– Больше не надо, – остановил его Громовой Камень. – Да, правильно, вот здесь его ставь. Всё.

– Всё? – переспросил подошедший к ним Андрей. – Это что ж, по пруту на каждого?

– Не плачь, я поделюсь, – ответил Эркин.

Грохнул дружный хохот.

– Ну, братик, ну… – Андрей покрутил головой. – Ладно, пойду накрывать помогу.

– Там и без тебя тесно, – рассмеялся Эркин.

Весёлая толкотня и суета захватили Джинни. Она давно скинула и куда-то забросила свою курточку, оставшись в ковбойке с закатанными выше локтей рукавами. Её кексики так всем понравились. Конечно, основную работу сделала мама, она только помогала, но всё равно, очень приятно.

– Потом напишешь мне рецепт, хорошо? – улыбнулась Калерия Витальевна.

– Да! – засмеялась Джинни. – Да, конечно.

Засмеялась от удовольствия, от того, что всё так хорошо, что в небе стоят ярко-белые, круглые, как из взбитых сливок, облака, что поют птицы, а от костра тянет запахом поджаривающегося мяса, а от самоваров приятным дымом. Она подошла к костру. Как странно: костёр без дыма. Джинни повторила это вслух.

– Огонь есть, а дыма нет?

Громовой Камень встал, ещё раз оглядел своё хозяйство.

– А нам и нужен только огонь, – ответил он по-русски. – Невысокий, но жаркий. Это же не сигнальный костёр.

Два последних слова он произнёс на шауни, и Андрей сразу переспросил:

– Что, кутойс?

– Сигнальный костёр, – перевёл тот сам себя на русский. – Сигналят дымом и тогда костёр делают по-другому.

Эркин беззвучно шевельнул губами, повторяя новое слово.

– Пахнет как вкусно, – подошла к костру Полина Степановна, единственная из женщин не в брюках, а в длинной сборчатой юбке. – Ты его никак вымочил, Гриша?

Громовой Камень улыбнулся.

– Немного. Всех трав я не достал, так…

– А не пережарятся?

– Сырое мясо тяжёлое, сгибает прут, а готовое легче, прут сам уберёт его от огня, – объяснил Громовой Камень. – Когда удачная охота, целых оленей так жарят.

– Это ж какие прутья нужны? – удивился белобрысый Никита из «Б».

Громовой Камень рассмеялся.

– Деревья молодые перевязывают сверху и на них подвешивают. Дерево само всё сделает.

– И живым останется, – кивнула Полина Степановна, откровенно любуясь Громовым Камнем.

Смотрела на него во все глаза и Джинни. Она впервые видела… настоящего индейца. В учительской и тогда, на вечеринке он был как все, ну, почти как все, а здесь…

И под этими взглядами Громовой Камень убедился, что поступил правильно, поехав в племенном. Здесь это уместно и даже…

– К столу, давайте, к столу!

– О, это дело!

– Эркин, – Андрей дёрнул брата за рубашку. – Айда к реке.

– Айда, – тряхнул головой Эркин.

Они сбежали к реке, вымыли руки и умылись холодной обжигающе чистой водой. Некоторые, в том числе Тим и Громовой Камень, последовали за ними.

– Кутойс…

– Да, – Громовой Камень повернулся к Эркину.

– Этот узор, – Эркин, не касаясь, показал на полосу тесьмы, нашитой поперёк кожаной рубашки. – Он что-то означает?

– Да, – кивнул Громовой Камень и улыбнулся. – Потом расскажу. Уг?

– Уг, – ответно улыбнулся Эркин.

Он пропустил Громового Камня вперёд и пошёл следом, чтобы если что, подхватить и поддержать, но тот шёл неуклюже, подволакивая ногу, но уверенно.

У скатертей рассаживались с шумным весельем. И так получилось, что расселись по классам. Эркин и Андрей сели рядом, и почти сразу рядом с Эркином остановился и нерешительно затоптался Артём. Он уже жалел, что сорвался. Ссориться с Эркином ему совсем не хотелось. Ведь как ни крути, а другой защиты у него нет и не будет.

– Садись, малец, – кивнул Эркин.

И Артём перевёл дыхание: кажется, обошлось.

Неизбежная, знакомая по беженским новосельям процедура разлива.

– Эркин, – Андрей показывает ему бутылку. – Водку будешь?

– Давай, – кивнул Эркин, подставляя стакан.

Артёму, не спрашивая, налили вина. Протестовать тот не посмел, да и не любил он водку, вино хоть сладкое.

Тим сам налил себе минералки.

– Я за рулём, – сказал он соседям.

Ему дружно посочувствовали. Машина – не лошадь, сама не довезёт, её вести надо. А на милицию нарваться, так прощай права – это все знали.

Мирон Трофимович оглядел застолье и поднял свой стакан с коньяком. Все почтительно затихли.

– За вас, – он широким жестом обвёл застолье, как бы чокаясь с каждым. – За ваше упорство и терпение, за вашу победу над собой.

– Спасибо, – нестройно, но очень искренне ответили ему.

Все выпили и дружно накинулись на еду. Эркин как обычно ограничился одним глотком, но Андрей выпил до дна.

– Не захмелеешь? – тихо спросил Эркин.

– Меня редко берёт, – отмахнулся Андрей, впиваясь зубами в бутерброд с толстым куском сала.

– Ну, как знаешь.

Эркин на секунду задумался: какой огурец – свежий или солёный – предпочтительнее, и взял оба.

Колбаса, рыба, огурцы, грибы, капуста, картофельные пирожки с грибами…

– Это загорыши, – объяснила Полина Степановна. – У нас их спокон веку стряпают.

– Вкуснота! – причмокнул Андрей.

С ним дружно и громко согласились. Решив, что первую достаточно плотно закусили, Андрей снова взялся за бутылку. Глядя куда-то в сторону и безмятежно жуя, Эркин ткнул его локтем под руку, и наполнить стакан доверху Андрею не удалось. Он удивлённо посмотрел на Эркина и кивнул.

– Понял.

– Строго ты брата держишь, – хмыкнул сидевший напротив Трофимов.

– На то он и старший, – ответил Андрей, передавая ему бутылку с остатком водки.

Оглядев застолье и убедившись, что у всех налито, Андрей легко встал.

– А теперь главный тост, – звонко, перекрыв гомон и заставив всех смотреть на себя, начал он. – За учителей.

Продолжить он не смог: таким дружным одобрительным рёвом его поддержали. Все повскакали с мест, тянулись через скатерти, чтобы чокнуться. Андрей махнул рукой и присоединился к остальным.

После толкотни и суеты с чоканьем, все выпили и закусили. Эркин с удовольствием отметил про себя, что Женины пирожки с луком и яйцами всем понравились. Хотя и всё остальное тоже очень вкусно.

Дав всем немного отдохнуть после второй, Громовой Камень встал.

– Мясо готово, – и озорно улыбнулся. – Пошли к костру.

– Кутойс, – сразу откликнулся Андрей, – стаканы с собой?

– С собой, – рассмеялся Громовой Камень.

Подойдя к костру, увидели, что прутья почти выпрямились, а костёр уже подёрнулся серым пеплом, лишь чуть-чуть подсвеченным изнутри красным. Громовой Камень, готовя мясо, нарезал его маленькими кусками: ведь и ножи не у всех будут, а «по-индейски» есть тоже надо уметь, – и теперь опасался, что мясо пересохло. Но всем понравилось. Да и что могло не понравиться в лесу, среди запахов травы и листьев.

– Гриша, – Джинни смущённо тронула Громового Камня за рукав. – А почему тебя называют… кутойс? – с запинкой выговорила она.

– Кутойс – это учитель, – ответил Громовой Камень. – Вон те трое…

– Морозы и Чернов?

– Да. Они ходят ко мне на занятия.

Джинни кивнула.

– Они и у меня отлично учатся.

К их беседе не прислушивались, но незамеченной она не осталась.

– Смотри-ка, училка индея охмуряет.

– А тебе-то что?

– Сам виды имеешь?

– Куда нам. С суконным-то рылом да в калачный ряд.

– Тогда помалкивай.

Мясо всем понравилось. Учительницы наперебой расспрашивали Громового Камня, в чём и как замачивал и нельзя ли так на сковородке или костёр обязателен.

Опустошённые прутья аккуратно сложили, чтобы потом – если захочется – развести снова костёр уже просто так посидеть, и не спеша вернулись к скатертям. Последовал неизбежный, как давно убедился Эркин, тост за победу и воевавших, вернувшихся и не вернувшихся. На этом тосте Эркин допил свой стакан и, уже зная обычаи, поставил его перед собой вверх дном в знак, чтоб ему не наливали. Артём, пивший, как и он, глотками, тоже перевернул свой стакан.