– Красиво, – восхитился Майкл. – Где купила?

– А мне подарили, – засмеялась Мария.

– Кто? – спросил Майкл.

– А ты и вправду ревнивый, – весело удивилась Мария. – Да нет, это у Егоровны подруга для магазина мастерит, я ей с руками и шеей чуток помогла, по дружбе, ну, без денег, вот она и подарила мне.

Майкл кивнул. Ему уже было неловко. Они-то о его ревности придумали, чтоб к Марии никто не лез, а он всерьёз… Но вот как дёрнули его за язык.

– Знаешь, – Мария зачем-то поправила салфетку, – ты… ты останешься? Ну, на ночь.

– Могу, – кивнул Майкл. – Я завтра во вторую. А… зачем?

– Да, вот ты в прошлый раз рано ушёл.

– Это под полночь рано? – удивился Майкл.

– Так ночевать не остался, а Егоровна решила, что мы поссорились. Вот и ушла, чтоб не мешать.

Майкл пожал плечами и улыбнулся.

– Это-то я понял, ну, чего она ушла. Ладно, раз надо, останусь.

Обычно они сидели у стола, но шум дождя за окном не вызывал такого желания.

– Ещё чаю хочешь?

Майкл как-то задумчиво покачал головой.

– Да нет вроде.

Мария тихо, почти по-камерному, рассмеялась и показала на кровать.

– Тогда садись, посидим у печки.

Белая кафельная печь стояла в центре дома, кухня и комнаты теснились вокруг неё, чтоб тепло не пропадало. Мария налепила на кафель сводных картинок, и на обработочную камеру эта стена никак теперь не походила, да и это ж не стена целиком, а только кусок, и если сидеть спиной к ней, то совсем хорошо. Майкл сел на кровать и прислонился спиной и плечами к приятно горячей стене. Мария устроилась ь рядом, поджав ноги.

– Ну, как?

– Хорошо, – улыбнулся Майкл. – Слушай, а как она, ничего? Не ругалась, что ты картинок налепила?

– Нет, – тихо засмеялась Мария. – Сказала, что это теперь как изразцы. Ну, узорчатый кафель такой.

– Ага, понял. Из-раз-цы, – повторил он по слогам. – Надо запомнить. А на работе у тебя как? Не лезет никто?

– Да кому ко мне лезть, – фыркнула Мария. – Бабы одни. А здесь этих штучек, ну, чтоб бабе с бабой баловаться, и не знает никто, что ты, – и лукаво посмотрела искоса. – А что, хотелось бы?

– Чего? – дрогнувшим голосом спросил Майкл.

– А чтоб полез кто. А ты б его отметелил, – она снова фыркнула, – по полному праву.

– И зачем это мне? Чтоб менты загребли, что ли?

– А то у тебя руки на беляков не чешутся? – спросила она по-английски.

Майкл задумался, пожал плечами и ответил тоже по-английски.

– Да нет. Там, – он кивком показал куда-то за стены, но Мария сразу поняла, что он о покинутой, как им кажется и хочется, навсегда Империи – да, там я и в город из-за этого мало ходил. Чтоб не сорваться. А здесь, – с твёрдой убеждённостью, – нет. А у тебя чешутся?

– Да тоже нет. Так, я просто думала… – она снова стала перемешивать русские и английские слова. – Ну, мужики ведь все такие, им лишь бы подраться, кулаками помахать.

Майкл усмехнулся.

– Я своё уже отмахал. Не с кем мне здесь драться. Да не из-за чего.

Мария кивнула.

Они сидели рядом, соприкасаясь плечами. Майкл искоса, не поворачивая головы, смотрел на Марию и, наконец решившись, осторожно поднял руку и завёл её за спину Марии, мягко положил ей на плечи, не обнимая, а намекая на объятие. Мария, к его радости, не отстранилась, не спросила ни о чём, и он рискнул чуть-чуть прижать Марию к себе. Она улыбнулась и уже открыто посмотрела на него.

– Играем, что ли?

Майкл улыбнулся и кивнул, еле заметно вздохнув. Пару раз они уже играли: обнимались и громко, с чмоканьем целовались, раскачиваясь на позвякивающей кровати, чтобы у спящей за стеной Егоровны никаких сомнений не возникало. Но признаться Марии, что «игра» ему и сама по себе понравилась, что у него всё там дёргаться вдруг начало, и что он потом до утра шатался по городу, пока не успокоилось, нет, сказать об этом он почему-то не решался.

Мария вздохнула и теснее прижалась к нему.

– Тебе холодно?

– Нет, – она опустила ресницы, затеняя глаза, и повторила: – Нет, не холодно. И… да на фиг нам игры эти. Тебе… хорошо вот так… как мы сейчас?

– Да, – твёрдо ответил Майкл. – А… тебе?

– И мне… хорошо.

Они говорили, перемешивая русские и английские слова, как всегда наедине, как говорили между собой все парни.

Майкл уже уверенно обнял Марию и привлёк к себе. Мария обняла его за шею, поцеловала в углы губ. Майкл глубоко вздохнул и запрокинул голову, подставляя её губам своё горло. Мария скользила губами по его шее, расстёгивая на нём рубашку, поцеловала в ямку между ключицами. Майкл вздохнул, как всхлипнул, потянул с её плеч домашнее платье. Мария мягко остановила его.

– Порвёшь, я сама.

Майкл тряхнул головой, словно просыпаясь.

– Да, я тоже сам.

Они встали и, не глядя друг на друга, разделись. Мария откинула одеяло и оглянулась на Майкла.

– Давай?

– Да, – кивнул Майкл.

– Ложись, я свет выключу.

Майкл прошёл мимо неё к кровати и лёг, вытянулся на спине, закинув руки за голову. Мария, мягко шлёпая босыми ногами, подошла к двери и щёлкнула выключателем. В наступившей темноте сразу стал слышнее шум дождя за окном. Мария вернулась к кровати и мягко толкнула Майкла.

– Подвинься.

– Нет, – ответил он. – Я с краю.

– Как хочешь, – тихо засмеялась Мария. – У печки теплее.

Она ловко перелезла через него и легла рядом.

– Укроемся?

– Не знаю, – помедлив, ответил Майкл. – Как хочешь.

Мария так же лежала, закинув руки за голову. Поза, которую запоминают в первый же год учёбы и помнят всю жизнь. Лежали долго, и наконец Майкл осторожно плавно повернулся набок лицом к Марии и кончиками пальцев коснулся её шеи, погладил шею, плечо, повёл пальцами вниз к груди, коснулся соска, погладил ложбинку между грудями. Мария лежала молча и, когда он убрал руку, так же погладила его по шее и груди.

– Так? – тихо спросила она.

– Да, так, – выдохнул Майкл.

Теперь она гладила его по лицу, а он губами ловил её пальцы. Потом они обнялись, прижавшись друг к другу вытянувшимися напряжёнными телами, осторожно, будто только что сами это придумали, тёрлись друг о друга.

Майкл замер так внезапно, что Мария даже встревожилась.

– Что с тобой? Больно?

– Ничего, – глухо ответил Майкл и повторил: – Ничего. Просто… подожди, я сейчас, только… отдохну.

Мария приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо, неразличимо чёрное, только влажным блеском отличавшееся от окутывающей их темноты. Майкл откинулся на спину, частыми всхлипами переводя дыхание. Он никак не мог расслабить, распустить сведённые в тугой комок мышцы. Он никак не ждал такого, ну, дёргалось, ну… ведь вразнобой, как у мальца от первой растравки, и вдруг… а у Марии сухо всё, ему нельзя входить, он же ей там обдерёт всё. Ладонь Марии легла ему на живот, мягко скользнула к лобку.

– Свело, да? Давай я руками, полегчает. А хочешь, ртом?

– Нет, – выдохнул он. – Не надо. Я сам.

– Ну, чего ты застеснялся? – тихо засмеялась Мария. – Мне нетрудно. И приятно.

– Да? – удивился он. – Тебе нравится? Не противно?

– С тобой нет, – очень серьёзно ответила Мария.

Майкл порывисто повернулся к ней.

– Давай, и я тебя, я аккуратно, руками, я умею, не бойся.

– А чего мне бояться? – фыркнула Мария. – Давай, конечно, – и неуверенно: – Тебе… приятно? Ну, трогать меня. А то я зашершавела.

– Мм, – невразумительно промычал Майкл, целуя её.

Мария вздрогнула, когда пальцы Майкла скользнули между её ног, прошлись по краям щели, и она ощутила… но… но ведь этого не может быть, нет!

– Нет! – выдохнула она.

– Что? – удивился Майкл. – Я же легко.

– Нет, не ты, нет, я же перегорела, у меня там сухо всё, выжжено.

– А сейчас так и очень даже мокро, – тихо засмеялся Майкл. – Я же тоже перегорел, а с тобой во! Войти могу.

– Так входи, – сквозь слёзы засмеялась Мария.

– Смотри-и, – с шутливой угрозой сказал Майкл, мягко наваливаясь на неё.