Мидалис сурово поглядел на него, но возражать не стал.

— Ты что же, не понял, что нам пора двигаться на север и воевать с гоблинами на земле Брунхельда?

— Неужели ты считаешь, что мы должны это сделать? — спросил Мидалис.

— Считаю, — без малейших колебаний ответил Лиам. — По мне, так мы в очень большом долгу перед альпинадорцами. Но можешь не сомневаться, я пойду с тобой.

— А я и не сомневался, — ответил Мидалис и, натянув поводья, пустил лошадь вниз по склону.

Своих солдат они с Лиамом догнали уже на поле возле Сент-Бельфура. Монахи во главе с ликующим Агронгерром несли им навстречу угощение и кувшины с вином и элем, чтобы вместе отпраздновать победу. И без официального заявления Мидалиса все знали, что отныне земли Вангарда очищены от гоблинов. Крестьяне могут без опаски возвращаться в свои дома, чтобы мирно возделывать моля, и вся жизнь теперь мало-помалу начнет входить в привычное русло.

Мидалис с пониманием отнесся к происходящему. Пусть люди повеселятся, по крайней мере до появления Андаканавара и Брунхельда. И тут принц заметил приближение обоих.

Мидалис устремился им навстречу, решив объясниться, прежде чем они — и в особенности суровый Брунхельд — заведут разговор о походе вангардцев на север.

— Я обещал встретиться с тобой завтра вечером в пиршественном шатре, — сказал принц.

— Нас, значит, на свой праздник ты не приглашаешь? — спросил Брунхельд.

— Ну что ты, добро пожаловать, — запнувшись, ответил Мидалис. О Шейла, как неблагодарно он повел себя и как неучтиво встретил гостей! — Мы рады видеть и тебя, и всех твоих воинов. Я только подумал… я хочу сказать, мой друг, что, судя по всему, ты намерен не праздновать, а говорить о делах.

— Никакого шатра завтра вечером не будет, — довольно грубо сообщил Брунхельд. — На рассвете мы уходим. Пора возвращаться на северные тропы, что ведут домой.

Лиам О’Блайт поднес гостям по кружке эля.

— Думаю, тебе понятно желание Брунхельда поскорее вернуться домой, — включился в разговор Андаканавар. — Вдруг гоблины устремились в его родные края… Хотя на всех дорогах мы оставили надежную охрану.

— Вполне понятно, — согласился Мидалис и в знак приветствия поднял свою кружку.

Альпинадорский предводитель окинул принца взглядом, затем тоже поднял кружку.

— Завтра для жителей Вангарда наступит печальный день, — продолжал Мидалис.

— Для некоторых, — ответил Брунхельд.

Мидалис понял, что речь идет о братьях из Сент-Бельфура. Невзирая на горячее желание Агронгерра упрочить их союз, альпинадорцы по-прежнему относились к монахам с подозрением.

— Для всех, — возразил Мидалис. — Вангард не забудет того, что ты и твои воины сделали для нас. Ведь если бы Брунхельд и его богатыри не вступили тогда в битву, никто из находившихся за стенами монастыря не остался бы в живых. Мы этого никогда не забудем.

— Вы пойдете с нами на север? — без обиняков спросил предводитель.

Мидалис вздохнул.

— Я рассчитывал завтра ранним утром обратиться к моим воинам и все подробно им рассказать, — сообщил он. — Затем, как ты знаешь, завтрашним вечером я собирался говорить с тобой.

— Либо идешь, либо не идешь, — ответил на это Брунхельд.

— Ведь ты предводитель вангардцев, — добавил Андаканавар. — Разве твое слово для них не закон?

Вопрос был поставлен ребром и не допускал никаких уклончивых ответов. Да, Мидалис являлся правителем Вангарда, и принятие решения зависело от него. Но принц Мидалис всегда стремился к тому, чтобы его решения принимались на основе всеобщего согласия. Он всегда старался посоветоваться с людьми из своего окружения — с Лиамом, Агронгерром и другими и, прежде чем начать действовать, внимательно выслушивал их мнение. Однако сейчас решение целиком ложилось на его плечи. Тяжелое и очень ответственное решение, чреватое в ближайшем будущем серьезными последствиями для дорогих его сердцу жителей Вангарда, а в последующие годы — и для всего королевства Хонсе-Бира.

От Мидалиса ждали немедленного ответа. Зная альпинадорцев, он понимал, что требование принятия решения является проверкой, устроенной в большей степени лично для него, Мидалиса, чем для всех вангардцев. Ему и Брунхельду предстояло выполнить священный ритуал, во время которого, если верить Андаканавару, им придется либо целиком положиться друг на друга, либо погибнуть. Принц отлично понимал желание Брунхельда узнать, что у его союзника на сердце.

— Мы идем с вами, — твердо ответил Мидалис.

Лиам шумно глотнул воздух, но, к счастью, быстро совладал с собой.

— Мы обязательно идем! — повторил он. — Какими друзьями и союзниками мы бы были, добрый Брунхельд, если бы приняли твою помощь в защите наших земель, но не предложили свою? Однако я не знаю, сколько вангардцев пойдет со мной. За годы войны наши поля пришли в запустение и немало жилищ разрушено. Поэтому вначале я должен понять, как обстоят у нас дела.

— Это тебе решать, — сказал Брунхельд. — Мы будем ждать завтра вечером в пиршественном шатре.

— Но ты же говорил… — попытался возразить ему удивленный Лиам.

Мидалис быстро поднял руку, велев ему замолчать, хотя сам прекрасно понимал, что Брунхельд устраивает ему проверку, и был не меньше своего друга удивлен переменой в замыслах альпинадорского предводителя.

— Я приведу столько людей, сколько возможно, — ответил Мидалис. — А теперь прошу вас присоединиться к нашему празднику.

Он повернулся и обвел рукой пирующих. Брунхельд вопросительно посмотрел на Андаканавара. Рейнджер кивнул и повел предводителя в самую гущу собравшихся. Солдаты не сводили с них глаз, но оказаться рядом с альпинадорцами отважилось лишь несколько человек. Опасаясь, что гости могут обидеться, Мидалис попросил Лиама усадить своих друзей рядом с Брунхельдом и Андаканаваром.

— Люди боятся сказать им что-то не то, — объяснил ему Лиам. — Ты-то привык обходиться с Брунхельдом и с рейнджером, а наши с ними не знакомы и не уверены, хотят ли вообще знакомиться.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — тут же добавил Лиам, видя, что Мидалис собрался возразить. — Нет, мой господин. Я-то не забыл, как Брунхельд и его воины сражались на этом самом поле и как пришли нам на помощь.

— Тогда сделай так, чтобы наши гости не чувствовали себя чужими, — велел ему Мидалис.

Лиам уже повернулся, чтобы идти к альпинадорцам, как вдруг остановился.

— Похоже, мы не одни так думаем, — сказал он, указывая кивком головы на настоятеля Агронгерра и брата Хейни, приближавшихся к гостям.

Мидалис стремительно направился к ним. Лиам едва поспевал за принцем.

— Приветствую вас, добрый Брунхельд и добрый Андаканавар, — услышал принц слова настоятеля. — Полагаю, вы помните брата Хейни.

Несколько человек, шедших навстречу Мидалису, на мгновение преградили ему дорогу, а шум помешал услышать ответ альпинадорцев. Но принц с облегчением вздохнул, увидев, что монахи и альпинадорцы вполне дружелюбно беседуют.

— Двадцать братьев, — услышал из уст Агронгерра подошедший Мидалис. — Жаль, что не могу послать больше. И еще жаль, что сам не могу отправиться с вами.

— А ты не так уж и стар, — сказал ему Андаканавар.

— Мне скоро семьдесят, — с гордостью ответил настоятель, хлопая себя по животу, опоясанному кушаком его коричневой сутаны.

В ответ на эти слова Андаканавар улыбнулся и подмигнул, давая понять, что ему тоже немало лет, однако он до сих пор способен перебороть любого и здесь, и в своих родных северных краях.

— Нашему настоятелю придется остаться в Сент-Бельфуре, — вступил в разговор брат Хейни. — Мы получили известие, что к нам плывет посланник с юга. Мы ведь потеряли отца-настоятеля.

— Предводителя нашей церкви, — пояснил Агронгерр.

Андаканавар кивнул, но лицо Брунхельда оставалось непроницаемым.

— Думаю, мне велят отправиться на юг, где будут выбирать нового предводителя. Теперь, когда в Вангард пришел мир, мы с братьями хотим помочь вам на севере. Но я не осмелюсь посылать монахов в Альпинадор без вашего разрешения.