– Ну-у, – замялся Тим. – Понимаю не очень, но… ну, приходилось раньше… Понимаешь, это ты показываешь себя. Ну, как соображаешь, внимательность…

– Как у психолога?

– Примерно, – Тим усмехнулся. – Визы на тестах, говорят, никто не потерял.

– Тогда пусть играются, – кивнул Эркин.

Тим согласно кивнул, достал пачку сигарет и показал её Эркину. Эркин мотнул головой, отказываясь.

– Мужики, вы в который? – окликнул их рыжеватый пухлогубый парень в застиранной ковбойке.

– Мы на двор, – ответил Эркин.

– Отстрелялись, значит, – понимающе кивнул парень, открывая дверь кабинета.

Тим поморщился на эту фразу, но промолчал. А Эркин вообще не обратил на неё внимания. Они пошли по коридору к выходу, неспешно обсуждая мелкие лагерные новости. На обед уже который день чёрная каша, по-русски – гречка, ничего, сытная, нет, паёк что надо… Разговор о жратве – рабский разговор, но трёпа о выпивке и бабах оба не любили.

Выйдя из лечебного корпуса, они повернули было к мужской курилке, но Тима окликнули:

– Пап, я здесь!

Тим обернулся на голос и улыбнулся. Эркин попрощался с ним кивком и ушёл.

– Пап! – Дим бежал к нему, таща за руку за собой Катю. – Мы тебя ждём.

– А что случилось? – сразу встревожился Тим, оглядывая малышей с высоты своего роста.

Нет, ни синяков, ни порванной одежды не видно и не похоже, чтобы Дим только что дрался.

– Это Катя, пап, – перевёл дыхание Дим.

– Здрасьте, – пискнула Катя.

Тим кивнул. О Кате и её мамке Дим ему уже не раз говорил.

– Вот, у Катьки есть мамка, а папки нет. А она, знаешь, какая хорошая! Давай, ты и ей папкой будешь, – предложил Дим. – Ты не против?

– Да нет, – начал Тим, но продолжить Дим ему не дал.

– Замётано, пап! Я знал, что ты согласишься! Катька, беги за мамкой.

– Ага! – выдохнула Катя и сорвалась с места.

Дим озабоченно посмотрел вслед её толстой от пальто и намотанного сверху платка фигуре с тоненькими ножками-палочками и взял отца за руку.

– Пошли им навстречу, пап. Сейчас Катька мамку приведёт, и всё сразу решим.

– Что решим, Дим? – события развивались слишком быстро, и Тим за ними не успевал. – Что ты придумал?

– Ну, пап, всё просто, – тянул его за руку Дим. – Катька хорошая, и мамка у неё хорошая, добрая. У меня есть ты, а мамки нет. У Катьки мамка, а папки нет. Ты будешь и ей папкой, а Катькина мамка и мне мамкой будет, а Катька мне сестрой, а я ей братом. Всё просто, пап.

Дим говорил по-русски и так быстро, что Тим как-то сразу не понял всего. Дим снизу вверх поглядел на сосредоточенное лицо отца и стал повторять всё заново уже по-английски. Что отец плохо говорит и не всегда понимает по-русски, Дим знал и относился к этому спокойно: ну, забыл русский, ну, так и вспомнит. Когда отец его на Горелом Поле нашёл, то по-русски ни слова не помнил, а сейчас вон как говорит. Значит, вспоминает.

Дим уже заканчивал перевод, когда к ним подбежала Катя, так же таща за руку женщину в тёмно-синей куртке и сером платке.

– Что случилось? Здравствуйте, – поздоровалась она с Тимом. – Катя сказала, что срочно… – и повторила: – Что случилось?

Дим поглядел на окаменевшее лицо отца и начал объяснять всё заново в третий раз, перемешивая английские и русские слова. Когда он закончил, Зина удивлённо посмотрела на Тима.

– Извините его, – тихо сказал Тим по-английски. – Он ещё мал и не понимает… о чём говорит.

– Всё я понимаю! – возмутился Дим.

Зина улыбнулась.

– Ох, дурачок ты ещё, – на глазах у неё выступили слёзы, но говорила она весело. – Ведь чтоб так было, как ты хочешь, чтоб вы брат и сестра, так отец с матерью мужем и женой должны быть.

– Ну так поженитесь! – решительно сказал Дим. – Ноу проблем!

И тут произошло то, чего Дим никак не ждал. Отец повернулся и пошёл от них. Дим оторопело посмотрел на его опущенные плечи и понурившуюся голову и, хотя по их плану реветь должна была Катька, заплакал сам. Громко в полный голос. Глядя на него, тоненько заплакала Катя. И Зина не выдержала.

– Тима! – крикнула она. – Ты что?

Тим остановился, оглянулся на них. Как-то так, будто заслонял лицо плечом.

– Папа-а! – звал Дим, не сходя с места, тянулся к нему.

И Тим не смог уйти, повернул обратно. Медленно, словно против ветра, подошёл. Дим вцепился в его руку, другой рукой схватил за руку Зину.

– Катька, держи их!

Не переставая плакать, Катя встала, как и он, держась сразу и за мать, и за Тима.

– Вот так, – всхлипнул Дим.

– Ага, – согласилась с ним Катя.

Зина беспомощно посмотрела на Тима. Тим стоял, опустив голову и плотно сжав губы. По щекам Зины текли слёзы.

Сколько бы они так простояли, неизвестно, но их окликнули. Кто-то, кого они даже не рассмотрели.

– Эй, вы чего, на обед не идёте?

И это вывело их из столбняка. Зина и Тим вытирали лица малышам, искали по карманам талоны… И как-то само собой получилось, что на обед они пошли вместе. Катя и Дим впереди, держась за руки, а Тим и Зина за ними. Оглядываясь, Дим видел, что они идут рядом. Ну, понятно, что взрослые за ручку не ходят, да это и не важно. А уж чтоб в столовой все за одним столом оказались, за этим он сам проследит.

За обедом Тим был молчаливо сосредоточен и словно не замечал, кто там за одним столом с ним. Зина тоже молчала. И даже не напомнила Кате, чтобы та не заглатывала, а жевала, никто тарелку не отнимет. И что вокруг творилось, они не замечали. Дим с Катей очень старательно вели себя хорошо и следили – особенно Дим – чтобы из-за стола встали все вместе.

Это получилось. И к семейному бараку пришли вместе, а здесь… здесь детей просто взяли за руки и развели. К тому же в разные казармы. Ну… ну, такая невезуха!

Спать детям после обеда велел врач. Он всем родителям так говорил, но вот кого удавалось в постель днём загнать – это уже другой вопрос. Дим никогда не брыкался. Обычно, когда он спал после обеда, отец сидел тут же в ногах его койки и шил, если что порвалось, или читал, лёжа на своей койке.

Дим быстро разделся, лёг под одеяло и посмотрел на отца. Тим, как всегда, снял и повесил на спинку верхней койки свою кожаную куртку. А что сейчас? Достанет из тумбочки мешочек с нитками и иголками или разуется и полезет наверх? Но отец медлил, и Дим, чувствуя, что сейчас опять заплачет, заговорил:

– Па-ап, посиди со мной.

Тим вздохнул и осторожно сел на край его койки. Дим откинул одеяло и полез к нему на колени, обхватил обеими руками, уткнувшись макушкой в его шею.

– Пап, я же, как лучше, хотел.

Тим обнял его, прижимая к себе.

– Я знаю, сынок. Только… хочешь одно, а получается другое. Так бывает.

– Ну, пап, ну, почему? – Дим всхлипнул. – Ну, почему ты не хочешь? Разве они плохие?

– Нет, наверное, – тихо ответил Тим.

– Ну, ты ведь всё равно потом поженишься. Ну, пап, давай ты с ней.

– С чего ты взял, что я женюсь? – удивился Тим.

– Ну, все так говорят, – Дим вздохнул и стал перечислять, явно кого-то копируя: – Мужику одному нельзя, в доме хозяйка должна быть, без матери дом не стоит. У нас же будет дом, пап. Будет?

– Будет, – твёрдо ответил Тим.

– Ну вот. А она хорошая, добрая. И Катька хорошая. Ну, почему ты не хочешь?

– Дело не в ней, Дим, а во мне, – Тим говорил тихо и горько. – Ты просто не понимаешь. Нельзя мне.

– Ну почему?! – в голосе Дима, хотя он говорил, подражая отцу, тихо, звенели слёзы.

– Я – негр, Дим, а она – белая.

– Ну, так что? Ты меня с Горелого Поля когда забрал, ты же не смотрел, что я белый!

Тим молча зарылся лицом в мягкие волосы Дима. Говорить он не мог, а Дим, всё теснее прижимаясь к нему, совсем тихо спросил:

– Пап, ты же не откажешься от меня, раз я белый?

– Нет! – выдохнул Тим. – Нет, ты что?! Как ты мог такое, Дим?

Дим тихо плакал, и Тим чувствовал, что и у него защипало в глазах.

– Ну, что ты, ну, не надо, сынок, – шептал Тим. – Я всегда с тобой буду. У меня же нет никого, только ты, Дим…