– А мне нет, – возразил Эркин.

– Чего так?

Эркин не успел ответить: к ним подошли трое негров из ватаги Одноухого, молча поставили на пень бутылку, положили буханку и сели рядом.

– Давай, Белёсый, – Губач выбил пробку, глотнул и пустил бутылку по кругу. – Совсем он нам мозги закрутил, не знаем, что думать.

– А я что, – взъерошился Андрей, – самый умный?!

– Вот смотри, – Эркин мотнул головой, пропуская бутылку, и продолжил: – Я – хозяйский раб. От хозяина меня русские освободили. Русский офицер пришёл, сказал. Всё. Свободен. А от этого, от господа, кто меня освободит? Ведь, беляк этот чёртов трепал, и бессмертный, и всемогущий, и… и…

– И вездесущий, – подсказал Андрей.

– А это что за хренотень? – поинтересовался Род, вгрызаясь между словами в рыбий хвост.

– Везде он, значит, – объяснил Андрей.

– Во, – кивнул Эркин. – Если он такой, от него меня кто освободит? Не хочу я больше рабом. Ничьим.

– А говорят, мы и после смерти… его рабы, – вздохнул Губач.

– Ну, как там после смерти, не знаю, – пожал плечами Андрей. – Когда помрём, тогда и посмотрим, что там и как.

– Тебе, Белёсый, всё шуточки.

– А серьёзно об этом и нечего, – Андрей сделал большой глоток и передал бутылку. – Видеть его никто не видел, так что… – он выразительно выругался.

– Оно-то, конечно, так, – Губач оглядел полупустую бутылку и поставил её на пень: пусть пьет, кто хочет, без очерёдности. – Так думаешь, слова это одни?

– Может, и так, – кивнул Род.

Упорно молчавший всё время Томми тихо, но очень твёрдо сказал:

– Прав, Белёсый. Бога беляки придумали, чтоб нас дурить. Я много хозяев сменил. Били меня… его именем. Покориться требовали… тоже бог так велел. Что хорошего у бога есть, то они себе берут, остальное нам скидывают.

Все кивнули.

– Так что, не пойдём больше? – задумчиво спросил Губач.

– Цепляться начнут, – покачал головой Эркин. – Если это так, трепотня одна, то и хрен с ними, и с попом, и с богом его. Всё равно в воскресенье работы нет. И мелочь наскрести, чтоб подавился он ею, тоже можно.

– Если чтоб не цеплялись… – протянул Род.

– Ладно, – тряхнул кудрями Андрей. – И впрямь… От нас не убудет, и неохота из-за такой ерунды завязываться. Он, дьявол, въедливый, заметно.

– Это да, – Губач взял бутылку. – Допиваем?

– С собой возьми, – отмахнулся Эркин.

Андрей молчаливым кивком согласился с ним. Губач засунул бутылку в карман и встал. Поднялись и остальные.

Эркин и Андрей ещё побродили по Цветному, балагуря и задираясь. О церкви, когда они остались вдвоём, Эркин сказал:

– Я одного боюсь. Что он так и повадится по домам шляться.

– Ла-адно, – протянул Андрей. – Отвадим.

Домой Эркин пришёл уже ближе к сумеркам. Женя была дома.

– Ну как?

– Всё хорошо, Женя, – быстро ответил он.

Забросил свою джинсовку в кладовку и быстро побежал вниз в сарай. Цветному все дни рабочие. В тот раз это его спасло, пусть так и будет. Не станут к Жене цепляться. А про свою церковь она ему за ужином расскажет.

Но за ужином говорили совсем о другом. Женя опять расспрашивала его про перегон и Бифпит. Зашла речь об играх. Он рассказал о щелбанах. И Алиса потребовала, чтобы он её научил. Ей посещение церкви совсем не понравилось. Полдня хорошо себя вести и ничего за это не получить! Алиса была настолько возмущена, что и за игрой пыталась жаловаться Эркину, но быстро сообразила, что это не «ласточкин хвостик», здесь проигрыш грозит лишним щелчком в лоб, постепенно увлеклась и забыла про свои огорчения. Игроков разогнала Женя, отправив Алису спать. Этот момент пришёлся как раз на её проигрыш, и Алиса подчинилась с невиданной готовностью. Эркин не стал спорить: щёлкать Алису в лоб оказалось очень трудно. От напряжения сдерживаемой силы у него даже рука заболела.

– А расчёт завтра, когда доиграем, – пообещала из-под одеяла Алиса.

– Спи, – рассмеялась Женя.

Улыбнулся и Эркин. Женя налила ему и себе по второй чашке чая. Эркин взял свою чашку, охватил её ладонями, будто греясь.

– Знаешь, Женя, у нас было костровое время.

– Как это?

– Ну, вечером. Бычки улягутся уже на ночь, мы поедим и сидим у костра. – Треплемся, – Эркин улыбнулся и сказал по-английски, явно кому-то подражая: – Святое время, – и продолжал опять по-русски: – Понимаешь, говорим обо всём, смеёмся. Свободно говорим. Обо всём.

Женя кивнула.

– Я поняла, Эркин. Сейчас костровое время, да?

Он счастливо улыбнулся.

– Да.

Улыбнулась и Женя.

– Сначала о делах поговорим, правильно?

– О делах, конечно.

– Тогда слушай. За квартиру я заплатила до Рождества. Керосина купила.

– Тоже до Рождества? – усомнился Эркин, прикидывая в уме размер бутылки в сарае.

– Нет, конечно. Нам негде столько держать, но запас должен быть. Вот я и купила ещё бутылку полную. Понимаешь? Одна расхожая, а вторая в запас.

Он кивнул.

– Ага, понял. А себе ты чего купила?

– Обо мне потом, – строго сказала Женя. – Алисино зимнее я посмотрела. На эту зиму ей хватит. Она же растёт сейчас.

– Может… ей куклу купить? – неуверенно предложил Эркин.

– Куклы у неё есть, – улыбнулась Женя. – Я посмотрю из игр что-нибудь. Мозаику там или ещё что. И лучше книгу. Ей пора учиться читать.

Эркин кивнул, но глаза у него на мгновение стали грустными. На мгновение, но Женя заметила и рассердилась. На себя. Как же она раньше об этом не подумала?!

– И тебе надо учиться.

– Для взрослых нет школы, – вздохнул Эркин.

– Я научу, – храбро вызвалась Женя.

Эркин посмотрел на неё с таким радостным изумлением, что она рассмеялась.

– И… и по-русски тоже? – наконец спросил он.

– И по-русски, – кивнула Женя. – Ты чай пей. Остынет.

Он послушно отхлебнул, не отводя от неё глаз. Женя с удовольствием смотрела на него, на его счастливое лицо, на сильные плечи, туго натягивавшие старенькую, выцветшую от стирок рубашку. Удивительно, как ему всё идёт, всё к лицу.

– Теперь давай с тобой. Тебе на зиму…

– У меня всё есть, – быстро сказал Эркин.

– Тебе нужна тёплая рубашка. И не одна.

– Рубашек у меня много, – возразил он. – А куртка тёплая.

– Какая куртка? Джинсовая?

– Да нет, моя. Ну, толстая, рабская. Она очень тёплая.

– Рабская, – повторила Женя.

Эркин на мгновение свёл брови, но тут же улыбнулся ей.

– Мне нельзя выделяться, Женя. Куртки у всех рабские. В эту зиму все их носить будут.

– Ну, хорошо, а если будет очень холодно?

– Я тогда две рубашки надену. Или джинсовую, а рабскую сверху, – тихо засмеялся. – На работе всегда жарко, – и уже серьёзно: – Была бы работа.

– Будет, – улыбнулась Женя. – Ты же хороший работник. И Андрей. Вы всегда работу найдёте. А может, и на постоянную устроитесь.

Эркин осторожно пожал плечами и упрямо спросил:

– А себе что ты купишь?

– Я туфли хочу, – вздохнула Женя.

– А что? – сразу встревожился Эркин. – Не хватает?

– Да нет, понимаешь… Я видела туфли, они красивые, но… но непрактичные.

– Это как? – недоумевающе спросил Эркин.

– Ну, слишком нарядные. Их только на праздник. И потом… если в них ходить по улице, они развалятся быстро.

Эркин кивнул.

– Я понял. А… а ты сразу две пары купи. И носи по очереди.

– Как трусы? – съехидничала Женя.

Он не сразу понял, а потом рассмеялся и, смеясь, кивнул.

– Ага.

– Нет, Эркин, – отсмеялась Женя. – Так не делают. Туфли я себе куплю, но попозже. Понимаешь, мне нужны такие, чтоб и на улицу, и для работы. И чтоб на ноге были удобны. Нарядные мне не так нужны. И чтоб на зиму… Я видела, – она мечтательно улыбнулась, – черевички.

– Что-что? – переспросил он.

– Ну, как сапожки, только короткие, до щиколотки и на каблучках.

– А они, – Эркин тщательно выговорил новое слово, – практичные?

– Думаю, да.

– Тогда покупай, – решительно сказал Эркин. – Денег хватит?