Лишь после того как юный офицер скрылся внутри, стражи смогли выпустить воздух из легких. За короткие секунды контакта они испытали смесь восхищения и подавленности.

Показательные операции в поселениях манункти подняли образ Крауса на недосягаемую высоту в сердцах военных. А помимо того обозначили его как чрезвычайно жестокого мясника, готового кромсать плоть с ненормальным энтузиазмом.

Как только Влад вошел в тускло освещенный ангар, он увидел десятки человеческих голограмм, полумесяцем обступивших братьев Лайонов. Все как на подбор исключительные индивидуумы, в роскошных экзоскелетах, дорогих мантиях, с величественными осанками и пробирающими взглядами.

По левую сторону находились офицеры, рангом не ниже пяти звезд. Они встречали прибывшего нескрываемым любопытством, высеченным на суровых лицах.

По правую сторону — представители Элистократума в треугольных колпаках, кровавый цвет которых голограммы передавали совсем уж блекло. Благочестивцы, отвечающие за различные аспектумы твердыни Рассвета, а во главе сам Апостол.

Главой Элистократума в твердыне Рассвета оказался худощавый мужчина, с седой бородкой, длинными бровями, свисающими вниз на уголках глаз, и узким лицом. Он не выражал никаких эмоций, однако за непроницаемой ширмой Влад смог уловить тщательно скрытую неприязнь.

— Чего ты добиваешься? — Знакомый старческий голос басистым эхом разнесся по ангару, привлекая всеобщее внимание.

Солем Нимандис — единственный представитель пылающего воинства на связи, разорвал тишину.

Влад ответил не сразу, он повернулся к лысым братьям, всем видом показывая, мол: «Какого хрена? Не могли предупредить?». Те и сами выглядели виноватыми. Похоже, командера и зама тоже застали врасплох неожиданным собранием высокопоставленных лиц.

— Он — еретик, и должен быть немедленно казнен! — Высокий голос Благочестивца, носившего отличительные символы аспектума Алима, едва ли не визгом резанул по ушам. — Нимброс Лайон, приведи приговор в исполнение!

Влад слегка поморщился, демонстративно потирая уши, и не испытывая особых переживаний по поводу тревожного приказа. Кто его убьет? Лайоны? Какая чушь. Проще потусторонних уговорить.

— Краус Майнорд — офицер армии, а не служитель Элистократума. — Наполненный величием ответ прозвучал из рядов высших офицеров, и принадлежал самому верховному командеру. Гиганту, ростом почти два с половиной метра, в ширине плеч не уступающему даже Солему. — Вы не можете убить его по прихоти.

Верховный командер Дайрус — один из немногих, кто мог открыто оспаривать приказы Элистократума.

Протезы обеих ног и правой руки, с железной пластиной на полголовы, демонстрировали богатое боевое прошлое. А выглядывающий из-за спины механический манипулятор, связанный нейроприводом с позвоночником, указывал на приверженность к едва ли не запрещенным технологиям. Мало того рост два с половиной метра… Вряд ли это генетика, скорее уж внешнее вмешательство в ДНК. Или, по крайней мере, наращивание костного каркаса с использованием соматотропных гормонов.

— Прежде чем начнете защищать Крауса Майнорда, офицеры должны понять, кто он такой. — Солем вновь взял слово. Он стоял перед резным деревянным столом, на котором стопками складировались документы высшей секретности. — Краус — не просто первоклассный боец. Это чрезвычайно умный и расчетливый человек. Ему достаточно одного дня, чтобы прочитать, запомнить, и принять на вооружение знания всей логии фламмель. Знания, что человечество собирало тысячи лет, и на освоение которых самые талантливые служители тратят многие годы. Его действия не от слепой преданности, не из чувства товарищества, или долга. Это холодный расчет. Вот что должно стать ключевым фактором в оценке действий Крауса. Реакция масс и волнения на твердыне, ваш гнев на Элистократум, и причина экстренного собрания — его осознанных рук дело.

После емкого описания Солема, все, включая братьев Лайонов, смотрели на Крауса с легким сомнением. Изучить знания целой логии за сутки? Звучит слишком неправдоподобно. Офицеры всерьез подозревали, что Элистократум взял прямой курс против Майнорда и собирался всеми доступными методами очернить, оклеветать его.

— Гнев на Элистократум, волнения… Так это я несколько тысяч лет кошмарил гражданских и военных? — Влад спрашивал с глубоким сомнением, подходя к голограмме Солема. — Это я сжигал заживо тех, кто не имел никакого отношения к потусторонним? Я разрушал судьбы людей? Я клеймил неугодных режиму деятелей, как еретиков? Я стопорил процесс развития гражданских технологий? Я нелепыми законами превратил большинство армий в бледную тень от былых себя? Удивительно впечатляющий послужной список, который можно продолжать еще долго, для того, кто родился девятнадцать лет назад.

Ироничный спич отразился гневом и возмущением на лицах благочестивцев. Даже апостол, сохранявший отрешенность на протяжении разговора, нахмурился.

— Перестань играть в эти игры Краус. Ты сдавал экзамен у меня и прекрасно знаешь, почему мы это делаем. — Солем не дал разразиться скандалу на пустом месте, продолжая гнуть свою линию. Он без труда разглядел в действиях Крауса попытку превратить собрание в балаган, и оттенить факты эмоциональным фоном. — Ты знаешь, почему те двадцать тысяч бойцов должны умереть.

От последнего заявления офицеры едва не поперхнулись. Кажется, их не воспринимали всерьез, настаивая на казни верных солдат. Однако они не вмешивались, желая посмотреть, что из себя представляет Краус не на поле боя, а перед лицом высших сановников.

— Знаю не значит согласен с подобным подходом. — Влад отбросил ребячливость, стоя напротив легендарного магистра пылающего воинства. Даже со всеми обретенными силами он не был уверен в победе над Нимандисом. — Вы готовы убивать достойных воинов человечества, потому, что они с чуть большей вероятностью могут стать потусторонними? Тогда почему не убиваете послушников и адептов, неопытных пылающих воинов и других не до конца обученных служителей Элистократума? Они ведь куда чаще имеют дело с потусторонними измерениями и с большей вероятностью могут переметнуться. Скажешь таких мало? Так дело в общем количестве священнослужителей. А если сравнить процентное соотношение с предателями у гражданских и у армейцев, картина заиграет новыми красками.

Влад имел доступ к самым ценным знаниям логии фламмель — к архивам, документировавшим историю Элистократума. Ни в одной из книг не было ни статистики, ни даже конкретных случаев предательства юниоров. Однако если читать между строк, то это становится очевидным.

К примеру, расхождения в данных о рейдовых миссиях на поработителей, пленителей, соблазнителей, и других ителей из различных измерений. С них многие ученики возвращались целые-невредимые, а в последующих хрониках их без указания причин приписывали к мертвым, задним числом погибшим на предыдущих заданиях.

— Сколько из двадцати тысяч бойцов могут перейти на другую сторону? Двести? Пятьсот? Тысяча? — Влад, после короткого перерыва, продолжил: — Наверняка меньше, но даже так… Это все еще девятнадцать тысяч абсолютно преданных твердыне солдат. Все здесь видели, что мы сделали. Захватили три поселения чрезвычайно опасных ксеносов. Захватили территорию, способную столетиями обеспечивать продовольствием сотни тысяч людей. Вот какую пользу за сутки принесли солдаты, которых списали в утиль.

Высшие офицеры твердыни молчаливо поддерживали Крауса. Подвиг двадцати тысяч бойцов запечатлели все граждане твердыни. Кто не слеп, может видеть, насколько несправедливо отнеслись к этим героическим воинам.

— Благо обернется катастрофой, когда они начнут примыкать к потусторонним. — Солем не сводил взгляда с Влада, пытаясь уловить малейшие изменения на юном лице, обрамленном пластинами сильвера. — Даже один переметнувшийся может стать причиной катастрофы. Смерти не только этих двадцати тысяч, но всей армии, а возможно и твердыни.