Николай (слева) с гимназическим приятелем.

17 июля 1846 года близ Боровичей Новгородской губернии в семье инженера Николая Ильича Миклухи, строившего железную дорогу Петербург — Москва, родился второй сын, которого тоже назвали Николаем, а вскоре прибавилось еще два сына и дочь. Обосновались в Петербурге, где поселились прямо в здании вокзала (ныне Московского). Николай

Николаевич Миклуха прославился как русский ученый и сам себя так аттестовал, но родители его не были великороссами. Отец пришел учиться в Питер пешком из Черниговской губернии (то есть с Украины) и вел свое происхождение из запорожских казаков. Прадед ученого Степан, хорунжий одного из малороссийских казачьих полков, отличившись в боях, получил потомственное дворянство. Мать Екатерина Семеновна была внучкой немецкого доктора Беккера, лейб-медика последнего польского короля. Ее мать (бабка ученого) была полькой. Таким образом, в жилах великого русского этнографа текла украинская, немецкая и польская кровь.

Отец хотел дать детям хорошее образование, нанял учителей, в том числе учителя рисования, который проходил анатомию у самого Бэра. Впоследствии Николай всегда отлично рисовал. Однако отец рано умер от туберкулеза, а разом обедневшая семья должна была удовлетвориться обычным обучением детей. Сначала старших мальчиков отдали в немецкую Анненшуле (школу Св. Анны), но Коля взбунтовался и был переведен в третий класс 2-й санкт-петербургской гимназии.

Юность ученого была кладезем для советских биографов.

В семье были сильны революционные настроения. Мать была в дружбе с семьей Герцена. Семейный врач Петр Иванович Боков был личным другом Чернышевского и сам был схвачен жандармами, но за неимением улик отпущен. За судьбу польского восстания 1863 года в семье переживали, как за своих родных. Три брата матери участвовали в восстании. Коля был замечен в беспорядках, арестован, и его исключили из гимназии. Удалось устроиться вольнослушателем в Университет на физико-математический факультет, но через полгода он был исключен и оттуда. В «Деле вольнослушателя физико-математического факультета Николая Миклухи» сказано: «…подвергался аресту, сидел в Петропавловской крепости…, исключен из гимназии…, состоя вольнослушателем, неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц…» и резюме: «… исключить без права поступления в другие высшие учебные заведения России». Это называлось: «с волчьим билетом»

Осталась только одна возможность получить высшее образование — за рубежом. С помощью доктора Бокова выхлопотали для Коли разрешение на отъезд за границу для поправки здоровья. 18-летний Николай Миклуха отбыл на родину прадеда — в Германию.

Оказавшись в Гейдельберге и поступив в тамошний университет, в котором из русских в разное время учились Сеченов, Менделеев, Боткин, Бородин, он выбрал философский факультет. Его увлекали идеи переустройства жизни. На первых порах юноша не мог отойти от революционных дел — искал квартиры для польских беженцев, учил польский язык, собирал деньги для отправки сосланному Чернышев скому. Однако деньги Чернышевскому не удалось доставить, польские беженцы погрязли в мелких политических спорах и бытовых заботах о благоустройстве, утратив романтический ореол, а одновременно юноша пере жил разочарование в философских системах, обосновывавших революционные идеалы. Более полезными людям представлялись ему теперь практические науки — медицина, сравнительная анатомия, биология.

Он перебрался в Лейпциг на медицинский факультет. Там к своей неблагозвучной фамилии (по-немецки она звучала «фон Миклуха») он ни с того ни с сего добавил более романтическую, почти шотландскую привеску «Маклай». Взял он ее якобы у своего украинского прадеда Степана. Тот носил малахай и получил соответствующую кличку, по местному «Махалай» или «Махлай». Но поскольку «махлай» означает «олух», то прадед переделал ее на Маклай и стал подписываться двойной фамилией, чтобы отличаться от других представителей своего рода. Другая мотивировка — происхождение от шотландского пленника казаков Микаэля (Майкла) Маклая.

В Лейпциге Миклухо-Маклай повстречался со столь же бедным русским студентом князем Александром Мещерским из Йенского университета, и тот переманил его в Иену. Там в это время преподавали молодой Эрнст Геккель, знаменитый дарвинист, и специалист с мировым именем по сравнительной анатомии Карл Гегенбаур. В Иене Миклухо-Маклай поселился в одном доме с Мещерским. Они стали близкими друзьями на всю жизнь.

Н. Н. Миклухо-Маклай и Эрнст Геккель на Канарских островах, 1866 г.

Геккель, которому было тогда 32 года, обратил внимание на конспекты 20-лет него Миклухо-Маклая и пригласил его к себе домой. Там он предложил двум студентам (вторым был швейцарец Фоль) принять участие в его экспедиции по обследованию губок в Северную Африку (Марокко и Канарские острова) в качестве ассистента. В 1867 г. экспедиция стала реальностью. На Канарских островах Миклухо-Маклай сделал свое первое научное открытие — новый вид губок, который он назвал Guancha blanca — в честь народа гуанчей. В Марокко Геккель был только 10 дней, а студенты остались на месяц. Переодетые в берберов, они добрались до Гибралтара под видом хакимов (врачей). Можно сказать, Геккель сделал Миклухо- Маклая путешественником.

Приохотившись к экспедициям, Миклухо-Маклай сделал попытку устроиться в экспедицию Норденшельда, но тот не взял его. Вернувшись в Иену, студент опубликовал первые научные статьи, в том числе большую статью о мозге акул, ганоидных и костистых рыб. Эта работа вошла в список основных статей по сравнительной анатомии мозга.

В 1868 г. Николай Миклухо-Маклай окончил Йенский университет. С молодым немецким зоологом Антоном Дорном он укатил в Италию основывать исследовательскую зоостанцию в Мессине. Он так много работал и так крепко спал, что проспал знаменитое разрушительное мессинское землетрясение 1869 г. В 1869 г. отправился в Египет, Эфиопию и Нубийскую пустыню изучать губки, рыб и вообще природу. Но, пришлось завершать работу: кончились деньги.

После 5 лет отсутствия 23-летний ученый вернулся в Петербург. На II Съезде русских естествоиспытателей он выдвинул идею организовать на разных морях исследовательские зоостанции. Ему обещали поддержку видные ученые. Представили его академику Бэру, основателю эмбриологии и океанологу. Он понравился Бэру и как специалист по губкам стал разбирать его коллекции губок, в том числе губок Тихого океана.

Миклухо-Маклай отказался от почетного предложения занять место на кафедре. Вместо этого подал в Географическое общество план 8-летнего путешествия по Тихому океану. Интересы его всё более смещались с губок и рыб на людей, со сравнительной анатомии на антропологию. В какой-то мере это было как бы расширением сравнительной анатомии мозга — молодого ученого всё больше занимало сравнение человеческих рас по умственным способностям. Он интуитивно был на стороне обездоленных и угнетенных, ему импонировала теория моногенизма, отстаивавшая единое происхождение человеческого рода. Геккель-то был на стороне полигенистов, для которых расы не равны: победившие — это более прогрессивные.

За поддержкой своей экспедиции выехал за границу. В Веймаре встречался с Тургеневым, в Англии — с Гексли, соратником Дарвина. От Географического общества получил 1200 рублей, от царской администрации разрешение воспользоваться плаванием корвета «Витязь» — и отправился на нездоровой во всей окрестности. С этого места не были видны корабли, а с кораблей не было видно флага Маклая.