– Чего ж тут не понять? – усмехнулся Чак. – Взяли вас на поводок, вот и вся ваша свобода. Ну, так вам бояться нечего. За Бредли и останетесь. Пока он вас на торги не выставит. Или оставит, а вместо мялки Палас откроет.

– Зря задираешься, – Роберт сожалеющее оглядел его. – Зря. Не до того сейчас, – и отвернулся от него. – Опускайте шторы. А Найджел где?

– Наверх побежал, – Метьюз опускал и тщательно расправлял шторы на окнах в холле.

Прогрохотали по лестнице сапоги, и в полутёмный холл вбежал уже одетый Найджел, на ходу натягивая куртку.

– Ты это куда собрался? – нахмурился Роберт.

– В комендатуру, – отмахнулся Найджел, останавливаясь перед Чаком. – Давай листок, ну…!

– С ума сошёл? – Роберт рванул Найджела за плечо. – Ты что, не слышал?

– Слышал. И понял. Листок давай, ну же, – Найджел вырвал из рук Чака листовку, засунул в карман куртки.

– У беляков на беляков же управу ищешь? – усмехнулся Чак. – Ну-ну.

– Русские за нас.

– Сказано же, – подошёл Метьюз. – Сидеть и не высовываться.

– За непослушание знаешь, что бывает? – издеваясь, поддержал его Чак.

– Знаю, – Найджел хмуро улыбнулся. – Но нас прикрывает Дэннис. Потому что боится Бредли. Это их дела, и мне на это плевать. Но кто прикроет всех остальных? Всё, братья, – он обнял Роберта и Метьюза. – Я пошёл. Вернусь, так вернусь, а не вернусь… живите без меня.

– Аккуратнее только.

– Не зарывайся, Найдж.

– И тогда там пережди.

– Дважды не рискуй.

Насмешливо скривив губы, Чак смотрел на сцену прощания.

Через боковую дверь они вышли на террасу, прислушались. Тихо. Только где-то далеко чьи-то одинокие быстрые шаги.

– Проводить тебя? – неожиданно для самого себя предложил Чак.

И в серо-голубом сумраке блеснула белозубая улыбка.

– Спасибо, но с тобой быстрее залетишь.

– Как знаешь, – пожал плечами Чак. – Удачи тебе, спальник.

– И тебе, палач, – усмехнулся Найджел и стал, осторожно пригибаясь, пробираться к выходу на «белую» улицу.

Чак видел, как он перемахнул через живую изгородь и побежал. Ну, что ж. Значит, догадался. Что телохранителей использовали как палачей, мало кто знал. Ну что ж… палач – так палач. Сегодня он будет казнить по своему выбору.

К рассвету Женя и Эркин всё решили. Женя пойдёт в контору, а Эркин на рынок. Как всегда. Он предупредит Андрея, а тот Дашу и Машу. Соберутся все здесь и отсюда на шоссе ловить попутку. До Гатрингса. Вещи…

– Женя, мне как-то сказали, что ни деньги, ни вещи жизни не стоят.

– Правильно сказали, – Женя аккуратно укладывала в стопку бельё Алисы. – Но подготовиться надо. Ты своё собрал?

– Да. Тебе надо хоть немного поспать.

– Значит, так, – Женя будто не услышала его последних слов. – Я прихожу, всё увязываю и жду вас. И сразу идём. Хэллоуин сегодня. Вечером на улицах такое будет… Пройдём. А если нет, то всё бросим. Ну вот, отобрала. Как нам повезло, что они обыска не сделали. Нашли бы фотографии…

Она не договорила, и Эркин кивнул. Да, повезло, отделались пустяками. Алиса только испугалась сильно, а так… можно считать, пронесло.

– Мне уже за водой идти.

– Да, – согласилась Женя. – Пусть, как всегда.

Эркин взял на кухне вёдра и побежал вниз во двор. Светает уже. В Гатрингсе тяжело будет. Ни жилья, ни работы, но… но оставаться здесь нельзя. До Оврага досидишься. Скула саднит. И губы распухли. Всё-таки разукрасили. Не как весной, но всё равно… А с этой жабой белоглазой, что Женю мордовал, он ещё встретится.

Двор тих и безлюден, как всегда по утрам. Эркин подставил ведро и открыл воду. Тугая струя звонко ударило в дно. Эркин обвёл взглядом спящие дома. Спящие? Или кто из них навёл? Не эта ли… Невидимка, что подсматривает за ним каждое утро, когда он ходит за водой и дровами. Ну и чёрт с ней и со всеми.

Наполнив вёдра, он отнёс их домой. Женя уже разожгла плиту и жарила картошку. И правильно. Раз они сегодня уходят, то продукты и беречь нечего.

Женя разбудила Алису. Они позавтракали, и Эркин стал собираться.

– Женя, только будь осторожна.

– Сам не нарывайся.

Они стояли на кухне. Эркин уже в куртке, шапке. На левой скуле наливался синяк, распухшие разбитые губы… Женя обняла его, осторожно поцеловала в щёку рядом со шрамом. Эркин коснулся губами её виска и оторвал себя от неё, от Алисы, державшей его за полу куртки. В дверях он обернулся. Женя уже в юбке и жакете, в которых ходит на работу, Алиса в клетчатом платьице…

– Я только с Андреем переговорю и обратно.

Женя кивнула и улыбнулась ему.

– Мы будем ждать.

И когда за ним захлопнулась дверь, посмотрела на Алису. Господи, оставить её дома, одну, после такой ночи…

– Тебе на работу надо, да? – голос Алисы дрожал от сдерживаемых слёз.

Женя присела на корточки и прижала её к себе.

Стоя в проулке, Рассел видел, как из калитки дома Джен вышел индеец в рабской куртке и надвинутой на лоб так, чтоб затеняла лицо, рабской шапке. Да, но, если он ночует у Джен, с Джен, а Спайз никаких нарушений не обнаружил, иначе бы ликвидировал индейца… Ладно, сегодня с этим будет покончено. Индеец огляделся по сторонам и быстро ушёл. На станцию? Или на рынок, где собираются все цветные? Но в любом случае конец будет один.

Город тих и безлюден. Может, ночью только к ним приходили? Но где-то же стреляли. Недолго, правда, и зарева – он, когда стрельба утихла, рискнул подойти к окну посмотреть – не было. Значит, не подожгли ничего. Странно что-то.

Эркин шёл быстро, почти бежал. И с каждым шагом всё явственнее чувство близкой опасности. Нет, к чёрту. Увидеть Андрея, и сразу назад.

Ближе к рынку стали попадаться прохожие. Эркин проходил мимо них, опустив глаза, но успел заметить, что многие в форме, как у ночных. Свора… чего они здесь крутятся? Не видно их было с весны, или и впрямь… поворот?!

Он вошёл в ворота рынка и сразу свернул к развалинам рабского торга. Несмотря на ранний час, там уже толпились. Но Андрея не видно. Эркин с ходу врезался в толпу, жадно ловя обрывки разговоров.

– Не, обошлось, пораскидали всё, посуду побили, мне по морде смазали и велели в Цветной убираться.

– А хозяйка чего?

– А у меня ход отдельный, я до неё не касаюсь.

– Меченый, тебе что, тоже…?

– Тоже-тоже.

– А ты чего?

– А ничего.

– А Губача не видно.

– Стрельбу слышали?

– Кого стрельнули?

– Не меня.

– Видим.

– Хрен вам в глотки всем, нашли, чем шутить.

– Вот и вели к этому.

– Ты смотри, как загнали…

– Да-а, либо за хозяина, либо в Овраг.

– Это что же, всё заново?

– По новой?

– Хрен тебе по новой, по-старому!

– Ну и как?

– Чего как?

– Ну, пойдёшь за хозяина?

– Охренел? У меня жена, пискунов трое, а за хозяином этого ж нельзя.

– А мой обещал не прижимать, дескать, разрешит жить, как жил, только числиться за ним буду.

– И ты поверил?

– Видал дураков, сам дурак, но такого…

– Заткнись.

– А пошли вы все…! Лучше в Овраг, чем за хозяина.

– И Рода нет.

– Род характерный, мог и не смолчать.

– А Белёсый…

– Что Белёсый?

– Он и за беляка сойдёт.

– Да, он вывернется.

– А ты?

– А я в Цветном…

– Ну да, в Цветной не лезли.

– Чего так?

– Пойди и спроси…

– Во, ещё валят.

Подошедшие жили в Цветном, стрельбу слышали, но ничего не знали. Андрея всё не было, и Эркин начал беспокоиться. Что-то случилось? Или Андрей пошёл к нему, и они разминулись? Сбегать, что ли? Тогда уж точно разминутся.

– Во, ещё…

– Ух ты, как тебя отделали!

– Сволочи поганые…

– А хозяйка?

– Я ей ещё приварю, найду случай.

– Толком объясни.

– С ходу, стерва белёсая, она, вишь ли, меня за собой оставляет, так чтоб меня поучили только, а баба моя с дитём ей ни к чему, пусть продают…