– Не очень. Ты как, хорошо ориентируешься?

Тим счёл вопрос настолько глупым, что не стал отвечать. Эркин усмехнулся и продолжил:

– Вон от того фонаря возьми направо и до переезда через пути. А там…

Выслушав его, Тим кивнул.

– Понял, – и, помедлив, добавил: – Хорошо объясняешь.

– А что тут сложного? – удивился Эркин.

Тим улыбнулся его вопросу и промолчал. Они уже подходили к дому.

– Ты где?

– В левом крыле, семьдесят седьмая. А ты?

– В центральной башне. Двести сорок седьмая, – Тим улыбнулся. – Семёрка – счастливое число, а у тебя аж две.

– А я вообще везучий, – весело ответил Эркин.

У самого дома они разошлись по своим подъездам.

Тим поднялся к себе на четвёртый этаж, свалил ношу у двери с двести сорок седьмым номером и достал ключи. Прислушался. За дверью тишина, но живая. Он открыл дверь и наклонился, чтобы поднять и занести покупки. Тут же на него обрушились радостный визг Димы и Кати, смех Зины и руки, тёплые живые руки, теребящие его за полы и рукава куртки, затаскивающие внутрь, хватающие свёртки и коробки.

– Тише, тише, – приговаривала Зина, – зайти-то отцу дайте. Тима, ты раздевайся, устал, наверное. Суп горячий, поешь сейчас.

Тим сам не понял, когда и как всё случилось, но он уже без куртки и шапки, как все босиком, в кухне, и от запаха горячего супа сладко ноет в животе, а… а это откуда?!

– Вот, – Зина заметила его взгляд и смущённо улыбнулась. – Вот, на новоселье нам… соседи подарили.

– Соседи? – переспросил он, рассматривая стол и табуретки.

– Ну да, не в лесу живём, Тима, среди людей живём, – Зина говорила быстро, успокаивающе. – Нам помогут, мы поможем.

Тим медленно кивнул. И Зина захлопотала, накрывая на стол, расставляя привезённые с собой миски и ложки.

– Пообедаем сейчас.

Ей хотелось расспросить Тима, как он сходил, как устроился, но она помнила усвоенное с детства: мужика сначала накормить, всё остальное – потом.

– Дима, Катя, руки мыть, живо. Найдёте, найдёте ванную, не заплутаете, – Зина рассмеялась и кивнула Тиму. – Представляешь, забежали на тот конец и кричат. Мама, где мы? – пропищала она тоненьким голосом.

Тим невольно рассмеялся, прислушался к детскому визгу в ванной и покачал головой.

– Пойду разберусь.

И наконец сели за стол. Зина разлила суп, положила нарезанный хлеб.

– Вкусно как, – заявил Дим, облизывая ложку.

– Ну так домашнее же, – гордо улыбнулась Зина.

Тим кивнул.

– Да, вкусно.

Сам он не мог бы сказать, нравится ли ему, вкусно ли, но дети довольны, суп сытный, горячий… конечно, хорошо. Он ел и чувствовал, как медленно выходит из него холод. Он, оказывается, здорово замёрз и даже не заметил за беготнёй.

– Тима, ещё?

Он покачал головой.

– Нет, сыт.

– Пап, а ты чего купил? – вклинился Дим.

– Дай поесть отцу, – строго сказала Зина, мимоходом погладив Дима по голове. – Сейчас чаю попьём, – и, поглядев на Тима, спросила: – Ну, как всё? Хорошо сходил?

– Да, – Тим улыбнулся. – С работой всё в порядке. В четверг уже выхожу. В Комитете я всё оформил. Ссуду нам дали. Безвозвратную.

Зина сидела напротив него и смотрела. Смотрела так… Тим не знал, как это назвать. Не было в его жизни ещё такого, вот и слов для названия нет.

– Сегодня на полу спать придётся. Завтра пойдём, купим, постели, кровати, посуду…

Зина кивала и поддакивала.

После чая он показал Зине покупки. Она ахала, расставляла, раскладывала…

– Я… – он запнулся, не зная, стоит ли называть Эркина его индейским именем, в лагере, как он помнил, его называли только Морозом, наверное, и здесь лучше так. – Я Мороза встретил.

– Это Женькин муж? – живо спросила Зина.

– Дядя Эрик, да? – немедленно влез с уточнением Дим.

– Да, – кивнул Тим. – Они тоже здесь живут. В семьдесят седьмой.

– И Алиска здесь? – обрадовался Дим. – Во весело будет!

– Сугроб будете измерять? – улыбнулся Тим.

И тут позвонили в дверь. Зина удивлённо посмотрела на Тима. Почему-то Тим сразу решил, что это Эркин. И спокойно пошёл открывать. Даже не спросив, кто там, щёлкнул замком и распахнул дверь. И замер. Перед ним стоял белый в форме. Не армейской, но… Полиция?! Зачем?!

– Участковый инспектор старший лейтенант Фёдоров, – и чётко привычный взмах руки под козырёк. – Могу я войти?

Тим попятился, впуская странного гостя в квартиру.

Обо всех новых пассажирах «Беженского Корабля» Фёдоров получал информацию трижды. От Мани с Нюрой, коменданта Ванина и под конец по сопроводилке из Комитета. И, подшивая официальный лист в официальную папку, он уже знал, чего и сколько новичок купил в магазине, в какой квартире живёт и ещё массу всяких интересных мелочей, которых в бумагах просто не бывает.

Вот и сегодня, когда он шёл по своему обычному «вторничному» маршруту, его окликнули:

– Родион Макарыч!

Нюра в белом халате и накинутом на голову платке махала ему с заднего – оно же грузовое – крыльца магазина. И, когда он подошёл, зачастила:

– Вы уж зайдите, мы же ж тут совсем без вас…

– И чего тут у вас стряслось? – спросил он, заходя в маленькую подсобку.

– Ты как хочешь, участковый, – с ходу встретила его Маня, – а я так не могу. Мне ещё жить, а тут…

И обе наперебой стали выкладывать участковому, какого страха натерпелись, когда, ну, как раз перед обедом, ввалился к ним, чёрный, страшный, ну да, ну, такой страшный…

– Ну уж и страшный? – усомнился Фёдоров, усаживаясь за стол, служивший Мане сейфом, столовой, бухгалтерией, косметическим салоном и… много чего ещё на этом столе делалось. – Ты, я помню, и на Мороза баллоны катила.

– Да сравнил! Мороз что, индей вот только, а так ничего, даже красивый. А этот… ну, страшо́н, ну… Ты пост хоть мне поставь, а то я одна…

– Чего тебе поставить? – удивился Фёдоров.

– Да ну тебя, – отмахнулась Маня. – Я о деле, а у тебя одно на уме.

– И денег у него много, – сказала Нюра. – И набрал всего, как роту кормить, и с сотенной сдачу набирали.

– Ну да, пачка сотенных, – подхватила Маня. – А ссуду комитетскую ещё не мог получить.

Фёдоров задумчиво кивнул, но сказал:

– Ну и что? И вот, тот же Мороз, ты же сама мне говорила, с деньгами был.

– Не пьёт парень, вот деньги и водятся, – отрезала Маня. – А этот не иначе, как ограбил кого. Ты бы, Родя, увидел его, так… да ему за одну морду статью вешать можно.

– А твоя… на сколько статей потянет, – встал он. И когда Маня с Нюрой отсмеялись, сказал серьёзно: – Ладно, всё утрясётся.

Прямо от них он, тоже как всегда в такие дни, пошёл к Ванину. Комендант сидел в своём кабинете, приводя бумаги в порядок.

– Как к тебе ни зайду, так ты в бумагах.

– Так для тебя ж и делаю, у милиции бумаги всегда на первом месте, – ответил, не поднимая головы, Ванин. – Надо ж новоприбывших оформить.

– Много въехало?

– Одна семья. Но сто́ят… многих.

– Большая семья?

Фёдоров плотно, для долгой беседы, уселся у стола коменданта.

– Муж с женой, да двое детей, – комендант улыбнулся. – Мальчишка там… ушлый. Пока мал, конечно, а потом… отцу хлопот много будет, а лет так через десять и тебе может.

– Десять лет ещё прожить надо, – хмыкнул Фёдоров.

– А отец? – комендант начал отвечать на непрозвучавший вопрос и пожал плечами. – А что отец? Вроде, мужик с головой. Он уже про тебя спрашивал.

– Про меня? – очень удивился Фёдоров.

– Про отделение. Он оружие привёз, ну, и хочет разрешение зарегистрировать.

– Разрешение ещё получить надо.

– У него есть, – комендант дописал строчку, показал страницу Фёдорову и захлопнул книгу учёта жилого фонда.

– Пять комнат, значит, – кивнул Фёдоров. – Запасливый.

– В пределах нормы, а бо́льших у меня и нет. Но по жене судя, на вырост взял.

– Бывает. Так ты говоришь, мальцом через десять лет заниматься придётся, – встал Фёдоров. – Ну, тогда я пошёл.