Эркин то ли втянулся, то ли ещё что, но работалось ему сегодня полегче. И даже уже мог о своём думать. Что у Жени, в её… машбюро, такая же гонка наверняка, она и так устаёт, да ещё его допоздна ждёт. Он сказал, чтобы она ложилась, не ждала его, а Женя будто не услышала. А спорить с ней он не может. И… и не хочет. А торт они вчера доели. Когда он пришёл домой. Два последних куска. Алисе как торт понравился. Надо будет на праздники ещё купить. И это что ж получается? Неделю, даже больше, они не работают, значит, получит он завтра за одну неделю и субботу, за шесть дней, это… это… – умножение у него плохо получалось – это сорок пять рублей, а следующая получка во вторую пятницу января, это… это уже три недели, пятнадцать рублей на неделю, да, ещё же «ёлочные». Сколько ни дадут, всё хорошо.

– Мороз, о чём думаешь?

– Деньги считаю, – улыбнулся Эркин. – Сколько дадут и на сколько хватит.

– Нашёл о чём думать, – хмыкнул Ряха. – Есть деньги – трать, а нет…

– Ага, – засмеялся Серёня. – Чего делать, когда денег нету?

– Зарабатывать их, – весело ответил Эркин.

Саныч кивнул.

– Верно говоришь.

– Последнее дело халявщиком жить, – согласился Лютыч.

Они всей бригадой стояли цепью, передавая с рук на руки небольшие, но увесистые коробки. Работа не особо сложная, и чего ж не почесать языки.

– Кому и халява сладка.

– Сладко естся, да горько рыгается.

– И то верно.

– «Ёлочные» большие будут?

– Завтра увидишь.

– Ох, братцы, неужто святки гулять будем?!

– Как до войны!

– А ты помнишь, как оно до войны было?

– А ты?

– Ну, я уж в школу вроде пошёл.

– Да-а, давненько, значит.

– Гулять, братцы, не проблема…

– Проблема, на какие шиши!

– А драка бесплатна!

– Это ты, щеня, задарма кусаешься, а Ряха…

– Он за выпивку.

– Ряха, тебе сколько выпить надо, чтоб с Морозом задраться?

– Давай, Ряха, на гроб тебе мы скинемся.

– Слышали уже, новое придумай!

– Ладно вам, на «стенке» всех посмотрим.

– А чё?! Я жилистый, меня на прошлый год в остатних сшибли.

– Ага, потому как против тебя контуженный стоял.

– Мужики, как завтра работаем?

– Старшо́й скажет.

– Точно. И скажет, и укажет, и пошлёт…

Эркин охотно смеялся вместе со всеми. Он уже догадался из разговоров, что «стенка» – это драка, но не простая, а по правилам. Если это вроде ковбойской олимпиады, так отчего ж не поучаствовать. Святки, святочные гулянья, целая неделя праздников… Интересно! Рождество и Святки в Паласе – вспоминал он – это сплошная работа, тяжёлые угарные смены, в питомнике… голод из-за надзирательского загула и опять же работа, а в имении праздников он вообще не видел, да и какие праздники или выходные со скотиной. Доить, кормить, поить, навоз выгребать каждый день нужно. Даже на выпасе и то без присмотра бычков не бросишь. Нет, это всё не то, не праздник, нет, не было у него никогда раньше праздников. Вот только… День Матери в Джексонвилле, когда они с Андреем ходили купаться на пруд, да… да всё, пожалуй. Остальное не в счёт. Воскресенье в Джексонвилле – не отдых, а досадная помеха, перерыв в заработке, церковная нудьга, тоскливое сознание, что Женя дома, а он должен до сумерек где-то шататься, потому что их могут застать врасплох, ощущение обделённости… Эркин тряхнул головой. Нашёл, что вспоминать, дурак. Здесь… здесь совсем по-другому.

– Эй, старшо́й, шабашим никак?

Медведев, сбив на затылок ушанку, вытирает лоб.

– Так, мужики. Сейчас ещё вон ту гору раскидаем и завтра выходим в восемь.

– Чё-ё?! – взрёвывает Ряха. – Охренел?! За полночь уже. А пошёл ты с такой работой!..

– В сам деле, – кивает Геныч. – До дома дойдём и обратно поворачивать, что ли?

– За ночь смёрзнется, – Медведев сдвигает ушанку обратно на лоб. – Завтра дольше проколупаемся.

– Не об этом речь, старшо́й.

– Больно рано завтра.

– На казарменное тогда уж лучше.

– Выйдем в восемь, уйдём в час, – спокойно ответил Медведев. – А если с двенадцати… сам посчитай.

– Тогда уйти в пять, – сказал Эркин и кивнул. – Я выйду в восемь.

– На охоту вождю приспичило, – съязвил Ряха.

– Нам на беженское новоселье ещё завтра идти, – кивнул Миняй. – Я с Морозом.

– Ещё кто с восьми? – прищурился Медведев.

– А чего? – сразу насторожился Колька.

– Пятеро остаются и выходят завтра в двенадцать, а пятеро шабашат и завтра с восьми. Все поняли?

– И я с восьми, – сразу кивнул Саныч.

– И я, – подхватил Колька. – Серёня, с нами?

– А чё ж! – тряхнул головой, едва не уронив ушанку, Серёня.

– Валите, – кивнул им Медведев. – Остальные за мной!

– Лихо, – хмыкнул Лютыч. – Ловко подсуетился, старшо́й.

Колька с размаху хлопнул Эркина по плечу.

– Всё, айда домой.

Они уже не спеша, отдыхая на ходу, пошли в бытовку. Так же не спеша переоделись. Эркин даже потянулся немного. Народу мало, Ряхи нет, никто к нему не цепляется. А Серёня… тот вовсе смотрит на него… Эркин вспомнил Толяна в лагере и усмехнулся.

– Всем до завтра, – бросил от порога Колька. – Серёня, айда.

– До завтра, – откликнулся Саныч, запирая свой шкафчик. – Бывайте, мужики.

– Бывай. Мороз, готов?

– А то! – Эркин притопнул, плотнее насаживая на ноги бурки. – До завтра.

Размявшись, он шёл легко и быстро. Миняю пришлось подстраиваться под него.

– Куда спешишь?

– Хочу успеть выспаться, – улыбнулся Эркин.

Миняй кивнул.

– Тимофей, надо думать, завтра тоже с утра.

– Тогда пошабашим, поедим и к нему, – сразу решил Эркин.

– Дело, – согласился Миняй. – Спрошу у своей тогда и завтра обговорим, – улыбнулся. – Всё купил?

Эркин как-то неуверенно кивнул.

– Думаю… нет, не знаю, – и смущённо признался. – В первый раз же.

– Я вон тоже… – задумчиво ответил Миняй. – Считай, забыл всё.

– И как? – заинтересованно спросил Эркин.

– Где спрошу, где подсмотрю, а где, – Миняй усмехнулся, – а где и сам придумаю.

– Что ж, – Эркин сосредоточенно кивнул. – Что ж, и так, конечно…

– Главное, чтоб хорошего побольше, подарков, угощения там…

– Ну да, ну да, – кивал Эркин.

– Гостей принять, самим в гости сходить… Святки-то я плохо помню. Ряженые, вроде, ходили… Ну, в масках, как…

– Masquerade? – спросил Эркин по-английски.

– Ну да, так оно и есть, – обрадовался Миняй.

За разговором они незаметно дошли до дома. Эркин взглядом нашёл свои окна. Нет… нет, шторы такие плотные, что даже непонятно: горит свет или нет. Может… может, Женя сделала, как он просил? Он попрощался с Миняем и побежал к себе.

В квартире было тихо и темно. И пахло как-то странно. Похоже на обойный клей, но по-другому. Ладно, всё завтра. Эркин бесшумно разделся и прошёл в ванную. В душ и спать. Есть он не то, что не хотел, но… но спать хотелось больше. Он вымылся под душем, вытерся, натянул лежащие наготове старые джинсы и осторожно вышел.

Он был уверен, что не мог разбудить Женю, что сделал всё бесшумно, но в кухне горел свет, а в дверном проёме стояла Женя.

– Попался?! – сказала она грозным шёпотом, обнимая его за шею и целуя в щёку.

– Ага, – счастливо выдохнул Эркин. – Женя, ты… я же…

– Всё потом. Сначала поешь.

Через плечо Жени Эркин посмотрел на накрытый стол и неожиданно для себя сглотнул слюну.

– Вот так, – засмеялась Женя. – Меня ты не обманешь.

– Я и не обманываю тебя, ты что, Женя…

– Садись и ешь, – с шутливой строгостью сказала Женя. – Я же знаю, что ты голодный.

– А ты?

– Я чаю выпью.

Он ел необыкновенно вкусное жареное мясо с картошкой и солёным огурцом и смотрел на Женю. Да, он всё понимает, но… но это так хорошо, что Женя рядом с ним.

– Женя, – он, не удержавшись, вытер тарелку куском хлеба и виновато посмотрел на Женю: еда людская, а он по-рабски…

– Ничего, – улыбнулась Женя, – ты устал, проголодался. Ничего. Ты что-то сказать хотел?