— Союзом.

Марчезани хмурится: — Что?

Отрываю взгляд от бокала и перевожу на него.

— Ты спросил, чем я могу похвастаться. Вот мой ответ: союзом. И личностью убийцы моего отца.

Энцо замирает. Ему интересно, к чему я клоню и что задумал. Даже не понимая моих планов, он слепо последует за мной.

— Кто его убил? — спрашивает Эмилиано.

— Колумбийцы.

Его лицо мрачнеет.

— Значит, это был да Силва. Этот ублюдок, должно быть, совсем рехнулся, если думает, что может безнаказанно нападать на нас, — он качает головой. — С кем у нас союз?

Усмехаюсь: — С колумбийцами.

Формально Тьяго еще не утвердил перемирие. Но поскольку единственное препятствие к соглашению — его сестра, а я не намерен принимать никакого исхода, кроме того, чтобы она стала моей, считаю сделку заключенной.

Наблюдать, как его лицо искажается от полнейшего замешательства, чистое удовольствие. Он несколько раз беззвучно открывает и закрывает рот, прежде чем, наконец, произнести: — Не уверен, что понимаю.

— С ведома отца мой брат похитил сестру да Силвы. Они либо убили ее, либо продали в сексуальное рабство, — Эмилиано кривится от отвращения. — Он искал ее два года. Убийства были местью, так что у Фамильи нет оснований для ответного удара, — делаю глоток, наслаждаясь жжением скотча в горле. — Будем честны, Эмилиано, да Сильва избавил нас от двух серьезных проблем. Смерть Аугусто и Рокко расчистила путь для появления новой Фамильи без коррупции, жадности и внутренних междоусобиц.

Остался лишь один последний штрих, но я не стану утруждать Эмилиано деталями. Сейчас главное найти Гвидо и обеспечить безопасность девушек.

— Союз с колумбийцами принесет нам столь необходимый мир. Последние пару лет мы тратили силы и ресурсы на взаимные нападки и убийства, вместо того чтобы работать вместе. Мы можем помогать друг другу, не наступая на пятки, и да Силва с этим согласен, — объясняю я. — Если примешь это, то и остальные члены Фамильи, преданные тебе, последуют твоему примеру Эмилиано. Ты же знаешь, этот союз принесет нам огромную пользу.

Он откидывается в кресле, и напряжение между нами спадает. Теперь его очередь сжимать бокал, рассеянно вертя его между пальцами, и обдумывать мое предложение. Чувствую, как Энцо затаил дыхание в ожидании его ответа, но мне дышится легко. Марчезани будет глупцом, если откажется. Его можно охарактеризовать многими эпитетами, но он далеко не дурак.

— Ладно, — он поднимает голову и смотрит на меня с неохотным уважением. — Ты хорошо поработал, и я тебя поддерживаю. В истории Преступного мира еще никогда не было союза между колумбийцами и итальянцами, это настоящий подвиг, — ворчит он. — И теперь можем объявить о вашей помолвке.

— Не можем.

Энцо напрягается.

Едва ослабнув, напряжение между мной и Марчезани вновь натягивается до предела.

— И какое же на этот раз оправдание для отсрочки? — требует он.

— У меня нет оправданий, Эмилиано. Я не могу жениться на твоей дочери.

Он вскакивает.

— Как ты смеешь оскорблять Марину?

— Я не хочу ее обижать, — холодно отвечаю я. — Напротив, было бы оскорблением жениться на ней, когда мое сердце принадлежит другой.

Эмилиано багровеет от ярости, вена на его лбу пугающе пульсирует. По моим подсчетам, он не дышит уже секунд тридцать. Еще десять, и он может просто рухнуть замертво.

— Кого волнует твое чертово сердце, Маттео? — выплевывает он, брызжа слюной во все стороны.

— Тебя должно волновать. Я никогда не заговорю с ней, а уж тем более не приближусь к ней, чтобы подарить тебе наследника, которого ты так отчаянно желаешь. Рядом с ней я буду лишь тосковать по другой.

— Ты не получишь моей поддержки, — бушует он, яростно ударяя кулаком по столу. — Я не поддержу тебя как Дона.

Безумный, ликующий взгляд победы говорит, как он наслаждается, разыгрывая этот козырь, зная, что может силой сломить меня и подчинить своей воле.

Медленно встаю, мои движения полная противоположность его. Застегивая пиджак, смотрю на него с типичной непринужденной улыбкой.

— Тебе и не придется. Я отхожу в сторону.

Глаза Энцо резко устремляются на меня. А я упорно продолжаю смотреть вперед, даже чувствуя, как он прожигает меня взглядом. Его шок заметен даже периферийным зрением.

Я не сказал ему о своем решении.

Он бы попытался остановить меня.

— Ты что? — недоверчиво спрашивает Эмилиано.

— Я отхожу в сторону.

Он смеется: — Никто никогда не отказывался от титула Дона. Думаешь, я в это поверю?

— Это не уловка и не попытка надавить на тебя, Эмилиано. Условием поддержки была женитьба на твоей дочери. Я не могу его выполнить, так что уступаю это место.

Смотрю на Энцо, хлопаю его по плечу и возвращаю взгляд к Эмилиано.

— Энцо — мой наследник. Он следующий Леоне в очереди на пост Дона. Он согласен жениться на твоей дочери и занять мое место во главе Фамильи. Союз с колумбийцами — мой прощальный подарок вам обоим. Мы договорились, Марчезани?

— Маттео, — начинает Энцо.

— Ты предпочитаешь отказаться от титула ради женщины? — в голосе Эмилиано звучит недоверие.

— Не просто женщины, а моей женщины, — уточняю я. — И да. — Мысль о том, что я наконец-то могу назвать Валентину своей, снимает с плеч груз, о котором даже не подозревал. Слова вырываются с легкостью и страстью, словно физически устал их сдерживать. — Я останусь советником Энцо, если он захочет, конечно, но уверен в будущем Фамильи, зная, что это в его руках. Ты тоже должен быть уверен, Марчезани. У нас общая цель — вернуть мафии былую славу. Энцо добьется этого, я не сомневаюсь.

Протягиваю руку через стол.

Марчезани задумчиво смотрит на нее, но, в конце концов, пожимает.

Когда здесь все закончено, я не задерживаюсь.

Оставляю то, ради чего работал всю свою сознательную жизнь, то, что когда-то считал своим будущим, и ухожу.

Не оглядываясь.

✽✽✽

Звук шагов все громче и яростней раздается позади меня. Я знаю, кто это, еще до того, как он хватает меня и грубо впечатывает в стену коридора.

— Какого хера ты только что сделал? — рычит Энцо сквозь стиснутые зубы.

— То, что должен был сделать сразу после смерти отца. Нет, даже раньше — как только Валентина вернулась в мою жизнь.

— Ты совсем рехнулся от любви?

Ухмыляюсь: — Я женюсь на принцессе мафии, как мы всегда и предполагали, кузен. Просто не на той, на которую думали.

Энцо качает головой.

— Ты не можешь просто взять и отказаться от всего, Маттео. Я не позволю тебе, — яростно кричит он. — Я был рядом каждый день на протяжении десяти лет, не забыл? Наблюдал, как ты истекаешь кровью ради этого. Ты еще пожалеешь о своем решении.

Только Энцо может воспротивиться, когда ему вручают ключи от целого королевства. Только он может попытаться всучить их обратно мне в руки.

Вот почему только он этого заслуживает.

— Не пожалею, — медленно качаю головой. — Я не буду жалеть об этом, Энцо. Знаешь, почему я так уверен? Потому что единственное, что чувствовал, уходя, — восторг от того, что нашел Валентину, и разочарование от того, что не могу по щелчку пальцев телепортироваться к ней, — Энцо меняется в лице, замечая мою перемену. — Но когда она сказала, что помолвлена? Когда я осознал, что ее могут у меня отнять, что я, возможно, уже потерял ее, потому что слишком долго медлил? Это такая опустошенность, от которой я бы уже никогда не оправился, кузен.

В его глазах растерянность, которая вполне объяснима. Если бы мы поменялись ролями, если бы я не провел последние четыре месяца с Валентиной, я бы тоже не понял.

— Фамилья — все, чего ты когда-либо хотел, — спорит он.

— Раньше так и было, — соглашаюсь я.

Он со вздохом отстраняется меня и с последней попыткой образумить говорит: — Это твоя жизнь, Маттео.

— Моя жизнь ничего не стоит без нее, — снова хлопаю его по плечу, стараясь донести свою мысль. — Я понимаю, что ошибался в том, как выглядит настоящая месть. Это не захват Фамильи. Это не уничтожение отца и брата. Это счастье. Вот как я побеждаю. А она делает меня счастливее, чем когда-либо был прежде.