Джоджонах вздрагивал, слушая рассказ эльфа о его столкновении с Бестесбулзибаром, и потом, когда Элбрайн и Пони поведали ему о битве близ Аиды, о гибели Тантан и о последнем сражении с демоном-драконом.

Теперь настал черед магистра. Джоджонах говорил с набитым ртом, поскольку Джуравиль приготовил восхитительное угощение. Он рассказал друзьям о том, как монахи обнаружили Смотрителя, о плачевном состоянии кентавра и об удивительно быстром его исцелении благодаря повязке эльфов.

— Даже я и, полагаю, даже госпожа Дасслеронд не подозревали об истинной силе этой повязки, — признался эльф. — Здесь применена какая-то особая, редкая магия, иначе мы все носили бы такие повязки.

— Такие? — с улыбкой спросил Элбрайн и, закатав левый рукав, показал кусок зеленой ткани, плотно обмотанный вокруг мускулистой руки.

В ответ эльф лишь улыбнулся.

— Мне бы хотелось кое на что взглянуть, — изменил ход разговора Джоджонах, внимательно глядя на Пони. — Насколько я понимаю, Эвелин считал тебя своим другом.

— Да. Я ведь вам уже рассказывала.

— И после его гибели самоцветы взяла ты.

Пони беспокойно заерзала на месте и переглянулась с Элбрайном.

— Я знаю, что кто-то забрал у Эвелина камни, — продолжал магистр. — Когда я осматривал его тело…

— Неужели вы его выкопали? — с ужасом спросил Элбрайн.

— Ни в коем случае! — поспешил ответить Джоджонах. — Я осматривал тело, пользуясь магическим камнем и гранатом.

— Чтобы засечь его магию, — договорила Пони.

— Да. И магическое присутствие вокруг Эвелина было весьма слабым, — сказал Джоджонах. — Однако я уверен, и ваши рассказы лишь укрепляют мою уверенность, что у Эвелина было достаточное количество самоцветов. Я знаю, почему его рука была поднята вверх, и кто первый нашел эти камни.

Пони вновь бросила взгляд на Элбрайна. Его лицо выражало то же замешательство, какое владело и ею.

— Я бы хотел взглянуть на эти камни, — напрямую заявил Джоджонах. — Возможно, их придется пустить в ход в предстоящем сражении, если у нас дойдет до этого. Я обладаю большим опытом по части самоцветов и очень искусен в обращении с ними. Уверяю вас, в случае необходимости я сумею надлежащим образом применить их.

— Вы не настолько искусны, как Пони, — возразил Элбрайн, поймав удивленный взгляд магистра.

Но Пони все-таки достала мешочек с самоцветами и, раскрыв, поднесла к глазам Джоджонаха.

Глаза магистра заблестели. Он увидел рубин, графит, серпентин, изъятый у брата Юсефа гранат, и другие камни. Он протянул руку, однако Пони быстро убрала мешочек обратно.

— Эвелин передал эти камни мне, и теперь они — моя ноша, — объяснила она.

— А если бы я смог лучше, чем ты, применить их в бою?

— Нет, не смогли бы, — тихо возразила Пони. — Меня обучал сам Эвелин.

— Но я же столько лет… — попытался было возразить Джоджонах.

— Я видела, как вы врачевали раненых из купеческого каравана, — напомнила ему Пони. — Раны были незначительными, но вы с большим трудом справлялись с ними.

— Я увидела ваши возможности, магистр Джоджонах, и сейчас у меня нет ни малейших намерений обижать вас или хвастаться своей силой. Но в применении камней я сильнее вас. Мы с Эвелином сумели объединиться в духе, и через эту связь он передал мне свой опыт.

— Магия Пони бессчетное число раз выручала и меня, и многих других, — добавил Элбрайн. — Она не хвастается, а говорит то, что есть на самом деле.

Джоджонах обвел их глазами, затем посмотрел на Джуравиля, который тоже кивал в знак согласия.

— Я не стала использовать магию в сражении с гоблинами, поскольку мы узнали, что к лощине приближаются монахи. Я опасалась, что они засекут мои действия, — объяснила ему Пони.

Джоджонах поднял руку, показывая, что удовлетворен этими словами. Ведь то же самое он уже слышал, когда его дух парил над местом их стоянки.

— Замечательно, — согласился он. — Но, думаю, тебе не следует брать их с собой в монастырь. Или же — возьми только часть.

Пони вновь посмотрела на Элбрайна. Тот пожал плечами, потом кивнул. Доводы монаха совпадали с тем, о чем они с Джуравилем уже говорили ей. Значит, в этом есть смысл.

— Мы не знаем, суждено ли нам вернуться, — сказал Джуравиль. Так не лучше ли спрятать камни здесь, чем они попадут в руки монахов? — спросил он Джоджонаха.

— Да, — почти сразу же решительно отозвался магистр. — Уж лучше выбросить камни в море, чем позволить им попасть к отцу-настоятелю Маркворту. Поэтому прошу тебя, оставь их здесь, в том же месте, где вы оставите своих коней.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Пони.

Разговор перешел на более насущные темы. Элбрайна интересовало, охраняется ли вход со стороны гавани.

— Сомневаюсь, что там кто-нибудь будет, — убежденно ответил Джоджонах.

Он рассказал им, что за массивными воротами располагается опускная решетка, а за ней находятся внутренние ворота, такие массивные. Те, скорее всего, открыты.

— Не слишком-то удобный вход для нас, — заметил Джуравиль.

— Поблизости могут быть и другие входы, — ответил Джоджонах. — Эта часть монастыря — самая древняя. В те времена потребность в гавани была очень велика. Ворота, о которых я сказал, — сравнительно поздние; им не более двухсот лет. Однако когда-то со стороны гавани существовало достаточно входов в монастырь.

— И вы надеетесь в ночной темноте отыскать один из таких входов, — недоверчиво произнес эльф.

— Возможно, с помощью камней мне удалось бы открыть ворота, — сказал Джоджонах, взглянув при этом на Пони. — В Санта-Мир-Абель мало беспокоятся о том, что кто-то вторгнется в монастырь, применив магию. Единственная преграда, которую не одолеть силой камней, — это опускная решетка. Но если монахи ждут какой-нибудь корабль, решетка, скорее всего, поднята.

Пони не ответила.

— Желудки у нас полны, а костер приятно греет, — сказал Элбрайн. — Давайте отдохнем, пока позволяет время.

Джоджонах взглянул на полную луну, которую в этой фазе называли Шейлой, и попытался вспомнить все, что ему известно о приливах. Он встал и позвал Элбрайна пройти с ним на берег. Оказалось, вода спала почти до основания скал.

— Еще где-то два часа, — прикинул магистр. — Потом можно будет проникнуть в монастырь и завершить то, ради чего мы сюда добирались.

Как на словах все просто, — отметил про себя Элбрайн.

— Зачем ты сюда явился? — налетел на брата Фрэнсиса Маркворт.

В последнее время Фрэнсис действительно зачастил в покои отца-настоятеля.

— Я же говорил тебе, чтобы до поры до времени ты держался от моих дверей подальше.

Брат Фрэнсис развел руками, удивленный такой переменой в настроении старика.

— Сейчас мы должны сосредоточить все внимание на Коллегии Аббатов, — объяснил ему Маркворт. — Если все удастся, ты будешь там присутствовать, и туда же мы притащим кентавра.

Удивление брата Фрэнсиса сменилось откровенным недоумением.

— Я? — спросил он. — Но я недостоин такой чести, отец-настоятель. Я ведь еще даже не безупречный. Меня могут возвести в этот ранг лишь весной, а к тому времени Коллегия Аббатов давно закончится.

Отец-настоятель криво усмехнулся и, приблизив свое высохшее, морщинистое лицо к Фрэнсису, прошептал ему на ухо несколько слов.

— Что? — срывающимся голосом переспросил брат Фрэнсис.

— Ты будешь там, — повторил Маркворт. — Безупречный Брат Фрэнсис вместе со мной будет присутствовать на Коллегии.

— Но… но… — бормотал очумелый брат, — я ведь еще не пробыл в монастыре десяти лет. Уверяю вас, мой послужной список, необходимый для перевода в ранг безупречных, в порядке. Но все равно требуется пробыть в монастыре полных десять лет.

— Магистр Де'Уннеро стал самым молодым настоятелем в нашей сегодняшней церкви. Вот и ты станешь самым молодым безупречным, — бесстрастно произнес Маркворт. — Времена нынче опасные, и ради животрепещущих интересов церкви приходится менять правила.

— А как насчет других моих сверстников? — осторожно спросил брат Фрэнсис. — Как насчет брата Виссенти?