Если доходы земельной сеньории имели в XII в. некоторую тенденцию к снижению, то сеньоры стремились компенсировать это за счет увеличения бремени «банальной сеньории». Владельцы замков получали доходы от судебных штрафов, обладали правом сбора произвольной талъи (платы за защиту в случае войны), могли призвать крестьян к постройке замка, к извозной повинности и т. д. Часто крестьяне обязаны были молоть зерно только на мельнице своего сеньора, выпекать хлеб в его печи, пользоваться его прессом, и все это за определенную плату (что, кстати, объясняло бурное строительство мельниц). Такие права назывались «баналитетами».
Размер повинностей регулировался обычаями (кутюмами) и зависел от прецедента. Сеньору не так просто было ввести новые поборы, не освященные традицией. Формы крестьянского протеста отличались разнообразием (чаще всего они использовали трения между разными сеньорами, например между монастырями и владельцами замков). Как правило, сторонам удавалось договориться. Таким образом, в основе обычая лежал своеобразный молчаливый консенсус крестьян и сеньора. И потому сеньоры, нуждаясь в увеличении доходов, искали новые пути: осваивали новые земли, поощряли организацию рынков и ярмарок.
В XII в. крестьяне в большинстве случаев были объединены в достаточно сплоченные коллективы — общины, связанные узами родства как кровного, так и духовного, соседской взаимопомощью и необходимостью совместной организации цикла сельских работ. Достаточно часто община совпадала с приходом: XII век — время повсеместного упрочения приходской системы. Епископ чаще всего уступал ходатайству сеньора, подкрепленному просьбами крестьян о строительстве сельской церкви. Приходская община владела своим имуществом, церковь служила местом сбора десятины, но прихожане контролировали ее расходование, оставляя часть для помощи бедным. В тех случаях, когда приход был слишком большим или по разным причинам не выступал выразителем крестьянских интересов, крестьяне могли заключать клятвенный союз и объединяться в братства, дублирующие приходские рамки. Такие братства организовывали помощь бедным, устраивали праздники, собирали средства на ремонт здания церкви.
Важнейшим результатом развития деревни к XII в. явилось формирование общины как своего рода «юридического лица», способного вести переговоры с сеньором по поводу «хороших» и «дурных» обычаев. Первыми были те, которые основывались на прецедентах, признаваемых всеми сторонами, вторые же представлялись как «новые», не подкрепленные незапамятным распорядком вещей. Иногда от сеньоров удавалось добиваться выдачи хартий или франшиз — документов, подтверждающих «вольности» общины и содержащих достаточно четкий перечень взаимных обязательств. Такие договоры заключались в Италии и во Франции, в Германии они носили характер «признания прав», а в Англии встречались крайне редко, учитывая стремительный, «завоевательный» характер установления сеньориальных отношений.
В норманнских владениях на Юге Италии были распространены договоры, подписываемые сеньором и boni homines — представителями общины, согласно которым предусматривались выборы синдиков (старост). Любопытный случай представляли собой бегетрии Кастилии и Леона — общины, обладающие правом самим искать себе сеньоров и менять их, а также имевшие свое фуэро с перечнем фиксированных прав. Франшизы получили распространение во Франции в некоторых районах Луарской области, также в Провансе и Каталонии. Запись прав, в первую очередь, требовалась там, где сеньоров было несколько. То, что крестьяне редко оставались один на один со своим сеньором, давало им преимущества. Они могли использовать к своей выгоде соперничество между сеньорами; распашки новых земель давали возможность уходить в основанные там поселения, наделенные большими свободами, наконец, переселяться в города. Существовали некоторые типовые хартии и франшизы, которые брались за образец в соседних областях: одной из таких образцовых франшиз была хартия из области Лорисс на Луаре. Движение за получение франшиз не являлось подражанием городским коммунальным движениям, поскольку началось даже немного раньше, но логика у них была общая — по возможности минимизировать непредсказуемые, произвольные поборы как источник «дурных обычаев», заменив их фиксированными денежными выплатами. Чаще всего речь шла о достижении компромисса, и тот факт, что где-то не сохранилось подобных документов, не означает, что там такого компромисса не существовало. Сеньоры даже шли на уступки и предоставляли общине определенную автономию (например, возможность самостоятельно заниматься обустройством дорог, ремонтом моста, содержанием общинного пастуха, решением мелких взаимных конфликтов). Но они тщательно оберегали от покушений свои судебные права, и обычно деревенский пейзаж дополняла виселица как символ высшей сеньориальной юстиции.
Общинное сознание крестьян подкреплялось на литургическом уровне причастием и церковными праздниками, но иногда и такими ритуалами, с которыми церкви приходилось в лучшем случае лишь мириться, например высаживание майского дерева, обряды, связанные со сбором урожая. Иногда в них участвовали и сеньоры, ведь они также являлись членами общины, и в том случае, если у них оставались домениальные земли, они располагались чересполосно, включаясь в принудительный севооборот; сеньоры состояли и в приходской общине, тратились на ее обновление и имели в церквах свои скамьи, украшенные гербами.
Слияние разных групп населения (свободных и колонов, литов и рабов-сервов или манципиев) в единое крестьянское «состояние» шло медленно. Сервы продолжали находиться в более тяжелой зависимости от сеньора, носящей подчеркнуто личный характер. Они платили шеваж — особый «рабский сбор», не могли жениться без воли сеньора и выплачивали брачную подать, а «право мертвой руки» предусматривало особую плату за вступление в наследство. При том, что в общей массе крестьян сервы составляли меньшинство и в количественном отношении сокращались, следуя риторической фигуре метонимии (синекдохе, или свойство части, распространявшейся на все целое), представление о «пятне рабства» имело тенденцию распространяться на все крестьянство. При этом несвободные могли быть должностными лицами сеньора и вливаться в ряды «воюющих», наподобие министериалов в Германии.
Достаточно сложно ответить на вопрос, удавалось ли крестьянам воспользоваться плодами экономического подъема Западной Европы, иными словами — ухудшалось или улучшалось их положение? Крестьяне XII в. могли позволить себе строительство домов из камня или хотя бы на каменном цоколе. Конечно, речь идет скорее о деревенской верхушке, но данные об увеличении числа сельских каменных церквей свидетельствуют о том, что это столетие было более благоприятным для крестьян. Бывали неурожайные годы, но те ужасные голодовки, сопровождаемые людоедством, которые описывал Рауль Глабер в начале XI в., больше не повторялись. Если не считать Англии с ее особой ситуацией, сеньоры в целом все реже вмешивались в сельское производство. Они достаточно плотно контролировали его «на входе», определяя систему держаний, и «на выходе», взимая феодальную ренту Впрочем, методы эксплуатации были весьма разнообразными — от установления собственных мер и весов, более выгодных сеньору, чем крестьянину, до выдачи из своих запасов зерна в виде ссуды в голодный год с последующими отработками.
По выражению известного историка Э.П. Томпсона, «центральное понятие феодального обычая — не собственность, но взаимные обязательства». Понятие собственности мало помогает для определения сущности сеньориальных отношений, уместнее говорить о dominium — господстве сеньора, предполагавшего неразрывную связь господства над землей и господства над людьми. Сеньор осуществлял власть и получал доходы, но не мог распоряжаться этой властью по своему усмотрению. Эта сама по себе достаточно непростая ситуация осложнялась включением сеньории в систему вассально-ленных отношений, когда над сеньором надстраивалось еще несколько людей, имеющих определенные права на данную землю и на людей.
