В своих тюремных и лагерных мемуарах Лев Разгон (1990: 63–91) рассказывает о том, что в 1938 г. сидел в этапной камере Бутырской тюрьмы вместе с одним из «бывших» — Михаилом Сергеевичем Рощаковским. Это был царский офицер, моряк, капитан миноносца и участник Цусимского боя, затем контр-адмирал и генерал-губернатор Кольского полуострова. После революции он эмигрировал в Швецию, в 1930 г. вернулся и в 37-м, естественно, угодил в тюрьму. Этот старый зэк был тем интересен Разгону, что представлял собою образец воспитанности, очень своеобразно оценивал ситуацию и, главное, был личным другом Николая II и знал в лицо многих руководителей старой России.

Разгону (1990: 84–85) как соседу по нарам он рассказывал, между прочим, о Сергее Александровиче. «Этот дядя царя был совершенно редкостной скотиной. Хам, педераст, жил с дворцовыми гренадерами, бил по щекам полицейских». Рассказывал этот монархист и об изумительно красивом офицере, который в начале века был адъютантом Сергея Александровича, — Владимире Джунковском. Понятны мотивы, по которым Сергей Александрович приблизил к себе столь красивого офицера, взяв его из преображенцев и привезя с собой в Москву. Но, по словам беседовавшего с Разгоном бывшего контр-адмирала, тут имелся и еще один мотив:

Джунковский «открыто жил с великой княгиней Елизаветой Федоровной — сестрой государыни», т. е. с женой Сергея Александровича. «Стал ее любовником еще при жизни ее мужа», а после его гибели «и вовсе перестал стесняться. И, знаете, их никто — даже при дворе! — никто не осуждал…».

В 1905 г., после гибели великого князя, недавний адъютант сменил его на посту московского генерал-губернатора, а в 1913–15 гг. генерал Владимир Федорович Джунковский оказался заместителем министра внутренних дел и шефом жандармов. Это был «самый красивый свитский генерал». «Красив был, красив, и, знаете, благородной красотой красив был…». «А Елизавета Федоровна была тихоня-тихоня, а своего красавца толкала вперед, толкала». Однако во время войны он выступил против Распутина, дал ему пощечину и был вышвырнут из правительства.

Что великий князь предлагал своей жене выбрать человека из своего окружения, известно и по другим источникам, а вот сожительство ее с этим полковником-адъютантом (позже генералом), да еще с молчаливого согласия двора, другими источниками не подтверждается, кроме разве сообщения Немировича-Данченко о «красивом генерале». Однако Рощаковский был человеком очень сведущим, а герцогов гессенских — семью родных царицы и ее сестры — знал близко, так как был царским послом в Дармштадте, их столице. Возможно, его рассказ о Джунковском и великой княгине заслуживает доверия.

После революции Джунковский был арестован, приговорен к смерти, но выпущен, консультировал Дзержинского по организации тайной полиции, потом жил в Крыму, разводил фрукты, а свой архив сдал в Академию наук. В годы «Большого Террора» был расстрелян. В 1997 г. вышли два тома его мемуаров. Разумеется, в них нет ничего о его интимной жизни.

Учитывая, что у Джунковского в течение его бурной жизни так и не появилось собственной семьи, а самыми близкими к нему женщинами оставались сестра с племянницей, видимо, он разделял вкусы своего высоко родного шефа и в свое время был ближе к нему, чем к его супруге.

Если признать достоверность рассказов Рощаковского, подвергает ли это сомнению благие дела вдовы Сергея Александровича? Ни в коем случае. Мария Магдалина грешила в молодости больше, но Христос приблизил ее к себе. Да и в перечне грехов самого Сергея Александровича его любовь к молодым красивым адъютантам далеко не самый тяжелый грех. Во всяком случае это не самая скверная черта его личности.

Сергей был младшим братом царя. У Александра III был еще и старший брат, Николай, который-то и должен был оказаться царем: он считался наследником Александра II, его готовили к царствованию, а на могучего Александра, которому суждено было стать Третьим, обращали гораздо меньше внимания. Его любимым занятием было кузнечное дело — с удовольствием работал молотобойцем в кузне. Но Николай, который и должен был стать Николаем II, умер в молодости. Этот царевич, которого в семье звали Никс, был чрезвычайно красивым, элегантным и утонченным молодым человеком — полная противоположность грубоватому здоровяку-брату, следующему за ним.

Анархист князь Петр Кропоткин, бывший в юности пажом при дворе, вспоминает Николая так: «Царевич был необыкновенно красивым человеком, он блистал, пожалуй, несколько женственной красотой. Был он прост и в неофициальной обстановке свободно общался с пажами» (Kropotkin 1900: 142). Женственным в детстве был, как мы помним, и Сергей.

Цесаревич Николай Александрович (Никс).

Фото сентябрь 1864 г.

Для цесаревича (т. е. царевича-наследника, крон-принца) Николая готовили династический брак. Россия в это время, оправляясь после Крымской войны и проводя реформы, старалась разорвать дипломатическую изоляцию. Намечен был союз с Датским королевством. Матери Никс писал в 1863 г: «Что касается женщин, то Вы знаете, дорогая мама, что я не влюблялся надолго ни в одну. Я предоставляю другим судить, хорошо это или плохо». Он сообщает матери, что, будучи, таким образом, свободным, заочно полюбил рекомендованную ему родителями Дагмару, датскую принцессу. Цесаревича отправили в Данию, он писал, что Дагмара прекрасна и не обманула его ожиданий (Kejserinde 1997: 74–82). Сразу же по приезде он послушно влюбился в Дагмару. Матери писал:

«Если бы ты знала, как я счастлив: я влюбился в Dagmar. Не бойся, что это так скоро, я помню твои советы и не могу решиться скоро. Но как мне не быть счастливым, когда сердце говорит мне, что я люблю ее горячо. Как мне ее описать? Она так симпатична, проста, умна, весела и вместе застенчива. Она гораздо лучше портретов, которые мы видели до сих пор. Глаза ее говорят за нее: такие добрые, умные, бойкие глаза» (цит. по: Боханов 2000: 34).

16 сентября 1864 г. цесаревич сделал предложение, и Дагмара тотчас ответила «да». Было официально объявлено о помолвке. Отцу цесаревич сообщал:

«Более знакомясь друг с другом, я с каждым днем более и более ее люблю, сильнее к ней привязываюсь. Конечно, найду в ней свое счастье; прошу Бога, чтобы она привязалась к новому своему отечеству и полюбила его так же горячо, как мы любим нашу милую родину».

Словом, рекомендации родителей были выполнены полностью и неукоснительно. Сказано поехать — поехал, полюбить — полюбил тотчас же, сделать предложение — сделал. Но царица не могла забыть странного предсказания, которое он высказал ребенком. Он тогда пролепетал, что после дедушки царем будет папа, затем он сам, а после него — его младший брат Саша (которого в семействе звали Мака). Себе он сына не предусматривал — ну, это можно было отнести за счет детской наивности и желания не обидеть любимого брата Маку.

Цесаревич Николай (Никс) с принцессой Дагмар. 1864 г.

Брат, молотобоец Александр, не разделял восторгов родителей и самого цесаревича по поводу предстоящей свадьбы. Он не верил в счастливый династический брак — брак, считал он, может быть счастливым только по любви. Даже едва не поссорился с женихом, скептически отозвавшись о внешности невесты по фотокарточке. Подозревал ли он, что скоропалительная влюбленность брата напускная, т е. неискренняя, или просто считал, что она опрометчива?

Но вскоре цесаревич Николай занемог (острые боли в пояснице) и отъехал в Ниццу поправлять здоровье.

А в апреле 1865 г. царь Александр II получил известие из Ниццы, что цесаревич при смерти, и спешно отправился в Ниццу с женой и сыном Александром. По дороге к ним присоединились Дагмара с родными. У них на глазах Николай умер. При этом за одну руку его держали мать с отцом, за другую — Дагмара с Александром. В своем дневнике Александр писал, что это был для него самый любимый из братьев и что потеря невосполнима.