— Как я и сказал, дам знать, если она того стоит.

— Подсознательно ты ведь хочешь поделиться. Иначе зачем трахать свой трофей в моем кабинете?

Я так сильно стиснул зубы, что удивился, как они не раскрошились во рту.

Совещание, которое созвал отец, оказалось абсолютно бессмысленным, как, впрочем, и большинство за последние месяцы. Когда оно закончилось, я быстро смылся, избежав традиционного распития напитков, и поспешил обратно в клуб. Надеялся найти в кабинете Рокко хоть что-то, что можно использовать против него в моей постоянной попытке посеять сомнения в его и без того шатком положении перед отцом.

Вместо этого был шокирован, увидев Мелоди, роющуюся в ящиках, похоже, она была занята тем же, чем и я.

Логика, как и каждый пункт кодекса поведения Фамильи, требовали немедленно убить ее за предательство. Эта мысль мелькнула в голове всего на долю секунды, прежде чем задушил ее, испытывая отвращение к самому факту, что она появилась.

Я держался от нее подальше целых две гребаные недели, пытаясь остудить одержимость, укоренившуюся во мне. И за каких-то полчаса все просрал.

Инстинкт самосохранения, похоже, не работает, когда дело касается ее. Нет, единственное, что, по-видимому, волнует мой мозг — это то, что синяков на ее шее больше нет, а тот, кто их оставил, уже получил по заслугам.

Наш разговор далек от завершения. Мелоди расскажет мне, кто она такая, зачем пришла в Firenze и что искала в кабинете моего брата.

Лицо Рокко искажает мерзкая улыбка.

— С Эдипом⁵ тебе не сравниться, когда речь заходит о поехавших семейных связях.

— Не будем притворяться, будто ты не знаешь, как это — трахаться в местах, что принадлежат мне.

Глаза Рокко округляются от удивления. А потом он громко смеется.

— О, так это ты решил расквитаться спустя десять лет? — спрашивает он, в глазах поблескивает жестокость. — Ты прав, Маттео. Я и правда не против, чтобы трахаться в твоих местах. Или трахать тех, кто принадлежит тебе.

Его злая ухмылка становится шире, и меня чешутся кулаки, чтобы стереть ее с лица.

— Хорошо, что эта девочка тебе не принадлежит, не так ли?

Я не позволяю себе реагировать на примитивную провокацию, но оставаться в его кабинете еще хоть минуту, значит снести себе кулаком челюсть. Я прохожу мимо него к двери.

— Маттео.

Его голос останавливает меня. Он стоит за своим столом, опершись руками о поверхность, и смотрит на меня взглядом, лишенным всяких эмоций.

— Знаешь, могу поклясться, что запер кабинет перед уходом.

Холодок пробегает по спине, но я не показываю ни единой эмоции, только пожимаю плечами.

— Значит, память тебя подводит.

Он выпрямляется, тянется в карман и достает зажигалку. Подкуривает сигарету, и я напрягаюсь. Он ухмыляется.

— Наверное, так и есть.

Я выхожу и с силой захлопываю за собой дверь.

✽✽✽

Есть разумные вещи, которые я должен делать, и есть вся та тупая херня, которую делаю на самом деле.

Я должен немедленно уволить Мелоди. Если не это, то хотя бы держаться от нее подальше, чтобы не навлечь на нее еще больше ненужного внимания. Должен сосредоточиться на ослаблении Фамильи изнутри. Должен назначить встречу с женщиной, которая станет моей невестой. Должен сделать еще десяток других дел, кроме как искать Мелоди.

Именно поэтому, когда на следующий день устраиваюсь в одном из приватных VIP-залов и прошу Энцо позвать ее, он бросает на меня мрачный взгляд.

— Просто скажи это, — вздыхаю я. — А то сейчас, лопнешь от недосказанности.

— Ты играешь с огнем.

Он, как никто другой, знает, какой вес для меня несет эта метафора.

— Я собираюсь допросить ее. Узнать, зачем она была в кабинете Рокко вчера.

— Круто, — отзывается он, опускаясь в кресло рядом со мной. — Я останусь и помогу.

— Нет.

Он качает головой и сухо усмехается.

— Ты вообще понимаешь, что творишь?

— Да.

— Очень сомневаюсь.

Сжимаю челюсть.

— Я еще не обручен, кузен.

Взгляд, который он на меня бросает, говорит о том, что это его не убедило.

— Дело не только в помолвке. Ты всю жизнь ждал нужного момента. И вот ты наконец на той самой грани, с которой можно получить все, о чем мечтал. — Он говорит с настоящей страстью. — Я бы не мешал тебе, если бы считал, что это просто развлечение и ничего больше. Но я так не думаю.

— Это просто... зуд, который надо почесать, — говорю я. — Мелоди — всего лишь желание. Стоит мне заполучить ее, чтобы она извивалась подо мной, прижалась к стене, оседлала меня, встала на четвереньки, и еще с десяток поз, в которых представлял ее, и все, я смогу выбросить ее из головы и сосредоточиться на нашем будущем.

— Ты забываешь, что я был рядом с тобой каждый день с той самой ночи, как ты ее встретил.

Дальше можно и не продолжать. Он видел достаточно, чтобы сомневаться, что я действительно смогу вот так легко ее отпустить.

— Даю слово.

— Тогда убедись, что она тоже знает, что все это значит, — ворчит он. — Она, знаешь ли, не так уж плоха. Мне бы не хотелось, чтобы она пострадала от всего этого.

— Ты что, проникся к ней симпатией?

— Успокойся, — закатывает глаза Энцо, заметив напряжение в моем голосе. — Она сильнее, чем кажется. А ты же знаешь, я уважаю тех, кто умеет драться.

— Она определенно боец, — усмехаюсь я, потирая челюсть, вспомнив, как она меня ударила. — Вопрос в другом, за что она борется?

— Если она готова рискнуть жизнью ради этого, значит, это для нее так же важно, как твоя цель для тебя.

В ответ только глухо хмыкаю, признавав его правоту, и он уходит.

Когда я уехал из Лондона, то поселился у Энцо с его семьей в Риме. Мы были близки с детства после того, как я спас его во время неудачной попытки похищения. С тех пор он неизменно верен мне.

Спустя месяц после переезда, собравшись с мыслями, я усадил его и сказал, что хочу мести. Чтобы Рокко и мой отец были мертвы. Чтобы вырвать из его мертвых пальцев кровавую корону, и надеть себе на голову.

Энцо лишь кивнул и улыбнулся.

— Я ждал этого дня. Я с тобой до конца.

И он был. На каждом шагу.

Мелоди не собьет меня с курса. Ничто не встанет у меня на пути — ни к мести, ни к месту Дона.

Я этого не допущу.

Тем не менее, не могу отрицать, что временно отвлекся. Я едва спал, не в силах думать ни о чем, кроме Мелоди. Опьяняющий вкус ее кожи на моих губах не давал покоя всю ночь. Моя рука сжимала член, а в голове не осталось ничего, кроме нее.

Держаться подальше больше не вариант. Единственный выход, это вырвать ее из себя. Сегодня ночью я с ней покончу, и тогда смогу сосредоточиться.

Этот зуд будет исцарапан до крови.

Шторы слева от сцены колышутся, и она появляется в кружевном красном комплекте, от которого у меня моментально подскакивает давление. По венам вспыхивает ярость — ярость собственника.

Это не один из одобренных мною нарядов.

Глаза Мелоди расширяются, когда она замечает меня. Резко разворачивается, явно намереваясь исчезнуть обратно за кулисы.

— Стой.

Приказ срывается с моих губ и тут же останавливает ее на месте. Вид задницы в этих кружевных красных трусиках моментально превращает мой член в камень.

— Посмотри на меня.

Мелоди медленно поворачивается. Когда оказывается лицом ко мне, ее подбородок высоко задран — упрямая стойка, которую я в ней узнаю с первого взгляда. Она пытается скрыть это, но страх все равно читается в том, как едва заметно дрожит ее тело, и в том, как взгляд чуть колеблется, пока она смотрит на меня.

Это злит. В отличие от моего брата, я не возбуждаюсь от страха.

— Иди сюда.

Она медлит, оценивая расстояние между нами, и, судя по всему, решает, что оставаться на месте безопаснее.

— Сто тысяч фунтов.

Это уж точно поможет…

Мелоди с трудом сглатывает, но в итоге решает, что я прав. Спускается с возвышенной платформы и выходит в зал, туда, где я сижу. Раздвигаю ноги, устроившись в бархатном кресле, и жестом приглашаю ее встать между ними.