Грузовик выехал за ворота, и побежали с двух сторон, откатываясь назад, дома. Эркин сидел, прислоняясь к кабине, и бездумно глазел по сторонам. Дороги он не знал и запоминать не пытался. Незачем.

Город ещё спал. Тихие дома с тёмными окнами, медленно светлеющее небо. «Вот и всё, – повторял про себя Эркин, – вот и всё».

Когда они доехали до вокзала, стало уже совсем светло и погасли фонари. Шофёр высадил их у комендатуры, пожелал удачи и уехал. Эркин и Женя разобрали вещи, Алиса взяла Женю за руку, и они вошли в комендатуру. Усталый – видимо, с ночной смены – военный с красной повязкой на рукаве выписал им три билета до Рубежина, выдал три пакета с пайком – Эркин ещё зимой на сборном видел такие – и сделал отметку в маршрутном листе. Женя расписалась в толстой разграфлённой книге за билеты и пайки.

– Идите прямо сейчас, – сказал дежурный. – Пятая платформа. Отправление через десять минут, – и улыбнулся. – Счастливого пути.

– Спасибо, – улыбнулась Женя, пряча билеты в сумочку.

– Спасибо, – эхом повторила за ней Алиса.

Эркин затянул узел на маленьком мешке, куда укладывал пакеты с пайком, и, улыбнувшись, кивнул дежурному.

– Спасибо. До свидания.

И они вышли. На улице Эркин озабоченно спросил Женю.

– Женя, ты знаешь, где пятая платформа?

– Разберёмся, – бодро ответила Женя. – Алиса, дай руку. И не вертись. Некогда. Пошли?

– Пошли, – кивнул Эркин, плечом подвигая тюк, чтобы он не мешал мешку.

Женя с Алисой шли впереди, а Эркин за ними. Встречные, кто удивлённо, но большинство безразлично оглядывали его. Цветной тащит тяжести за белой леди – нормальное явление. А что леди сама нагружена… так тоже вполне объяснимо. Хотя бы нехваткой денег на двух носильщиков. Или нежеланием доверять цветному что-то ценное. Словом, до пятой платформы они добрались вполне благополучно.

На поезде Эркину ездить ещё не приходилось. И как всегда в таких случаях, он молча подчинялся, не спрашивая и даже не задумываясь.

У них были билеты второго класса. Купе на четверых. Два двухместных кресла и полки для багажа… Уложив вещи, они сели. Алиса у окна, Женя рядом, Эркин у окна напротив Алисы.

Вошедший в купе проводник, увидев Эркина, замер. Еле заметно сощурив глаза, Эркин с невозмутимым выражением смотрел на него. Женя достала из сумочки и протянула проводнику их билеты. Штамп комендатуры заставил проводника отвести наливающийся яростью взгляд от Эркина.

– Прибытие в двадцать тридцать семь, – сказал он, избегая русского названия Стоп-сити и возвращая билеты.

Когда он вышел, Женя улыбнулась Эркину.

– Дорога долгая, давай устраиваться.

– Да, – кивнул Эркин, расстёгивая куртку.

Женя помогла Алисе раздеться, сняла пальто и шаль. Эркин снял куртку. У каждого кресла были предусмотрены крючки, и развешенная одежда не мешала. Женя озабоченно посмотрела на Эркина.

– Может, тебе лучше было в кроссовках ехать?

– Нет, – улыбнулся Эркин. – Мне удобно в сапогах.

Четвёртое место оставалось незанятым, хотя в их купе уже несколько раз заглядывали люди, но тут же исчезали.

– В билете указан только класс, – объяснила Женя. – Занимают свободные места.

И улыбнулась. Эркин понимающе кивнул.

– Он со всеми остановками, долгий поезд, – говорила Женя. – Зато без пересадок. Тоже удобно. Правда?

– Конечно, – согласился Эркин. – Сидишь и едешь.

– Ага, – поддержала его Алиса, не отрываясь от окна, – и смотришь.

Женя рассмеялась. Успокоился и Эркин. Пригороды уже кончились, и за окном мокрые бурые поля, редкие деревья с раскинутыми во все стороны ветвями, серые слоистые тучи. Смотреть, вроде, не на что, но Алисе интересно. Да и ему. Эркин откинулся на спинку кресла. Спинка высокая, с подголовником, мягко пружинит. Он сидел спиной по ходу поезда и видел убегающие назад поля и деревья. Откинулась на спинку кресла, расслабилась и Женя.

Ну вот, они едут. Еды достаточно, на Алиску как на взрослую выдали, так что можно будет Эркина подкормить. Вечером приедут в Рубежин. Там граница. Таможня, паспортный контроль, обмен денег… Конечно, они потратились. И на всём готовом, и… ну, нельзя же не покупать мыла, конфет, девять дней Андрею отмечали, ещё по мелочам куда-то ушло. Конечно, осталось немного, но у других-то и того нет. У Найси, например, ни у неё, ни у детей, ни у мужа смены белья на теле нет. А Зина… у Кати два платьица, но одно-то летнее, а уже зима, и у неё самой… Нет, им ещё хорошо. Из всех её побегов этот самый удачный, страшно вспомнить, сколько и чего она побросала. А здесь… Спасибо Даше и Маше, всё увезла, кроме посуды. Постелей. И мебели. Тоже жалко, конечно, но могло же быть и хуже? Конечно, могло. Значит, всё хорошо. Интересно, как там девочки устроились? Но это когда осядем, нужно будет написать запрос и через Комитет найти их. Всё же… не чужие.

Незаметно для себя Женя закрыла глаза и задремала.

Чуть опустив веки, притенив ресницами глаза, Эркин смотрел теперь не в окно, а на Женю. Женя жива, здорова, даже улыбается, даже… нет, и думать об этом не стоит, чтоб не встревожить её, не напомнить. А может, на новом месте, где всё по-другому, Женя совсем забудет про тех сволочей и… и позовёт его. Без её зова он не дотронется, не посмеет. Мартин говорил, что после насилия женщине это уже никогда в радость не будет, любой мужчина ей враг, а уж после «трамвая»… но ведь Женя простила его, разрешила брать себя за руку, касаться своих волос, сидеть рядом… нет, ему, конечно, и этого… с избытком, да, конечно, будет, как Женя захочет, пусть только скажет ему, и даже нет, он и без слов всё поймёт. И ничего ему не надо, лишь бы вот так сидеть и смотреть на Женю…

– Эрик, а это что?

Эркин вздрогнул и посмотрел на Алису. Но то, на что она показывала, уже скрылось.

– Тише, Алиса, – ответил Эркин. – Маму разбудишь.

За этот месяц в лагере он привык называть Женю мамой и женой, нет, по-английски у него вряд ли бы получилось, а по-русски… свободно.

Алиса покосилась на Женю и, соглашаясь, кивнула.

– Пусть спит. А это что?

На этот раз Эркин успел рассмотреть.

– Это… это мост, – и, подумав, добавил: – Был.

– Война, – понимающе вздохнула Алиса. – Эрик, а почему коровок нет? И лошадок? Когда мы тогда ехали, они были, а сейчас нет.

– Они… – Эркин запнулся и сказал по-английски: – в хлеву. – Этого слова он по-русски не знал и, досадуя на себя, упрямо продолжил по-русски. – Им уже холодно на улице.

– Ага, ага, – закивала Алиса. – Уже зима, да?

– Да, – кивнул Эркин.

– А снег будет?

Эркин улыбнулся и ответил слышанным не раз в лагере.

– В России будет снег.

– А мы туда едем? – уточнила Алиса.

И получив утвердительный ответ, снова приникла к окну.

Поезд плавно замедлил ход, за окном возникла платформа и люди.

– Приехали? – удивилась Алиса.

– Нет, – улыбнулся Эркин. – Нам ещё долго ехать.

По коридору прозвучали шаги, дверь их купе открылась.

– Свободно?

Эркин не успел ответить. Дородная белая леди отпрянула и исчезла. И ещё пару раз к ним заглядывали. Но Эркин на них даже обернуться не успевал.

Поезд дрогнул и стал набирать скорость. Женя открыла глаза и улыбнулась.

– До Рубежина одни доедем, – понимающе кивнул Эркин.

Дверь их купе опять открылась.

– Здесь есть одно место, – сказал проводник. – Но святой отец…

– Ничего-ничего, благодарю, сын мой.

Низенький толстый священник шариком вкатился в купе и неожиданно ловко устроился в свободном кресле. Алиса оторвалась от окна, посмотрела на него и нахмурилась. Его вид вызвал у неё воспоминания о необходимости быть хорошей девочкой. А её эта перспектива совсем не устраивала. Священник с явно привычной ловкостью пристроил свои сумку, зонтик и шляпу и, сложив руки на животике, благодушно оглядел Женю, Алису и Эркина. И начал обычный дорожный разговор. Женя отвечала вежливо, но несколько отчуждённо. Алиса упорно смотрела в окно. Эркин настороженно следил за разговором, готовясь в любой момент прийти Жене на помощь.