Говорила она это с легкомысленностью, словно не понимала всей неприятности ситуации. Герцог из-за молодой любовницы менял двор, а она как будто не понимала этого. Не понимала, что её судьба очень сильно зависит от всего происходящего. Генерал был очень серьёзен. А Брунхильда, сразу распознав его настроение, стала его успокаивать:
– Полно вам, братец, волноваться. Всё утрясётся. Эта потаскуха совсем не первая, кого укладывают под Карла.
– Не первая? – удивился Волков.
– Да уж не первая, – заверила его графиня. – Двух месяцев не пройдёт, как она ему наскучит своими просьбами, и Карл будет по выходным спать с герцогиней, а по остальным дням у меня.
Волков, может статься, и не поверил бы этой её убеждённости, но он знал, что это не просто слова красивой, хотя уже и немолодой женщины. Он знал, что её сила не только в красоте, но и в зелье, что она, конечно же, всё ещё брала у Агнес. Возможно, только это и успокаивало его.
– Значит, о войне при дворе не говорят, а говорят лишь про эту Софию фон Аленберг, – Волкову стало как даже неприятно.
Его победа при штурме лагеря, его уход от неминуемого разгрома, его ночной переход через реку и трёхдневный марш без обоза по ледяной дороге показались ему какой-то мелкой и далёкой суетой на фоне тех эпических событий, что происходили при дворе. Какие ещё победы, какие марши?! У герцога новая фаворитка! Фаворитка, которая меняет весь его двор!
Генерал наконец показал лакею на поросёнка: положи-ка кусочек. И пока он думал обо всём услышанном, графиня снова заговорила:
– Так это ещё и не все новости. Есть ещё и поважнее случай.
– То есть новая фаворитка герцога – не главная новость? – спросил барон, отрезая себе нежнейшей свинины.
– То для всех придворных главная. Для Карла – нет. У него теперь новая забота.
– Ну уж не томите.
– Маркграф Георг помер.
Волков пристально посмотрел на Брунхильду. Поначалу он даже не понял, о ком она говорит.
– Георг фон Цоллерген, – поясняла графиня, но это пояснение мало помогло генералу. Это имя он, конечно, слыхал. Но и только. И тогда она продолжала: – Курфюрст Винцлау и Эддена Георг Второй, маркграф Винцлау фон Цоллерген, убился на охоте, не оставив после себя наследника мужеского пола, а лишь жену и двух дочерей.
Генерал смотрел на красивую женщину, сидевшую перед ним, слушал, с какой лёгкость она произносит имена и титулы, и диву давался. Когда он встретил её, то была молоденькая и смазливая деревенская шалавёнка, не умеющая даже читать. А сейчас поди ж ты: великие имена и титулы от зубов отскакивают, словно она всю жизнь называла их. Словно выросла среди этих имён. Впрочем, она и сама теперь графиня и делит ложе с таким же курфюрстом, как и почивший некий фон Цоллерген.
– И что же всё это значит? – спросил он у графини.
– Ну как же… Я вам только что сказала, что помер он, не оставив наследника мужского пола. Остальные наследники почившего – то всё ветви не первые, на титул маркграфа прав не имеющие. Да и семья эта в маркграфстве пришлая. Теперь все захотят усадить на маркграфство своего человека. И император в первую очередь. Карл сие допустить не может. Они с Цоллергеном были союзники. А теперь… Уж не знаю, что и будет. Карл говорит, что у них с императором был договор о праве женитьбы. Но императорский дом всё равно хочет заиметь своего князя-выборщика.
– А что же маркграфиня? – спросил барон, хотя и понимал, что в этакой ситуации женщину спрашивать не будут. Кого ей женихом назначат, за того замуж и пойдёт.
– А что маркграфиня? Она хоть и урождённая Винцлау, женщина рода старого, княжеского, но что она сможет. За ней, конечно, своя сила имеется, земельных наделов у неё в Винцлау и Эддене предостаточно, рыцарства своего тоже. Вот только курфюрстом она быть не может! Так что уж точно не ей и не её родне решать, за кого идти замуж. Пойдёт, за кого решат первые лица империи да утвердят то решение святые отцы.
– Откуда вы всё это знаете? – удивлялся генерал.
– Так хожу за Карлом на его советы, сижу в уголке, делаю вид, что вышиваю, вино ему наливаю, а сама же слушаю всё, что говорят, – сообщила Брунхильда, хитро поглядывая на «братца». – И про войны, и про политику разную, – хвасталась красавица.
– Вам бы такой хитрости ещё и в денежных делах, – произнёс он с укоризной.
На что красавица лишь вздохнула. Волкову то, что герцог пускает её на свои советы, нравилось. Вот теперь и он был осведомлён о всех делах при дворе. Но всё равно некоторое волнение в нем не угасало. Почти никогда не угасало. Он волновался, что когда-нибудь при дворе вскроется то, что она ему никакая не сестра, а девка кабацкая, что он подобрал в забытом Богом Рютте. И что в таком случае всё её состояние и поместья, и её титул, и титул её сына будут тут же оспорены жадной семейкой Маленов. Этот клубок змей только мечтать может о таком счастье. Сама Брунхильда будет отправлена на плаху. Уж они этого добьются, а обер-прокурор будет только рад такому делу. А самому генералу придётся бежать. Так что волноваться ему было о чём. Иной раз он думал, что эта затея с выдачей Брунхильды за графа Малена опасна, но пока всё шло на удивление хорошо. Место при дворе графиня занимала очень высокое. И этого, надо было отдать ей должное, Брунхильда добилась не только постелью. Не только.
– Агнес пишет тебе? – спросил Волков. – Или ты ей?
Агнес – это была ещё одна его тревога. Чуть менее острая тревога, чем графиня, но это лишь потому, что Агнес была значительно дальше от него. Однако и из Ланна до него могли докатиться неприятности, если вдруг про Агнес что-то узнает Святой Трибунал.
– Пишет, – сразу ответила графиня. – Всё хорошо у неё.
– Всё хорошо? – не очень верил барон. – Это она тебе о том пишет?
– Так я и сама видела.
– Видела? – Волков перестал резать мясо.
– Видела, – спокойно отвечает Брунхильда. – Месяц назад я ездила к ней в Ланн.
– Ты ездила к ней? – генерал удивляется ещё больше. – И даже мне об этом не сказав?
– А что же мне, нужно у вас разрешения спрашивать, чтобы повидаться с сестрой?
«С сестрой?». Волков вообще положил вилку и нож на тарелку. Сестрой она Брунхильде быть не могла, так как графиня числилась Волкову «сестрой», а Агнес была ему «племянницей». Но даже если она и называла Агнес сестрой, то… Он внимательно глядел на графиню, желая слышать пояснения:
– И как же поживает ваша «сестра»?
– Прекрасно поживает, ест на серебре, нужды точно не ведает, при всех лучших домах ей рады, со всеми попами в городе дружна.
– С попами, значит, дружна? А как же вы… Вы с нею ранее, если мне не изменяет память, на дух друг друга не переносили.
– Ой, – графиня махнула рукой, – дуры были, то всё детское. Сейчас она мне рада была, принимала меня как родную, знакомила меня с местными сеньорами.
– Даже так? То есть всё у неё в порядке?
– Да, всё у неё хорошо; раньше она на крысёнка была похожа, теперь же одна из первых красавиц Ланна. И не бедная к тому же.
– Не бедная? – Волков удивлялся всё больше. Он не видел Агнес уже года три, она же почти не донимала его письмами. Редко писала дяде, что у неё всё в порядке. Денег не просила ни разу, и то ладно.
– Да уж не бедная. Карета богаче моей, посуда богаче моей, дом хорош, перстней и прочего золота не знает куда надевать, даже мне подарила одну безделушку.
– А герцогу что же вы сказали, когда отъезжали? Или вы ему и не говорили о том?
– Говорила. Так и сказала, что еду к сестре Агнес Фолькоф в Ланн. Повидать, дескать, хочу.
– Вы к Агнес не за деньгами ли ездили? – генерал режет мясо, а сам смотрит на графиню. Он знает, что связывает Брунхильду и Агнес.
– Да нет, – врёт та, – просто по-родственному встретилась.
Но он видит, когда она ему врёт; она, конечно, хитра, но генерал к её бабьей хитрости уже приспособился.
«Зелье просила, – догадывается он. – Тот самый приворот, который изготовляла Агнес и который помогает ей удерживать при себе герцога. А ездила – просила, потому что денег нет, чтобы купить; совсем, видно, плохо у графини с деньгами. Надо её выручать по мере возможности».
