– Нагулялся?

– Ага, – радостно согласился Андрей. – Крепко спишь, братик, я ещё когда вернулся.

– Не ври, – отозвался Колька. – Только сейчас подошёл.

Эркин встал и потянулся, сцепив пальцы на затылке, качнулся вправо и влево, разгоняя сон. Кряхтя и зевая, выпутался из своей куртки Миняй, посмотрел на ухмыляющегося Андрея и хмыкнул:

– Хорош!

– Гулять так гулять! – весело ответил Андрей.

Эркин спустился к воде умыться и обтереться, а когда поднялся, Колька опять заваривал чай, а Андрей брился, пристроив зеркальце в развилке ветвей. Эркин достал хлеб, отрезал каждому по два ломтя, убрал остаток и развернул тряпку с мясом, прикинул, как лучше отрезать.

– Оставь на кашу, – сказал Миняй. – С таком попьём.

– Соль, сахар есть, – фыркнул Колька. – И к чаю, и к хлебу приправа.

Устраивались не спеша. Всё равно ждать надо, пока солнце взойдёт, не по росе же валки разворачивать.

– А ты, Андрюха, пижон. И на покосе бреешься.

– Зато и девки любят, – смеётся Андрей, убирая помазок и бритву.

– Бородатому почёта больше, – ухмыляется Миняй.

– А на хрен почёт вместо любви? – тут же отвечает Колька.

– Спасибо, друг, – Андрей прочувственно трясёт ему руку, шмыгает носом, будто его слеза прошибла, и тут же: – Борода у козла, а щетина у кого? То-то!

– Ну, Мороз, – отсмеялся наконец Миняй, – Ну, брат у тебя…

– Лучше всех, – улыбнулся Эркин.

– Во! – восхитился Андрей. – Оценил наконец. Лопать-то будем?

– Успеешь.

Колька разлил чай по кружкам, дружно разобрали хлеб.

За чаем так же дружно дразнили и подначивали Андрея. Тот уже не краснел, как прошлым летом, а весело отругивался. Он тоже знал и про Кольку, и про Миняя.

– Кольк, а чего ты с ними вяжешься? Они ж…

– Честные давалки, – закончил за Миняя Колька. – Все удобства и без претензий. Понял? – и серьёзно: – Мне из дома не уйти, братьев не бросить, и в дом привести не могу, не бывает на одном корабле двух капитанов, а я не монах.

Миняй кивнул.

– Мущинское дело известное.

Пока напились чаю, пока Эркин засыпал крупу и наладил огонь, чтоб к обеду поспело, солнце уже поднялось.

– Ну, – встал Миняй, – айда, мужики.

– Айда, – тряхнул шевелюрой Андрей. – Косить-то уже не будем?

– Вчера чисто прошлись, только грабли бери, – распорядился Миняй.

Работали, как и вчера, в ряд. Миняй первым, за ним Эркин, Андрей и Колька. Ворошить – не косить, да и приспособились за вчерашний день. Ну, и спешить некуда: пока до конца дойдут, в начале просохнуть должно.

Солнце над головами, неумолчный стрёкот внизу и вокруг, душные пьяные запахи вянущей травы, струйки пота, ползущие по спине и груди.

В полдень Миняй остановился.

– Стоп, мужики.

– Чем полудновать-то будем? – Андрей вытер локтем лицо. – Квас-то тю-тю.

– Вот тюрю опять и заведём, – ответил Миняй. – В самый жар работать толку не будет.

– От травы? – не унимался Андрей.

– От тебя! – рявкнул Миняй. – От жара голова худеет.

– А ему это без печали, Миняй, – заржал Колька.

– Точно, – горячо согласился Андрей. – За меня братик думает, на то он и старший.

– Ага, – согласился Эркин. – Сейчас я тебя воспитывать буду.

– Нее, – рванул в сторону костра Андрей. – Я ещё жить хочу!

– Лови его! – скомандовал Кольке Миняй. – Ща мы Морозу подмогнём.

– А то он невоспитанным ходит, – ржал Колька, пускаясь бегом в обход и на перехват.

В общей толкотне и суматохе скатились к ручью. Утопить никого не получилось: больно мелко, но к костру поднялись мокрые все насквозь. Миняй проверил баклажку из-под кваса, вытряхнул себе в рот последние капли и погнал Андрея за водой.

– Мороз, хлеба отрежь, по два на брата и хватит.

– Останется совсем мало, – возразил Эркин.

– Тогда по одному.

Андрей принёс воду. Миняй положил в каждую миску по ломтю чёрного хлеба, налил воды и посолил.

– Вот, теперь ложкой разотри, и всё. Жалко, луку нет.

– Жалко, – кивнул Колька. – И масла.

Густая коричневая масса в первый момент не понравилась Эркину, напомнив питомник, там на обработке и туманных картинках так же кормили, но всё вокруг было по-другому, да и есть сильно хотелось. И он очистил миску наравне с остальными.

Поев, как и вчера, легли в тени. Андрей заснул сразу, едва голову опустил, и Эркин его слегка подвинул, чтоб не так на солнце лежал.

Спали недолго: сегодня росы ждать незачем. Ещё раз перевернуть, сгрести и собрать в стога. Да и… эх, была бы телега, сегодня бы и свезли. Ну, уж как есть, так и есть… давай, мужики, не до вечера же колупаться… давай веселей, начать и кончить осталось…

Поставили четыре стога. Можно бы и в два, но чтоб далеко не грести и не носить. И так… помаялись. Но уж подгребли вчистую, травинки не оставили.

– Ну, всё, – Миняй удовлетворённо оглядел луг. – Свалили, мужики, айда.

– Айда, – устало кивнул Колька. – Спасибо вам.

– Не за что, – Миняй ещё раз огляделся и, крякнув, взвалил на плечо вилы. – Помочь – святое дело, пять грехов с человека снимает.

– А предателя замочить, так десяток, – машинально, явно думая о своём, откликнулся Андрей.

– Балабол ты, – покачал головой Миняй. – Нашёл что с чем равнять.

Эркин быстро искоса посмотрел на Андрея и промолчал.

Каша на костре слабо булькала и пахла совершенно упоительно. Эркин достал остатки мяса, нарезал, как и вчера, кусочками, заложил в котелок, перемешал и прибавил огонь. К его удивлению, Колька покопался в своих вещах и достал бутылку водки.

Удивились и остальные. Миняй даже руками развёл.

– Ну… чёрт, ну, никак не ждал.

– После боя… трудового это самое оно, – ответил Колька, срывая фольговый колпачок.

Колька разлил водку по кружкам, Миняй нарезал хлеб.

– Ну… – Колька обвёл их блестящими глазами, – будем, братишки.

– Будем, – кивнул Эркин.

Жухать было не место и не время, и выпил он, как все: залпом и до дна.

Зажевали хлебом с солью. Миняй довольно крякнул.

– А хорошо пошла.

– Ага, – согласился Андрей и лукаво: – Самое оно для сугреву.

– Ну, балабол, – заржал Миняй. – Ну, язык без костей.

Андрей самодовольно ухмыльнулся и чуть ли не раскланялся.

Эркин разложил кашу по мискам, сразу выгребая до дна. Ни добавок, ни остатков. Ели не спеша, не так смакуя, как отдыхая. Наломались всё-таки… но и сработали! Тоже, как надо! Шутка ли, вчетвером за два дня с таким лугом управиться… а ежели ещё не спамши… ну, на это вольному воля…

– А что? – Андрей ухитряется трепаться с полным ртом. – Завидно небось!

– Нашёл, чему завидовать! – ржёт Миняй. – Да этого добра везде навалом. На копейку дюжина и баранка в придачу.

После каши так же не спеша напились чаю, приканчивая и заварку, и сахар. Ещё немного поболтали и поржали, и так же неспешно стали собираться. Чтоб и не по жаре, и до темноты добраться до дома. Вчера-то их подвезли, а сегодня и косы, и грабли с вилами, и своя поклажа – всё на себе переть.

– Ну, – Миняй огляделся, проверяя, не забыли ли чего, – пошли.

– Пошли, – кивнул Колька.

Эркин молча шевельнул плечом, поправляя ношу.

Когда такая дорога, то ни по сторонам глазеть, ни болтать не будешь. Шли молча и ровно, как заведённые, не сбивая дыхания болтовнёй. Может, под песню было бы и легче, да им такое и в голову как-то не пришло.

Вёл их Колька не дорогой, а тропами, напрямик через луга, большей частью уже выкошенные, уставленные стогами, а кое-где и стогов уже нет: свезли, – через картофельные, покрытые тёмно-зелёной ботвой поля, а вон уже и огородные загородки пошли, и не тропа уже, а проулок, из-за заборов голоса и смех, мычат коровы, что, уже и стадо пригнали? Да, сумерки уже, ну, надо же как маханули, а вон и Колькин проулок.

И только свалив в сарае косы и грабли, они поняли, что и в самом деле сдюжили, смогли. Эсфирь пригласила их зайти поесть и, выслушав их вежливый, но решительный отказ, метнулась в дом и, вернувшись, мгновенно накрыла стол под яблоней.