Дим рассеянно выковыривал из булки изюмины.

– Дим, – окликнул его Тим, – ты что?

Дим покраснел и запихнул остаток булочки в рот, допил чай. Зина быстро собрала посуду, и Тиму, когда они встали из-за стола, пришлось вести сразу и Дима, и Катю. Катина ручка была маленькой, меньше Диминой, и если Дим крепко держался за его руку, то Катя давала себя вести. Она… она боится – понял Тим. Он довёл детей до выхода, помог Кате застегнуть пальто, Дим сам застегнулся. Подошла Зина и обвязала Катю платком, поправила воротник на Димином пальто, и они не спеша пошли к своему бараку.

Уже стемнело, и зажглись прожекторы на ограде и фонари у бараков. У столовой толпилась вторая и подтягивалась третья смена. Перед канцелярией разворачивался автобус, высадивший только что приехавших. Суета, гомон…

– Если семейных много, – вздохнула Зина, – с отсеком может и не повезти.

– Щиты переносные. Думаю, – ответил Тим, – не проблема.

– Точно, – веско подтвердил Дим. – Всего-то делов: из двух один сделать.

– Всё-то ты знаешь, – улыбнулась Зина.

Возле своего барака они остановились. Медлили, не зная, что сказать и что сделать. Слишком длинным был этот день, слишком насыщенным, а случившееся – слишком неожиданным и важным. Надо было прощаться, расходиться по своим казармам и отсекам, а не то, чтобы не хотелось, а как-то неловко, что ли. И неожиданно для всех подала голос Катя. Глядя снизу-вверх на Тима, она вдруг очень серьёзно спросила:

– А завтра ты тоже будешь моим папой?

И так же серьёзно Тим ответил:

– Да. И завтра, и всегда.

Катя вздохнула и неуверенно улыбнулась.

– Тогда, спокойной ночи, так, да?

– Спокойной ночи, – кивнула Зина.

– Ну, ладно, – Дим выпустил Катину руку. – До завтра и спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – закончил прощание Тим.

Они вошли в барак и разошлись по своим казармам.

Войдя в свой отсек, Дим, стаскивая пальто, посмотрел на Тима.

– Завтра мы уже вместе будем, да?

– Да, – Тим взял у него пальтишко, повесил. – Давай ложиться спать, сынок.

– Ага, – согласился Дим.

Привычный вечерний ритуал. Отправив Дима в уборную, Тим быстро разобрал свою и его постели, взял полотенце и пошёл следом. Ничего так особо случиться не должно, хотя новенькие приехали, и тут всякое может быть.

В уборной была толкотня. Действительно много приехало. Тим появился вовремя: Дима уже оттесняли от раковины, и он, зажмуренный с намыленным лицом, вслепую тыкал кулачком в воздух:

– Отстань… я папе скажу…

– Я здесь, – спокойно сказал Тим, отодвигая незнакомого мальчишку лет так тринадцати. – Давай, Дим, умывайся.

Мальчишка смерил взглядом фигуру Тима и перешёл к соседней раковине.

– Что? – засмеялся кто-то. – Получил?

– Не груби незнакомым, – сказал ещё чей-то голос по-английски.

Тим насторожился. Эту фразу он слышал раньше не раз и знал, что она означает. Хреново, что такие… знатоки здесь появились, но… ладно, это потом. Он помог Диму смыть мыло и вытереться и отправил его в отсек. И только тогда нашёл взглядом сказавшего. Его тяжёлое квадратное лицо показалось смутно знакомым. Когда их взгляды встретились, мужчина раздвинул губы в улыбке и кивнул.

– Сын? – спросил он по-русски.

– Сын, – твёрдо ответил Тим так же по-русски.

– Святое дело, – хмыкнул мужчина.

Он разглядывал Тима, тоже не узнавая и явно пытаясь вспомнить.

Тим быстро привёл себя в порядок и ушёл. И по дороге к своему отсеку, вспомнил: этого человека он видел на Русской Территории, ещё… да, тогдашний хозяин, Джус Армонти, разговаривал с молодым капризно-надутым хлыщом в охотничьем клубном костюме, а этот стоял за правым плечом хлыща. Коллега, выходит? Хреново. И чего такому здесь надо? Как вообще попал в лагерь? Да ещё в семейный барак? Надо с Димом поговорить. Чтобы не разговаривал с незнакомыми. И ничего ни у кого не брал.

Подходя к своему отсеку, чуть не столкнулся с Эркином. Обменявшись улыбчивыми кивками, разминулись, не задев друг друга, но Тим уловил лёгкий запах спиртного и удивлённо покачал головой. Однако, что это с Морозом? Никогда за ним такого не водилось. Если парень запьёт, а индейцы пить не умеют и сразу срываются в запой, так визу потеряет, как нечего делать. Жалко, хороший парень, хоть и спальник.

Когда Тим вошёл в отсек, Дим уже лежал под одеялом, но не спал.

– Пап, ты наподдал ему?

– А зачем? – спокойно ответил Тим, раздеваясь и складывая одежду.

– Ну-у… чтоб не лез больше.

– И так не полезет, – улыбнулся Тим. – Спи.

– Ага, – согласился Дим, поворачиваясь набок и, по своему обыкновению, сворачиваясь клубком. – Я тебе чего-то сказать должен был. И забыл.

– Завтра вспомнишь и скажешь.

Тим поправил, подоткнул ему одеяло и залез на свою койку. Пока не сменили свет, он почитает. Вытащил из-под подушки разговорник, перелистал. Да, раздела «семейные беседы» нет. Ну, перечитаем «служебные». Тоже пригодится.

Эркин никак не ждал, что день закончится выпивкой. Да и остальные тоже.

Сразу после ужина, когда все выходили из столовой, к нему подошёл Терёха и, буркнув, чтобы шёл к Дальней пожарке, тут же отошёл. Эркин пожал плечами, успокоительно улыбнулся Жене и пошёл.

Пожарок или пожарных лестниц в лагере много. Обычно возле них курили. Большая пожарка у мужского барака, Ближняя – у семейного, а Дальняя – это за баней. Там собирались не все, а кого позвали и по делу. И туда просто так не подваливали.

Недоумение Эркина – никаких дел у него с Терёхой не было, Терёха вообще ни с кем дел не имел, занятый своим выводком и Доней, даже что у Большой, что у Ближней пожарок не каждый день бывал – только возросло при виде собравшихся. Роман, Грег, Фёдор, ещё двое семейных мужиков, знакомых ещё по тому, первому, лагерю, зачем-то Сашка с Шуркой. Ни хрена себе, какая компания!

Эркина встретили хохотом.

– Мороз, и тебя позвали!

– Знать бы ещё, зачем, – ответил Эркин, прикуривая у Грега.

– Ну, мужики, – покрутил головой Фёдор, – если это… купили нас, я ему…

– Это мне? – вынырнул из темноты и вдвинулся в их круг Терёха. – Ни хрена ты мне, Федька, не сделаешь.

– Дони побоится, – понимающе вставил Сашка, получив сразу несколько щелчков по макушке и затылку.

Все рассмеялись, и Сашка гордо ухмыльнулся, потирая затылок.

– Смена, Федь, растёт, а? – подмигнул Грег.

– Ладно, мужики, – Терёха шумно выдохнул. – Не будем тянуть. Времени в обрез.

– Чего так, Терёха?

– Зачем звал-то?

– Случилось чего?

– Тихо, – оборвал гомон Терёха. – Не галдите. Во, – и откуда-то извлёк бутылку, – давайте отвальную, мужики. Уезжаю я.

– Че-го?! – потрясённо переспросил Фёдор.

– Когда?

Терёха зубами сорвал с бутылки колпачок и ловким ударом ладони по донышку выбил пробку. Отпил глоток и передал бутылку стоящему рядом Роману.

– Сейчас. Вот сей минут и уезжаю.

Бутылка пошла по кругу, а Терёха необычно быстро говорил:

– Автобус там высадит всех, шофёр поменяется, мы погрузимся и айда. К утру обещали к границе подкинуть.

– А там куда? – спросил Грег.

– На Ополье. Землю беру. С домом.

– Ополье велико, это, – Грег свёл на секунду брови, – это ж… это сколько графств, тьфу ты, областей.

– И климат там, говорят…

– Холодно, знаю. Но холод сухой, и климат здоровый. И не самый север, – Терёха дышал, как на бегу.

– А спешишь чего?

– Я ж говорю. Дом беру. До больших холодов обиходить надо. И сад там, огород, земля же… Ну, – Терёха прислушался к далёким голосам, – ну, мужики, чтоб и вам пофартило.

– Счастливо, Терёха.

– В добрый час.

– Счастливо оставаться. Может, и встретимся когда.

– Может.

– Деньги-то есть? На обустройство много надо.

Терёха ухмыльнулся.

– Мы ж из-под Горелова, Питборн теперь. Дома, что мой, что Дониной семьи, целы, там другие живут. Ну, я и подписал, что претензий не имею, а мне компенсацию за дом. И Доне. Да ещё ссуду дают. До урожая хватит. Счастливо, мужики.