил Де’Уннеро. — Да они уничтожат тебя, если только ты отважишься на это, — я говорю о Браумине Херде, Фрэнсисе и новоиспеченном магистре Виссенти. — Де’Уннеро сдавленно рассмеялся, не скрывая своего презрения. — Добавим сюда же Джеховита, Олина и его верную прислужницу, настоятельницу Делению. Они все выступят против тебя, — он сделал паузу, хотя и знал, что заключительные слова вряд ли явятся для Бурэя неожиданностью, — и я тоже.

Бурэй откинулся на спинку кресла и надолго замолчал. Де’Уннеро понимал, о чем думает однорукий магистр. Наконец Бурэй довольно резко объявил:

— Они поддержат кандидатуру настоятеля Агронгерра из Сент-Бельфура. И я тоже.

Де’Уннеро не удивился. Бурэй сознавал, что ему не тягаться с Агронгерром, и потому решил втереться в доверие к этому кроткому, а главное — престарелому вангардцу. Он надеется, что Агронгерр продвинет его так же, как некогда Маркворт продвинул Де’Уннеро и Фрэнсиса. Правда, когда Маркворт прочно взял их под свое черное крыло, они оба были намного моложе. Похоже, Бурэя это обстоятельство не особо волнует. Он рассчитывает, что, когда старый Агронгерр умрет (а это может случиться в ближайшие несколько лет), Бурэй окажется тут как тут в качестве законного преемника. Опытного, пользующегося доверием и практически не имеющего соперников.

— Настоятель Агронгерр — добрый человек, обладающий щедрой душой, — бесцветным голосом произнес Бурэй.

Де’Уннеро понял: хотя однорукий магистр и говорил правильные слова, он был равнодушен к добродетелям Агронгерра.

— Наверное, в наше тревожное время церкви необходимо, чтобы в Санта-Мир-Абель пришел именно такой человек: убеленный сединами, опытный и мудрый. С его приходом начнется возрождение церкви.

Маркало Де’Уннеро почти восхищался терпением Бурэя и мог бы сказать об этом вслух, если бы не ненависть к однорукому магистру.

Де’Уннеро занялся делами, постепенно втягиваясь в распорядок монастырской жизни. Как ни странно, Бурэй не стал чинить ему никаких препятствий и позволил, как и прежде, обучать молодых монахов воинским искусствам.

— Твоя левая рука! — заорал Де’Уннеро на брата Теллареза, служившего в монастыре всего второй год.

Утро выдалось хмурое и дождливое. Де’Уннеро подскочил к монаху и с силой дернул его руку, поставив ее в правильную оборонительную позицию.

— Как ты собираешься отражать мой удар, если твоя рука находится на уровне груди?

Но рука молодого монаха вновь неловко опустилась. Де’Уннеро тут же ударил Теллареза прямо в лицо, сбив с ног.

Недовольно ворча, магистр повернулся и отошел.

— Идиот, — пробормотал Де’Уннеро.

Затем он махнул монаху-первогодку, обладавшему кое-какими бойцовскими задатками, и велел встать в пару с Телларезом.

Монахи начали бой и обменялись парой несильных ударов. Они явно хотели прочувствовать силу друг друга и не стремились нападать. Остальные десять братьев оставили занятия и окружили их плотным кольцом.

Когда левая рука Теллареза снова оказалась на уровне груди и противник нанес ему удар в лицо, Де’Уннеро вдруг отшвырнул его и вновь встал напротив Теллареза.

— Я д-думал н-нанести контрудар, — заикаясь, оправдывался тот.

— Ты что же, позволил ему ударить, чтобы понять его маневр?

— Да.

Де’Уннеро презрительно фыркнул.

— Значит, ты позволяешь противнику лупить тебя по лицу? Ради чего? О каком контрударе ты говоришь, если тебя дубасят, а ты стоишь?

— Я думал, что…

— Да ни о чем ты не думал! — заорал на него раздосадованный Де’Уннеро.

Как странно все повернулось. Когда-то он был епископом Палмариса, большим человеком, наделенным неограниченной властью. Если бы в тот судьбоносный день Маркворт уничтожил Элбрайна и Джилсепони, то он, Де’Уннеро, стал бы его непосредственным преемником на посту отца-настоятеля. Когда-то он охотился за Полуночником, знаменитым Защитником и, быть может, величайшим в мире воином. Де’Уннеро выступил против него честно и открыто и, безусловно, превзошел его.

Да, когда-то он знал великую славу, а теперь… теперь он обучал идиотов, которые никогда не научатся защищаться против низкорослых уродцев-гоблинов, не говоря уже о настоящих противниках.

Злость на судьбу выплеснулась из Маркало Де’Уннеро, и он правой рукой ударил Теллареза в лицо, а затем, когда тот попытался загородиться, добавил еще сильнее левой. Несчастный Телларез, у которого ответные реакции вечно опаздывали, попытался загородиться другой рукой, но Де’Уннеро, сломив его жалкую защиту, снова поразил монаха своей правой.

— А если бы у меня был кинжал, ты бы тоже позволил мне воткнуть его тебе в брюхо, надеясь, что, истекая кровью, разгадаешь маневр? — спросил Де’Уннеро.

Зверея, он бил Теллареза снова и снова. Когда же тот, защищаясь, прикрыл голову обеими руками, Де’Уннеро ударил его в живот. Затем снова нанес несколько ударов по лицу.

Де’Уннеро слышал возгласы и вздохи стоявших вокруг молодых монахов. Но сочувствие к слабому лишь подхлестнуло его ярость. Его удары стали сильнее и посыпались чаще. Потом они неожиданно прекратились.

Телларез не сразу отважился выглянуть из-за поднятых вверх рук. Затем он медленно, очень медленно опустил руки вниз.

— Я не понимал, — тихо сказал он.

— А теперь? — спросил Де’Уннеро, и собравшимся показалось, что в его голосе они слышат странные отзвуки звериного рычания.

— Теперь понимаю.

— Тогда защищайся! — крикнул Де’Уннеро и прыжком встал в боевую стойку.

Руки Теллареза заняли правильное положение. Де’Уннеро вращал плечом, делая вид, будто собирается бить.

К его удивлению, этот мальчишка умудрился ударить его прямо в лицо. Монахи, окружавшие их, как ни старались, не могли удержаться от ободрительных восклицаний.

Рука Де’Уннеро с бешеной скоростью метнулась вперед и со всей силой полоснула Теллареза по лицу. К ужасу Теллареза, к ужасу собравшихся и самого Де’Уннеро, на лице ясно обозначились четыре глубокие борозды.

Де’Уннеро немедленно опустил руку вниз, прикрыв широким рукавом лапу с острыми когтями. Как это произошло? Как и когда он утратил власть над собой?

И над тигром внутри себя!

— Бывают случаи, когда надо пропустить удар противника, чтобы получить возможность ударить самому, — проревел он, обращаясь к шатающемуся и едва держащемуся на ногах Телларезу.

Потом развернулся, обращаясь к остальным:

— Когда я знаю, что перевес на моей стороне, я могу допустить несильный удар со стороны противника.

Де’Уннеро придумывал все это на ходу, ибо на самом деле мастерский маневр Теллареза удивил его не меньше, чем внезапное превращение собственной руки в тигриную лапу.

— Но берегитесь! — продолжал он, обращаясь ко всем. — Когда вы применяете подобную стратегию, в ней не должно быть места ошибке. Вы должны быть уверены в слабости противника и в своей способности нанести окончательный удар. На сегодня мои занятия с вами окончены. Теперь пусть каждый из вас не менее двенадцати раз поупражняется на преодолении препятствий и трижды пробежится вдоль монастырской стены по всей ее длине. После этого можете идти к себе и размышлять об этом уроке!