– Хорошо. Я понимаю и сохраню в тайне свои отношения с ним.

– Об этом я и хотел вас просить. Его имя Филипп Топперт. Он торговец солью, у него лавка на Хлебном рынке, также он имеет несколько амбаров на Рыбной улице и сдаёт их.

– То есть человек это не бедный.

– Не бедный. И денег никогда от меня не брал. Скажете, что от меня, он даст вам расклад по городу и будет помогать по мере сил. Я ему сегодня отправил письмо.

– Хорошо, хорошо… Спасибо вам, барон, подобное знакомство мне никак не помешает.

Они раскланялись, и фон Реддернауф уже был у двери, когда Волков окликнул его:

– Барон.

– Да, генерал.

– Это вам я обязан этим поручением?

– Отчасти, – ответил министр после небольшой паузы.

– Отчасти? Как это понимать?

– Я рассказал герцогу, что после победы у Овечьих бродов вы взяли в плен много безбожников и смогли вернуть их в лоно Матери Церкви. И теперь они ваши крестьяне.

– Они были у меня в плену. И тех, кто не соглашался, я топил и вешал. Что же я смогу сделать с шестью тысячами бюргеров в их собственном городе?

– Насколько мне известно, у вас большие долги, – вдруг непонятно к чему вспомнил фон Реддернауф.

– Да, долги мои велики. Неужто герцог меня вознаградит за это дело? – спрашивал генерал с заметным скепсисом. – Что-то мне не верится в этакую щедрость Его Высочества. Ведь за то, что я спас Фёренбург от ван дер Пильса, вместо награды меня лишь пытались осудить.

Но министр словно не слышал едкости в его словах, на сей раз он глядел на генерала с заметной прохладцей и говорил:

– Видные купеческие дома Фёренбурга сплошь еретики. Сплошь… К марту у Его Высочества будут деньги, и уже в апреле цу Коппенхаузен соберёт армию в шесть-семь тысяч человек. Удержитесь в городе до апреля, дождитесь маршала, откройте ему ворота… Думаю, не мне вас учить, что делать с теми богатыми купчишками, которые не захотят отринуть грех ереси.

«Наград не будет. Не жди. Сам, всё сам. Как и всегда».

– Я всё понял, барон, теперь я буду готовиться к предприятию, – говорит с полупоклоном Волков, намекая, что больше для разговора у него времени нет.

– Ещё раз прошу беречь моего человека, он будет нам надобен и в дальнейшем, – напомнил фон Реддернауф, берясь за ручку двери.

– Я сделаю всё, чтобы с его головы не упал ни один волос, – обещал ему генерал.

А барон снова остановился и снова заговорил:

– Кстати, чуть не забыл. Ваша речь на совете… Ну, про то, что сеньорам юга нужен свой представитель при дворе… – он сделал паузу и усмехнулся. – Тонко! Тонко! Уверен, принц слушал вас внимательно. Да и канцлер будет вам благодарен.

Волков ещё раз поклонился министру.

После того, как тот ушёл, генерал сел к столу. Он пару минут раздумывает, а потом снова берётся за письмо жене и делает приписку:

«Баронесса, прошу вас, распорядитесь, чтобы Сыч отбыл ко мне в Вильбург без всякого промедления – он будет мне надобен – и нашёл меня в трактире „Шесть хвостов“. Ежели в трактире он меня не застанет, так пусть едет за мною в Фёренбург. А если будет, подлец, ныть, дескать, нет у него денег на дальнюю дорогу, так пусть Ёган даст ему из казны три талера. Храни вас Бог, молюсь за вас и плод ваш, надеюсь, что разрешитесь вы благополучно».

После он написал ещё одно письмо, письмо госпоже Ланге. Писал так, как она просила, – о делах своих подробно. Умная женщина любила читать его письма. И лишь после того, как отправил письма на почту, заказал себе ужин.

А после ужина к нему просились офицеры. Расселись: старшие за стол, молодые стали за их спинами. Они составили список всего надобного для жизни в чужом городе. И теперь ждали, что он им скажет. Волков читал и диву давался. Уж размахнулись, не постеснялись. Не считая высокой платы по контракту, не считая обоза и провианта весьма недурного, не считая тюфяков и палаток для солдат, себе господа офицеры просили, кроме ездовых лошадей, ещё и перины с простынями, и скатерти. Также хотели, чтобы казна оплачивала им постой в Фёренбурге на квартирах. И даже дрова.

– Отчего же не вписали вы сюда серебряную посуду? – бурчал генерал, читая списки надобного, морщась от глупости своих офицеров. А потом махал рукой: – Ладно, бумага всё стерпит.

– Но дрова-то надобны, – говорил Карл Брюнхвальд. – Солдаты себе соберут, а вот офицерам как отапливаться? Зима-то нешуточная нынче.

– Подам завтра, но канцлер всё это перечеркнёт. Не надейтесь даже. Нет в казне денег вам на скатерти.

Едва стал бить колокол, зовущий горожан на утреннюю службу, как помощник Гюнтера мальчишка Мартин, зевая, внёс в его спальню свечу, зажёг лампы.

– Доброго утра вам, господин.

– Воду согрел? – Волков сел на постели.

– Согрел, у двери стоит.

– Неси.

Мальчишка внёс в комнату полтаза с холодной водой и большой мятый кувшин с горячей. Также два чистых полотенца. Всё, как требовал господин. Он поставил таз на лавку у кровати. Волков стянул с головы каль, в котором спал, кинул его на перину. Тут и колокол перестал звонить, значит, шесть утра. Барон стал мыться, а мальчишка подливал ему воду.

– Холодно на улице? – интересовался господин.

– Жуть, – отвечал слуга.

– Одежда готова? – Волков вытирал лицо.

– Гюнтер уже готовит.

Не успел генерал весь вытереться, как одежда была принесена. Бельё накрахмалено и белее снега. Колет, панталоны, чулки, перчатки, берет, плащ – идеально чисты. Даже перо на берете распушено. Старший слуга стал помогать ему облачаться.

Пока несли завтрак, он отсчитал двести монет. Уложил в красивый кошелёк. Должен был прийти чёртов жулик, любовник и секретарь графини по совместительству фон Гюнтензау. Волкову было даже думать неприятно о том, что часть его денег пойдёт этому пройдохе. Но генерал уже всё для себя решил. А пока он будет с этим человеком вежлив. Пока.

Всё-таки трактир «Шесть хвостов» был, наверное, лучшим в городе. Стоял он рядом с дворцом, тут останавливались все господа, приехавшие в столицу по делам. И было неудивительно, что здесь подают неплохое вино и отличное пиво и что повара тут весьма неплохи. После завтрака генерал подошёл к окну. На улице всё ещё темно. Утро едва-едва продиралось серым светом по холодным улицам. Торговцы уже открыли лавки. Ко дворцу потянулись кареты, разгоняя перед собой тележки разносчиков. А секретаря Брунхильды всё не было. Во сколько же они встают? Или опять во дворце был бал до ночи?

Он ещё раз взял и пробежал глазами контракты и прошения офицеров. Опять поморщился: ну разве канцлер такое подпишет? Как дети, ей-Богу! Посидел, послушал, как оживает трактир, как бегают лакеи по лестницам, как роняют посуду и ругаются.

А секретаря всё не было. Ждать он больше не хотел, да и не мог, поэтому собрался и спустился вниз. Его офицеры были уже в столовой зале и увеличивали его и так уже немаленький счёт за постой. Он поздоровался и сказал:

– Дорфус, подберите десять человек и идите за мной во дворец, я буду сначала у канцлера, а потом пойду к казначею. Встречайте меня у казначея.

– Конечно, генерал.

Канцлер принял его незамедлительно. В приемной у высшего чиновника земли Ребенрее было полно народа, важные господа сеньоры и купцы ждали своей очертели, тихо переговариваясь меж собой, но едва генерал вошёл в приёмную, увидавший его секретарь тут же вышел из-за стола и, поклонившись Волкову, сказал:

– Я доложу господину канцлеру о вашем прибытии.

Волков раскланивался со знакомыми людьми и почувствовал себя важной персоной сразу, как только дверь распахнулась и секретарь сказал ему:

– Господин канцлер ждёт вас, господин генерал.

Фезенклевер не поленился встать из-за стола и выйти к нему навстречу. Волков поклонился ему, но канцлер ему кланяться не стал, а попросту положил руки генералу на плечи.

– Рад вас видеть, любезный друг мой.

– Вчера на совете было принято решение… – начал было Волков, но канцлер его не стал слушать.