– Как ужин? – растерялась Женя. – Эркин?

Эркин немедленно покраснел и уткнулся в свою чашку.

– А просто! – с залихватской небрежностью ответил Андрей. – К семи соберёмся, в восемь сядем, и на всю ночь, чтоб небо загорелось, – закончил он по-английски и вскочил на ноги. – Всё, Женя, спасибо, вкусно до обалдения, я побежал.

И нет его.

Женя беспомощно посмотрела на Эркина и побежала будить Алису: в будни её хоть краном из постели вытаскивай. Эркин перевёл дыхание и пошёл убирать в спальне.

Заглянул он и в комнату Андрея. Будто и впрямь могли остаться какие-то следы от вчерашнего. Ну, обошлось – так значит, обошлось. Эркин растопырил пальцы и осмотрел их. Да, голова забудет, а тело всё помнит, он хотел помочь Андрею и помог, а что дорога оказалась лишней… да, так и было, от смены до камеры, чтоб лечь и заснуть, как раз полдороги до дома.

– Эркин, – позвала его из прихожей Женя. – Мы пошли.

– Да, Женя, – откликнулся он, но, когда вышел в прихожую, там уже никого не было.

В квартире стояла белая зимняя тишина. Эркин вздохнул, огляделся, прикидывая, что ещё сделать. Сегодня пятница, а завтра уже приедет профессор, так что всё надо успеть сегодня. Полы он везде натёр, в большой комнате теперь тоже… приятно, цветы… а если в большую комнату купить…он пошёл в гостиную прикинуть, насколько его идея не помешает всему остальному.

Здесь и застала его Женя.

– Эркин, ты что?

Эркин, на корточках вымерявший ладонями угол, обернулся.

– Женя, смотри, давай купим для цветов, ну, на ножке, как столик, только маленький и высокий.

– Жардиньерку? – решила уточнить Женя.

– А, так это так называется? – удивился Эркин и повторил по слогам: – Жар-динь… – и запнулся.

– Жардиньерка, – повторила Женя и заторопила его: – Давай, Эркин, нам ещё в кучу мест надо успеть.

– Конечно, – встрепенулся Эркин. – Я быстро.

И впрямь Женя в кухне и повернуться не успела, как он был уже одет, обут и готов к выходу. Женя торопливо обулась, надела пальто и повязала платок.

– Эркин, деньги взял?

– Тысячи хватит?

– Ты с ума сошёл, такие деньжищи, двести рублей за глаза.

– Двести мало, – сказал Эркин, не споря, но так, что Женя поняла: он что-то задумал и решения не изменит.

Уже давно привычными движениями Эркин проверил на себе бумажник, ключи и сумку в карманах полушубка, Женя взяла сумочку и неизменную сумку для покупок.

В коридоре и возле дома, как всегда в будничное утро, пустынно, но в городе попадались прохожие, а на площади у Торговых Рядов было уже людно и даже толчея, конечно, не как в выходной или под праздник, но всё-таки… зазывалы, разносчики, крики, гомон… Эркин шёл рядом с Женей, поглядывая по сторонам с благодушным интересом. Мелькали знакомые и полузнакомые лица, все выкрики понятны, его не задевают, а о Жене и речи нет. Он уже давно понял, что, хотя и сказал тогда старшой, чтоб не звонили, но о его драке с Ряхой знают, и о том, за что он Ряху чуть насмерть не придавил, тоже знают. Но в глаза никто ничего не говорил, и сам он благоразумно не поминал об этом. Хоть и помнил.

Сначала зашли в ювелирный. Женя поахала, повосхищалась серебряными ложечками, вилками и стопочками, но решительно сказала:

– Дорого. Лучше возьмём мельхиоровых, но полный комплект.

Продавец, бледный, будто он и жил здесь среди чёрного бархата и холодного блеска, уточнил:

– Простую полудюжину набрать прикажете?

– Нет, – сразу ответил Эркин. – Полную дюжину. И… Женя, как тебе? – он показал на большую важно раскрытую тёмно-красную коробку, наполненную ложками трёх размеров и вилками.

Продавец с интересом проследил за его жестом и повернулся к Жене.

– Ну-у, – с сомнением сказала Женя. – Это столовый только, а я хочу, и чайный, и десертный чтоб были.

– Подберём, – бодро ответил продавец, с неожиданной ловкостью переставляя на прилавок явно тяжёлую уже тёмно-синюю большую коробку. – Это, изволите видеть, Учановского завода, у них всегда цветы в гирлянды собраны.

Действительно, ручки ножей, вилок и ложек украшали гирлянды металлических цветов. Эркин взял нож, попробовал, как ложится в ладонь, тронул большим пальцем лезвие.

– Учанов сталь ставит, – заверил продавец. – Умеючи заточить, так на век хватит.

– Хорошо, – кивнул Эркин. – Так, а рыбный набор тоже отдельно?

К удивлению Жени и ещё большему продавца, Эркин, оказывается, хорошо разбирался в сервировке. Коробку убрали и уже с заметным трудом выложили другую, тёмно-зелёную и вдвое больше, где вилки, ножи и ложки лежали в два этажа, и было уже всё и для закуски, и для обеда, и для чая. И всего по дюжине. Эркин согласился и спросил ложки к кофе. Нашёлся и кофейно-десертный набор. Потом стали подбирать всевозможные лопатки, щипцы, раздаточные и разливные ложки и вилочки… груда получалась внушительная. И цена тоже. Эркин достал бумажник и расплатился. Коробки перевязали, уложили аккуратным бруском и ещё раз перевязали.

Когда они вышли из магазина, Женя вздохнула.

– Эркин, я сейчас подумала, посуда ведь тоже нужна.

– Ну, так давай купим, – удивлённо посмотрел на неё Эркин. – В чём проблема, Женя? Денег хватит.

– Тебе тяжело столько нести.

– Вот уж нет, – улыбнулся Эркин. – Женя, что ты. К Кузнецову, – о нём и его фарфоровом заводе говорила Калерия Витальевна, рассказывая о переходе от мануфактурного к промышленному производству, – за посудой пойдём?

– Ты что, – рассмеялась Женя. – Там одна тарелочка две сотни стоит, а нам всего по дюжине надо, раз уж мы полностью берём.

Эркин подчёркнуто вздохнул.

– Ну, раз так, обойдёмся без Кузнецова.

Посудный магазин был недалеко, в том же ряду и всего-то через два магазина, где торговали всяким вышитым и расшитым. Туда зашли только за большой скатертью с дюжиной салфеток и ещё полудюжиной хороших с тканым узором кухонных полотенец. Всё это поместилось в сумку Жени. И пошли за посудой.

Долго ходили, рассматривая витрины и прилавки.

– Чайный сервиз у нас хороший, – Женя задумчиво рассматривала яркий и пёстрый, как петушиный хвост, большой фарфоровый чайник. – И как раз на двенадцать человек.

Эркин кивнул. Сервиз им подарили на беженском новоселье, белый, в цветочных гирляндах и букетах.

– Столовый такой же будем подбирать?

– Хватило б денег, – вздохнула Женя.

– Хватит, – твёрдо ответил Эркин. – И ещё, Женя, мы же не на раз покупаем.

Женя кивнула и легонько сжала его локоть.

В конце концов они нашли почти такой же и даже не сервиз, а отдельными тарелками и прочим. И Женя стала набирать. Глубокие, мелкие, закусочные и пирожковые тарелки, их по двенадцать, салатники, маленьких двенадцать, средних четыре, больших три, блюда круглые и овальные, и тоже не по одному, большие и очень большие, ещё одну фарфоровую дощечку, чуть побольше той, что Андрей им из Царьграда привёз, и…

– Женя, я пойду рюмки посмотрю.

– Да, Эркин, а то у нас только шесть рюмок. Надо для вина, воды…

– И водки, – закончил Эркин. – Я знаю, Женя.

Он отошёл к прилавку с хрусталём. Таких, как им подарили на новоселье, не было, и Эркин набрал три дюжины других, но, чтобы походили друг на друга и смотрелись рядом с коньячными. Тех, правда, он взял всего шесть, но и пить коньяк Женя не будет, так что всё удачно.

Нагрузившись коробками с хрусталём – их ему тоже связали вместе в один брусок – Эркин вернулся к Жене. Ей покупки укладывали в большую коробку.

– Эркин, как мы это дотащим? – повернулась к нему Женя.

– Да не извольте беспокоиться, – продавец кивком показал на подошедшего к ним мужчину в военной куртке без погон, но с двумя жёлтыми и одной красной нашивками – Эркин уже знал, что это знаки ранений.

– В момент домчим, – заверил мужчина. – Не тряхнём нигде, и такса обычная.

«Обычную» таксу Эркин знал ещё по первым покупкам у Филиппыча – десятая доля от купленного. Но покупали-то они в трёх магазинах, и чего скатерть с салфетками и полотенцами считать, их бы и сами донесли, нет, только от фарфора доля.