Для несчастного Роджера окружающий мир померк: остались лишь хлеставшая из щеки кровь и острые собачьи клыки.

Белстер О'Комели следил за приближающимися огнями факелов. Он давно не испытывал такого сильного страха, пожалуй с тех самых пор, как покинул Дундалис. Вернувшиеся разведчики сообщили, что Роджер схвачен поври. Нет никаких сомнений, что теперь их армия движется сюда. Скорее всего, думал грузный Белстер, Роджера силой вынудили выдать местоположение лагеря. Возможно, прав был Янсен Бриджес, не одобрявший ночных вылазок Роджера.

Белстер понимал: силы неравны. Среди беженцев немало стариков и детей. У него не было выбора: все, кто способен сражаться, примут бой с поври. Их задачей будет отвлечь на себя внимание врага, оттянуть его силы, применяя тактику «ударь и убеги». Это позволит остальным беженцам уйти как можно дальше.

Ни Белстер, ни Томас, ни остальные командиры отряда беженцев не обманывались насчет исхода предстоящего сражения. Война с обученной и дисциплинированной армией этих чудищ будет стоить им очень дорого и, возможно, вообще положит конец сопротивлению в здешних местах. По мысли О'Комели, все, кто уцелеет в сегодняшней переделке, должны будут пробираться на юг. Хотя это и опасно, надо будет постараться обойти силы врага стороной и добраться до Палмариса. За последние две недели Белстер и Томас часто думали о такой возможности, но слишком уж это опасно. Правительственные войска, находившиеся в Палмарисе, пока не слишком-то преуспели в борьбе с отрядами захватчиков, многочисленными и вдобавок хорошо укрепленными.

Но где-то подспудно бывший трактирщик понимал, что пробираться в Палмарис все равно придется. Как-никак, главной задачей для него самого и его соратников было увести беженцев подальше от сражений. Да, путь в Палмарис сопряжен с опасностями. Однако лето не бесконечно, а детям и старикам просто не выдержать зимовки в лесу. Вздохнув глубоко и безнадежно, Белстер решил сменить тему размышлений. Сейчас надо думать о том, что предстоит им в ближайшее время, надо командовать сражением. Его лучники уже заняли позиции к востоку и западу от возможного направления удара армии захватчиков.

— Восточный фланг к атаке готов, — сообщил подошедший Томас Джинджерворт.

— Ты помнишь: они наносят сильный удар и немедленно исчезают.

— Разумеется, помню, — ответил Томас. — И западный фланг применит ту же тактику.

Белстер кивнул.

— А потом начнется наша работа, Томас, самая важная и решающая. Мы должны быстро оценить силы противника и выявить их уязвимые стороны. Возможно, они не настолько организованны, чтобы предпринять полномасштабную атаку. Если это так, мы вышлем наших бойцов на передний край, и по сигналу восточный и западный фланги сомкнутся, словно волчьи челюсти.

— Если это не так, — перебил его Томас, уже не раз обсуждавший предстоящий маневр, — тогда западный фланг отступит в лес, а восточный двинется в обход и ударит по войскам Коз-козио с тыла.

— В то время как мы с тобой соберем беженцев и пустимся в долгий путь на юг, — докончил Белстер. Судя по тону, ему не нравилась эта перспектива.

— Ты что же, сразу хочешь уходить? — несколько удивленно спросил Томас. Он полагал, что ночь они пробудут, как и было решено, в лесу и дождутся рассвета, а там двинутся в путь.

— Если мы собрались на юг, тогда, учитывая, что нам скоро начнут наступать на пятки, у нас остается единственный выбор — уйти в тот момент, когда внимание всех этих чудищ будет отвлечено нашими лучниками, — заявил Белстер.

— Но тогда надо дать им знать, — сказал Томас. — В случае отступления они должны знать, где нас искать.

Белстер задумался, потом мрачно покачал головой.

— Если они со страху бросятся прямо на юг, то поври погонятся за ними, а значит — и за всеми нами, — рассудил он. — Лучники уже получили приказ бежать в лес, если их атака захлебнется. Они в любом случае сумеют выбраться отсюда.

Белстеру О'Комели было неимоверно трудно произнести последние слова. Его рассуждения были правильны, и все равно он чувствовал себя так, словно сознательно бросал своих товарищей.

Томас уже раскрыл рот, чтобы возразить, но осекся, видя, какой болью искажено лицо Белстера. Взглянув на создавшееся положение шире, он был вынужден согласиться с таким решением. Какой бы трудной ни оказалась участь лучников, судьба беженцев была ничуть не легче. Судя по имеющимся сведениям, им придется пробираться через места, где всей этой нечисти еще больше, чем здесь.

К ним приблизился разведчик и доложил обстановку в южной части:

— Вместе с гоблинами и поври на нас наступают четверо великанов. Они уже перешли Арнезанский ручей.

Белстер закрыл глаза. Четверо великанов, каждый из которых способен уничтожить половину его воинов. Что им град стрел, когда они могут швырять увесистые булыжники и метать копья толщиной с дерево?

— Будем менять план? — спросил Томас. Слишком поздно, и Белстер это знал.

— Нет, — мрачно ответил он. — Вводим в бой восточный фланг, и да хранит их Бог.

Томас кивнул разведчику, и тот удалился, чтобы передать приказ. Не прошло и десяти минут, как южная часть леса наполнилась криками и ревом, свистом летящих стрел и грохотом бросаемых великанами камней.

— Поври, гоблины и великаны, — сообщил Джуравиль, отыскав Элбрайна и Пони к северо-западу от Кертинеллы. — Крупные силы движутся на север и, скорее всего, с какой-то целью.

Элбрайн и Пони обменялись тревожными взглядами; они отлично понимали, что это за цель.

— Садись с нами, — предложил Элбрайн, протягивая эльфу руку.

— Трое верхом на Даре? — недоверчиво спросил Джуравиль. — Я не сомневаюсь, что он — сильный и замечательный конь, но нести троих ему будет тяжеловато.

— Тогда беги, друг мой, — сказал Элбрайн. — Найди место, где твоя помощь будет всего нужнее.

Джуравиль мгновенно исчез, растворившись в лесу.

— И береги голову! — крикнул ему вслед Элбрайн.

— И ты тоже, Полуночник! — донеслось издалека. Элбрайн повернулся к Пони, произнеся то же напутствие, которым они обменивались перед боем. На его лице она увидела столь хорошо знакомое ей выражение непреклонной решимости.

— Ты готова применить силу камней? — спросил он.

— Как всегда, — твердо ответила она, пораженная мгновенной переменой, произошедшей с ее мужем. За считанные секунды он преображался из Элбрайна в Полуночника.

— Не забудь того, что я рассказывала тебе про гематит.

Элбрайн усмехнулся, поворачиваясь вперед и пришпоривая коня. Пони достала бриллиант, вызвала его магические силы для освещения дороги, а затем сняла обруч с кошачьим глазом и надела его на голову Элбрайну. После этого она заставила бриллиант ярко светиться. Благодаря телепатическому контакту с конем глаза юноши одновременно становились и глазами Дара. Но даже это не уменьшало трудности дороги, проходящей среди густых кустов и плотно стоящих деревьев. Да и сама дорога, вместо того чтобы идти на север, постоянно отклонялась к западу. Путь Джуравиля оказался прямее и короче, ибо деревья никогда не были преградой для грациозного эльфа. Он первым услышал звуки боя, а вскоре увидел и гоблинов. Они со всех ног бежали в восточном направлении, явно преследуя кого-то.

— Великаны, — мрачно произнес эльф, заметив массивные силуэты.

В это самое время один из великанов запустил булыжником по деревьям, сломав несколько веток. С дерева упал человек. Великан и часть гоблинов устремились к нему, остальные продолжали погоню.

Джуравиль оглянулся по сторонам, надеясь, что ему придут на помощь Полуночник и Пони. Что он сможет сделать здесь один?

Но храбрый эльф отбросил подобные мысли. Он должен попытаться сделать все, что в его силах; нельзя безучастно наблюдать, как эти твари убьют человека. Он взлетел на дерево и побежал по толстой ветке.

Упавший был еще жив. Он лежал, запрокинув голову, и с его губ срывались стоны. Возле него стоял гоблин, держа в руках палицу с шипами.

Первая стрела Джуравиля угодила гоблину в живот.