Мои пальцы внутри нее меняют траекторию, теперь я двигаюсь не вверх-вниз, а упираюсь в ту самую точку, заставляя ее тело содрогаться.

— Маттео! — кричит Валентина, когда оргазм разрывает ее на части. — Черт, Маттео!

Ее ноги дрожат, соки обильно стекают на мою руку, а волны удовольствия выгибают спину. Она обмякает в моих руках, и мы вместе падаем на пол, но я не останавливаюсь и выжимаю из нее каждую каплю наслаждения.

Она со стоном корчится на полу церкви, рукой закрывая глаза. Я продолжаю двигать пальцами, не давая ни секунды передышки.

— Пожалуйста, Маттео… Остановись… Я больше не могу… — умоляет она.

Я замедляю движения, лениво скользя внутри.

— Ты только что сквиртанула посреди церкви, Лени.

Она стонет, пряча лицо в сгиб локтя.

— Твои соки на бедрах, брюках и полу… Так что, cara, трахнуть тебя в задницу, наверное, самое невинное, что мы сегодня сделаем.

Еще один стон, отчасти от возбуждения, отчасти от стыда. Когда вынимаю пальцы, она переворачивается на живот, будто инстинктивно пытаясь спрятаться. Но этим только подставляет мне ту часть, которую я жажду взять больше всего.

С рычанием хватаю ее брюки и срываю с бедер, швыряя в сторону. Трусики летят следом, и вот мои зубы уже впиваются в мягкую плоть обнаженной задницы.

— Я все равно попаду в ад, — со злостью усмехаюсь, и медленно провожу ладонями по ее бедрам, раздвигая их. — Так что по пути совершу все возможные богохульные, грешные и непристойные поступки.

Я жадно сжимаю ее ягодицы, наслаждаясь упругостью.

У нее идеальная задница, та самая, под которой мечтал задохнуться все эти месяцы. И теперь не спеша оскверню ее, как уже осквернил все остальное.

Пальцы скользят между ягодиц, касаясь лишь слегка. Валентина вздрагивает, дрожь пробегает по спине, заставляя ее задницу трястись под моей ладонью.

— Будет больно? — спрашивает она, задыхаясь, когда провожу пальцем вдоль щели, останавливаясь у тугого колечка.

— Раздвинь ягодицы. Покажи обе дырочки.

Она снова дрожит, но повинуется. Робко разводит ягодицы, обнажая обе розовые, блестящие от ее соков дырочки, вызывая возбужденный и мучительный стон из глубин души. Все в ней совершенно.

Моя. Моя. Моя.

Эта мысль бьет по вискам, как барабанная дробь, оглушая.

Оглядываюсь и замечаю то, что искал. Подхожу к алтарю, беру стеклянный флакон с елеем и возвращаюсь к своей невесте, покорно лежащей на полу с раздвинутыми ягодицами.

Не заботясь о количестве смертных грехов, которые совершаю, лью масло прямо на ее дрожащее отверстие и втираю кончиком пальца. Мышцы сжимаются от моих прикосновений.

Член дергается в предвкушении. Сейчас она полностью принадлежит мне.

Она никогда не делает того, о чем я прошу.

Никогда.

Только в спальне.

Здесь я знаю наверняка, она подчинится моим приказам и примет все, что ей дам, несмотря ни на что.

Валентина вздрагивает, когда усиливаю давление.

— Маттео...

— Да, cara, это будет больно, — мой голос звучит как шелк, пока погружаю палец в ее попку до первого сустава. — Но потом станет невероятно приятно.

Она шипит, руки слегка дрожат на ягодицах.

— Знаешь, почему мы делаем это именно здесь?

Валентина качает головой, ее лицо искажается от удовольствия и боли, когда ввожу палец глубже.

— Я хочу взять твою задницу там же, где возьму тебя в жены. — Запускаю руку в брюки, сжимаю свой член. Такой твердый, что причиняет боль. Вытаскиваю его, стягивая брюки ниже бедер, и начинаю поглаживать, одновременно растягивая пальцем ее дырочку. — Когда будешь идти ко мне по проходу, хочу, чтобы ты посмотрела на алтарь и вспомнила, как я наказывал твою девственную попку, пока ты лежала лицом вниз на этом самом полу. Я хочу видеть, как твои щеки вспыхивают ярко-розовым от воспоминаний. А когда встанешь передо мной, хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и позволила этим воспоминаниям напомнить тебе, что я буду делать с тобой все, что захочу, и когда захочу, всю оставшуюся жизнь. И тебе это будет нравиться каждую секунду.

— Я тоже... буду делать... с тобой... что захочу, — возражает она между прерывистыми вдохами.

Грудью прислоняюсь к ее спине, и мрачно ухмыляюсь.

— Жду не дождусь.

Мышцы судорожно сжимаются вокруг моего пальца, заставляя ее скулить от непривычных ощущений. Мой член нетерпеливо дергается в ответ.

— Но сначала, — выпрямляюсь, — я заполню твою киску.

Лью немного масла на член, небрежно растираю по всей длине, затем прижимаюсь головкой к ее входу. Валентина подается назад, приглашая меня войти.

Я хватаю ее за бедро, и одним мощным толчком вхожу до конца.

Ее крик растворяется в прерывистом стоне, лопатки сдвигаются на встречу друг к другу, а внутренние стенки сжимают меня как тиски. Руки упираются пол, спина выгибается, волна дрожи пробегает по всему ее телу.

Я грубо ввожу палец в ее попку, вызывая еще один невероятно громкий крик.

На моем лице расплывается триумфальная улыбка

— Ты только что кончила от одного толчка? — Шлепаю ее по заднице, когда она не отвечает. — Таких хороших девочек, как ты, больше нет, cara. Мне так повезло, что я могу научить тебя быть плохой.

Убираю палец, ее мышцы тут же сжимаются. Раздвигаю ягодицы.

— Протяни руку назад.

Когда она повинуется, выливаю масло на ее пальцы. Она ахает, застигнутая врасплох.

— Что ты делаешь?

Втираю жидкость в ее руку, покрывая пальцы. Излишки капают в ложбинку между ягодицами, и растираю их по дырочке, пока она не начинает блестеть

— Введи палец в попку. Приготовь ее для моего члена.

Валентина резко поворачивает голову, ее расширенные зрачки выдают возбуждение, несмотря на испуг.

Беру ее руку, направляю между ягодиц, одновременно вгоняя свой член в киску.

Положив свой указательный палец поверх ее, направляю к пучку нервов.

— Вот так, — мой горячий шепот обжигает ухо. — Теперь трахни свою попку.

Валентина судорожно сглатывает, пока я наблюдаю. Она наклоняет голову в сторону, засовывает палец внутрь и одаривает меня таким соблазнительным взглядом, что едва не кончаю от одного зрительного контакта. Ее веки тяжелеют, рот приоткрывается, и рваный выдох срывается с губ, словно против воли.

— Чувствуешь сквозь стенки мой член?

Ее веки трепещут, и она кивает. Голод сводит меня с ума, я впиваюсь в ее губы. Сжимаю волосы в кулак, засасываю ее язык, прикусываю губу, пока мы оба не начинаем задыхаться.

— Трахни себя, — приказываю, отрываясь, мой голос искажен похотью до неузнаваемости.

Когда Валентина начинает вводить палец в свою попку, я понимаю, что долго не продержусь.

Отстранившись, толкаю ее вперед, только чтобы резко притянуть обратно, насаживая на всю длину своего члена. Валентина громко стонет, с губ срываются бессвязные слова. Я использую хватку на ее бедрах, чтобы притягивать к себе с каждым толчком, пока не начинаю входить так глубоко, что кажется, будто вот-вот выйду с другой стороны.

Все это время она продолжает двигать пальцем в попке в такт моим движениям.

— Добавь еще один палец.

Валентина замирает, и я останавливаюсь.

Она недовольно стонет, выгибая бедра в поисках моего члена.

Левой рукой прижимаю ее голову к полу, а правой хватаю запястье. Резким движением вновь ввожу ее указательный палец внутрь.

Я нежно убираю прядь волос с ее щеки.

— Добавь второй палец, пока я не передумал и не заставил использовать три.

Средний палец неуверенно прижимается рядом с первым. Глухой рык рождается у меня в груди, когда пальцы исчезают в глубине ее попки.

Она останавливается и шипит, поэтому лью еще масла прямо на ее дырочку. Затем снова беру ее запястье и заставляю пальцы преодолеть сопротивление, погружая их до конца.

Валентина взвизгивает, спина выгибается, но моя рука удерживает ее на месте.

— Хорошая девочка, — успокаиваю я, завороженный видом двух тонких пальцев, полностью поглощенных ее попкой.