Тогда Набоков отослал роман в парижское англоязычное издательство «Олимпия», специализировавшееся на выпуске рискованной классики (де Сад), авангардных авторов (Генри Миллер, Уильям Берроуз и т. п.) и просто порнографии. Глава издательства Морис Жиродиа расценил книгу как «проявление гения» и магическое «изображение одной из запретнейших человеческих страстей в совершенно искренней и абсолютно пристойной форме. Я сразу почувствовал, — продолжал он, — что «Лолите» суждено стать величайшим произведением современной литературы, которое раз и навсегда покажет как всю бесплодность цензуры по моральным соображениям, так и неотъемлемое место изображения страсти в литературе» (Классик 2000: 260).

Прочтя книгу, известный английский писатель Грэм Грин в ежегодном обзоре в «Сэнди Таймз» рекомендовал читателям «Лолиту» как лучшую книгу года. Журналист Джон Гордон откликнулся так: «По рекомендации Грэма Грина я приобрел «Лолиту». Без сомнения, это грязнейшая книжонка из всех, что мне довелось читать… Всякий, кто осмелился бы напечатать или продать ее в нашей стране, несомненно, отправился бы за решетку». Грин ответил иронически. Разгорелся громкий скандал, сделавший Набокову сильнейшую рекламу. Вышло более 250 рецензий и откликов. Пятитысячный тираж был расхватан в момент. По просьбе британского министра внутренних дел французское министерство наложило арест на книгу и на всю продукцию издательства «Олимпия». На защиту встала вся французская пресса. Это вызвало волну переводов «Лолиты» на разные языки. На долгое время роман был запрещен в Аргентине, Испании, Австралии, ЮАР и, разумеется, в СССР. В Америке был за три недели сметен стотысячный тираж. Набоков сразу стал весьма состоятельным человеком.

Журнал «Нью рипаблик» писал: «Владимир Набоков — художник первого ряда… Он никогда не получит Пулитцеровскую или Нобелевскую премии, но тем не менее «Лолита» — вероятно, лучшее художественное произведение, вышедшее в этой стране… со времен фолкнеровского взрыва в тридцатых годах… Он, да поможет ему Бог, уже классик» (Классик 2000: 263).

Сам Набоков, который называл «Лолиту» своим любимым произведением, написал послесловие к нему, где разбирал вопрос о том, порнография ли это. Он рассматривал, что есть порнография, и проводил четкую границу между порнографией и эротикой. «Лолита», разумеется, не подходила под его определение порнографии. В 1959 г. (это год первой публикации романа в Англии) он написал стихотворение, подражающее Пастернаку или пародирующее его. У Пастернака по поводу истории с «Доктором Живаго» было сказано:

У Набокова стихи, более смахивающие на прозу:

Кто это пишет — Гумберт или Набоков? Почти все романы Набокова (а их уйма) в той или иной мере автобиографичны. Как и Набоков, герой «Лолиты» Гумберт Гумберт — европейский ученый и интеллектуал, живущий в Америке. Подобно Набокову, он рано потерял мать. Как и автор, он занимался преподаванием литературы и пописывал. В какой мере его любовные переживания тоже близки автору?

Разумеется, Набоков не совпадает со своим героем. В письме своему другу Эдмунду Уилсону писатель сообщил в 1947 г., что работает над «небольшим романом о мужчине, который любил маленьких девочек» (Классик 2000: 258). Уилсон прислал ему «Исповедь Виктора X., русского педофила», опубликованную английским сексологом Хэвлоком Эллисом. Возможно, это и побудило Набокова придать роману форму исповеди. «История про любовную жизнь русского мне понравилась ужасно, — пишет он Уилсону. — Забавно до крайности. В отрочестве ему, кажется, поразительно везло на девочек, обладавших такой быстрой и щедрой отзывчивостью» — тут прямо нечто вроде зависти.

Однако над этим «небольшим романом» Набоков работал необычайно долго — с перерывами с 1946 г. по 1954. Восемь-девять лет! Более того, первый набросок романа появился еще раньше. В третьей главе романа «Дар», который печатался по-русски в журнале еще в 1937–38 годах, а создавался с 1934 г., молодому жильцу, который что-то писал, пошляк Щеголев говорит, что, будь у него время, он бы «такой роман накатал!» и рассказывает сюжет, взятый из жизни:

«Вот представьте себе такую историю: старый пес, но еще в соку, с огнем, с жаждой счастья, знакомится с вдовицей, а у нее дочка, совсем еще девочка, — знаете, когда еще ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледная, легонькая, под глазами синева, — и, конечно, на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот зажили втроем. Тут можно без конца описывать — соблазн, вечную пыточку, зуд, безумную надежду…».

Так что замысел появился еще до знакомства с «историей про любовную жизнь русского». Он мог бы взять историю еще одного русского — композитора Глазунова. О нем знавшая его Берберова сообщает, что он любил «совсем юных» девочек и ради близости с одной из них женился на ее матери (Берберова 1936/1997:9). Критики упоминают обычно и биографию Эдгара По, который женился на юной дочери своей любовницы. Так что в основе «небольшого романа» — вполне жизненные коллизии. Но нет следов знакомства с любовной жизнью Глазунова, в «Даре» не выступают отсылки к Эдгару По. Похоже, что рассказ Щеголева родился из каких-то собственных переживаний Набокова.

В 1939 году этот рассказ откристаллизовался в новеллу «Волшебник», где было уже больше от «Лолиты»: женитьба на вдове ради близости к двенадцатилетней дочке, смерть вдовы, поездка с дочкой, сон в двуспальной кровати, но сама сексуальная Лолита еще не родилась: при попытке соития девочка проснулась, увидев «вздыбленную плоть», закричала, стали сбе гаться соседи, мужчина убежал и бросился под колеса грузовика. Конец нази дательный, но так подробно и возбуждающе было расписано продвижение к соитию и предвкушение услады, что Алданов и другие писатели, прочтя, посоветовали рукопись сжечь. Напечатать новеллу в старорежимной эми грантской прессе было невозможно, а по-английски Набоков тогда еще не сочинял (новелла была опубликована только после смерти автора, в 1986 г.).

Еще раньше, в «Приглашении на казнь» (1935–36 гг. создания), подает надежды стать Лолитой Эммочка, дочь директора тюрьмы, «маленькая девочка с икрами балетной танцовщицы», которая притягивает взгляды узника.

Наконец, в самой юности, в 1922 г., Набоков, по воспоминаниям Глеба Струве, читал в кругу литературных друзей очень «вольные стихи», которые «он не мог ни напечатать, ни читать публично». Б. Носик предполагает, что это было стихотворение «Лилит» (почти Лолита), обнаруженное Набоковым среди своих старых бумаг. В нем описывается посмертное путешествие поэта. На том свете