Найдя тихий, как ему показалось, участок, Чак притёр машину к обочине и вышел оглядеться. Редкий лес подступал к дороге, ограждений никаких, ни машин, ни прохожих не видно. Он отошёл за кусты, а вернувшись к машине, достал термос и коробку с сэндвичами. В дороге лучше есть стоя, чтоб ноги размять. Сэндвич сейчас, сэндвич на ночь, сэндвич утром, а четвёртый… на всякий случай. И кофе в термосе у него ровно четыре стакана. Не разжиреешь. Но и не оголодаешь.

Доев, ещё раз огляделся, убрал термос и коробку, немного тут же рядом с машиной потянулся, разминая суставы и вернулся за руль. Теперь до ночлега. И Гринуэя не миновать. Ну, поживём – увидим.

Машина шла без толчков и потряхиваний, ровно гудел без надсады мотор, шелестел под колёсами бетон, ни встречных, ни попутных, белый, а не по-военному синий от затемнения свет фар… хорошо! Чак особо машины не любил, это Тим был прямо помешан на них, Грин даже наказывал его не поркой или голодом, а запретом работать в гараже, и этот дурак всерьёз психовал, но сейчас… чувствуя послушно отзывающуюся на каждое его движение машину и отсутствие белого взгляда за спиной, Чак даже стал что-то мурлыкать себе под нос: привычка, которую он тщательно от всех скрывал.

На горизонте показались огни, сбоку мелькнул указатель – Гринуэй. Чак плавно сбросил скорость: ему нарываться с полицией из-за скорости совсем ни к чему. С боков побежали аккуратные длинные со множеством дверей домики недорогих мотелей. По его деньгам, но не по расе. Опять же нарываться нельзя. А остановиться в Цветном… так за ночь машину раскурочат, по винтику разберут. Бредли тогда его точно шлёпнет. Самолично. Но ведь не с балды Бредли ему указал город и упомянул платную стоянку. Бредли ничего просто так не делает и не говорит. Так что… не будем нарушать и посмотрим, что получится.

Стоянка оказалась на указанном адресе, впустили его без разговоров и указали не самое плохое место. Чак уже приготовился устраиваться в машине на ночлег, но, когда важный от сознания своей значимости сторож-беляк удалился в будку у ворот, из-за машин вынырнул парнишка-негр в замасленном комбинезоне.

– Хозяйскую гонишь?

– Ну? – выжидающе ответил Чак.

– Если ночевать негде, айда к нам, переспишь до утра.

– Это куда?

– А в подвал.

В домике конторы-склада имелся подвал с отдельным входом, где, как быстро выяснил Чак, раньше держали рабов – уборщиков и подмастерьев, и где теперь они же – уже свободными – коротали ночные или пустые дежурства. Вместо нар теперь стояло у стены четыре топчана, от рабских колец в стене дырки, по ним судя, с десяток работяг тут сидело, с потолка свисала лампа с жестяным колпаком-абажуром, а под ней стол, табуретки, и у стены напротив двери стол-шкафчик с плиткой.

– Живёте здесь?

– Ночуем, когда приходится.

Чак понимающе кивнул.

– Клади три кредитки и дрыхни сколько влезет, – сказал позвавший его негр.

Здесь Чак разглядел, что тот только ростом мал и щуплый, а в кудрявых волосах седина, коричневое лицо в морщинах. В старое бы время считал бы уже дни до Пустыря, а то и Оврага. Ещё за две кредитки Чак договорился, что ему утром сделают кофе залить в термос. Ужин получился по-человечески, за столом. Спать, правда, пришлось, не раздеваясь, ни одеял, ни, разумеется, простыней, на топчанах не было. Но разулся, лёг, курткой накрылся – уже легче.

Спал он чутким настороженным сном, но ночь прошла спокойно. Никто его не потревожил. А утром он доел сэндвич со свежим кофе, наполнил термос, разузнал о том, где ему лучше купить жратвы, расплатился за ночлег и кофе, а с беляком за стоянку и выехал за ворота.

И снова гудит под колёсами бетон, стремительно улетают назад растрёпанные голые деревья и крохотные городишки. Бредли сказал, что к ленчу он должен успеть. Приказом это не было, но стоит… стоит и шикануть точностью. Хотя если Бредли остался в Колумбии, точность оценить будет некому. Но… но он сам себя оценит.

Изредка сверяясь с картой, Чак выбирал самый оптимальный – на его взгляд – маршрут. А получалось так, как говорил Бредли.

До Краунвилля он позволил себя одну остановку. Съел купленный на выезде из Гринуэя сэндвич и запил его кофе из термоса. В хозяйской речи ленч – это обозначение времени, не более. Кормить его Бредли не обязан, в контракте не оговорено – усмехнулся Чак. А сам о себе не позаботишься, так ты и на хрен никому не нужен.

От Краунвилля он поехал медленнее: здесь начиналась путаница просёлочных ненумерованных дорог и местных ориентиров. Но объяснял Бредли, надо признать, очень толково.

И вот ворота. Смешно, конечно, ограды нет, а ворота есть. Два столба, на одном из них деревянный почтовый ящик и на верхней перекладине-доске вырезанные и покрашенные буквы. «Лесная Поляна». И второй строчкой: «Джонатан Бредли». И хотя размах ворот позволял впритирку, но разъехаться двум грузовикам, Чак въезжал осторожно, как в узкий тренировочный створ.

Обычная насыпная дорога, делали её недавно, похоже, прошлым летом, вряд ли она такая с рабских времён. Холмы, редкий просвечивающий лес, бурая от полёгшей травы земля… и ни следов пашни. Похоже… похоже, это имение у Бредли не для хозяйства, а так… такая же маскировка, как ковбойство у Трейси. Дорога позволяла поднять скорость до ста, но Чак ехал осторожно, на сорока, не больше. Будто… будто хотел оттянуть момент приезда. Но вот уже показались остатки Большого Дома. Точно – для отвода глаз имение… а основательно разорили в заваруху… плавный поворот в объезд полуразрушенного здания… а не в свой ли Овраг ты въезжаешь, парень? Стук движка, мычит корова, пробует голос петух… Так что, люди здесь есть? Может, при свидетелях и обойдётся?

Просторный обжитой двор, рабский барак, вполне жилой с виду, хлева, сараи, загоны… Чак остановился точно посередине, заглушил мотор и вышел из машины. В дверях барака толстая негритянка в фартуке, от скотной вперевалку из-за заметного живота идёт ещё одна, из конского загона вылезает через загородку молодой высокий мулат, трое негритят и вон ещё двое сбегаются из разных углов… Чак оглядывался, озирался, но так и не заметил, откуда появился Фредди. И увидел его, когда тот уже подходил к машине.

Фредди, как в Мышеловке, во всём ковбойском, на поясе кобура с кольтом, из-под шляпы холодно блестят светлые, как куски льда, глаза. Чак попробовал улыбнуться, но первые же слова Фредди так ошеломили его, что он уже молчал.

– Смотри-ка, успел.

Чак судорожно сглотнул вставший в горле ком и склонил голову в молчаливом полупоклоне. И не увидел ответного, чуть насмешливого кивка Фредди.

– Машину отгони в гараж, – начал распоряжаться Фредди. – Бери вещи и пошли.

– Да, сэр, – наконец выговорил Чак.

Гаражом назывался большой сарай. Снаружи-то сарай, а внутри… Чак особо не осматривался – Фредди явно не привык ждать, пока его распоряжения выполнят – но и беглого взгляда хватило, чтобы понять – это действительно гараж, даже ремонтная яма приготовлена. Он поставил «ферри» рядом с небольшим грузовиком, взял свою сумку и вернулся во двор.

– Пошли, – повторил Фредди, широко шагая через лужи к рабскому бараку.

«Что ж, – успел подумать Чак, – всё возвращается» Следовавших за ними мальчишек Чак не замечал. Как и всего окружающего.

– Мамми, – позвал Фредди, входя в кухню.

– Вот она я, масса Фредди.

– Это Чак, Мамми, будет работать в гараже. Покажи ему его выгородку и пусть устраивается.

– А как же, масса Фредди.

Чак незаметно перевёл дыхание.

– Что надо, всё ему дай, – и уже ему: – Сегодня так и быть, а завтра с утра и начнёшь.

– Да, сэр, – ответил Чак, по-прежнему не поднимая глаз.

Фредди еле заметно усмехнулся и вышел. И тут же загомонили завертелись вокруг мальчишки.

– Мам, а ленч когда?

– Дядь, а ты шофёр, да?

– Мамми…

– А вот я вас! – Мамми грозно взмахнула полотенцем. – А ну кыш отседова! Пошли, парень, покажу тебе выгородку.

Из кухни вышли в тёмный узкий коридор с дверями по обеим сторонам. Чак быстро настороженно озирался, но идти пришлось недолго. Третья дверь справа. Вместо замка просто загнутый гвоздь. Открывается наружу, почти перегораживая коридор.