— Выгружаемся и после обеда выходим. Капитан Пруфф, я вижу, вы привезли лошадей, отлично! Мы много коней и телег захватили, но и ваши лишними не будут, пойдём быстро, отставать тут нельзя, иначе убьют вас местные с радостью, так что подготовьте запасные сменные упряжки для орудий. Чтобы поспевать за пехотой, не отставая.
Так и стояли на причалах час без малого, всё говорили и говорили, у кавалера аж нога разболелась, половина людей выгрузилась, уже коней стали сводить с барж, пушки стаскивать, а они всё стояли и разговаривали, и разговаривали.
Так и хотели офицеры уговорить командира день сегодняшний провести в сборах. Даже Карл Брюнхвальд говорил, что выходить лучше подготовившись, собравшись и обдуманно, а не бежать впопыхах. Дело-то непростое, тяжёлый поход по земле врага и взятие города — это не шутка. Ещё говорили, что один день ничего не решит, но на всё это он отвечал им всем одно:
— Время, господа, не нам союзник, а врагу лучший друг. Часа лишнего не дам еретикам. Тянуть с выходом не будем, в быстроте наша сила, наша удача.
И на своём настоял. Он мог ошибиться в принятии решений. Мог, недавно ошибался, обидно ошибался. Но вот тут… Он буквально кожей чувствовал, как улетает время и улетая, на крыльях своих оно уносит и его удачу.
Офицеры наконец согласились выйти на юг земли Брегген после обеда. Выбрали роту. Худшая рота из полка Брюнхвальда — то третья рота капитана Фильсбибурга. Нет, его он точно не хотел оставлять в ключевой точке его тыла. Капитан был так себе офицер.
Решили оставить третью роту из полка Эберста. Командира этой роты капитана Неймана он знал не очень хорошо, но Эберст говорил, что человек этот твёрдый и неуступчивый и что для держания крепости характер у него надобный. Ему придали потрёпанную сотню, вернее, семь десятков арбалетчиков из полка Брюнхвальда. А с пушками вышло вот что. Увидав захваченные у горцев две кулеврины, капитан Пруфф сразу сказал:
— Хороши. Наши кулеврины против этих — дрянь. Чугун отличен, литьё свежее, раковин ни внутри, ни снаружи и близко нет. Запальные дыры аккуратны и удобно сделаны. Можно пороха класть не скупясь. Из наших я картечью стрелять опасался. Из этих стрелять не испугаюсь. Отличные пушки.
— Лафетов к ним нет, — говорил ему генерал.
— Пустое, — махал рукой артиллерист. — Наши кулеврины с лафетов сниму, эти поставлю, а наши… Тут оставим на стенах, короба пусть Нейман к ним сделает, из коробов, без лафетов, тоже можно стрелять. Оставим им пороха, ядер и канонира. Пусть капитан Нейман полдюжины людей из своих выдаст, вот ему и артиллерия своя будет.
Так и решили, жаль только, артиллеристы долго одни пушки с лафетов снимали, новые ставили, да и другие копались. В общем, сразу после обеда, до полудня, из лагеря вывести людей ему, конечно, не удалось, а вышли лишь к четырём часам дня. Но всё равно генерал был рад. Вышли и довольно бодро пошли по дороге на юг, на Висликофен, и уже на закате встали у деревни Киглиц у ручья, выставив со всех сторон крепкие пикеты. Палатки не ставили, еду не готовили, ели то, что брали с собой из лагеря, легли спать, не снимая доспеха. Волков так велел. Он волновался, боялся ночной атаки, почти не спал, изводил себя и других изводил. Все пикеты ночью сам проверил. А ещё зори не было, так он уже людей поднял и повёл дальше, всё в гору и в гору, на юг. Хоть дорога всё время шла в гору, его войско шло очень неплохо. Останавливалось, только когда артиллеристы просили привала, чтобы поменять одну упряжку коней на другую. Привалы были частые, пушки тяжелы, путь в гору, но три упряжки по шесть лошадей на каждое большое орудие значительно ускоряли ход.
— Идём так, как будто без обоза, — удовлетворённо говорил генерал своему первому помощнику.
— Долго из людей и лошадей жилы рвать не получится, — Карл Брюнхвальд сомневался.
— А нам долго и не нужно, — подбадривал его Волков, — Дорфус говорит, что мы уже сегодня после полудня будем у Висликофена.
— Дай Бог, — крестился полковник, — дай Бог.
До вечера было ещё далеко, когда на фоне неба появились стены и башни Висликофена. Фон Реддернауф подъехал и сказал:
— Противника поблизости нет… Если и есть, то в городе.
Город разросся строениями и вне стен. Ворота уже были заперты, а люди, особенно дети, бежали навстречу колонне войск с криками:
— Паписты идут! Эшбахт идёт!
«О, меня тут знают!».
Дети, одновременно и радостные, и перепуганные, глазели на колонны солдат. Бабы выбегали их ловить, хватали за руку, уводили прочь.
На пригорке, с которого было хорошо видно и город, и посады вокруг, собрались офицеры.
Стены города были невысоки, как и говорил Дорфус, башни рубленые квадраты, старый ров давно засыпался от дождей. Горожане и вправду страха не знали, на укрепления наплевав.
— А стены-то толстые, — сказал Эберст, оглядываясь.
— Толстые, но в трещинах, — отвечал ему капитан Дорфус, он указал рукой, — удобнейшая восточная стена. Вон на том холме можно поставить пушки.
— Верхушку надобно срезать, — сразу заявил капитан Пруфф. — Иначе пушки я там не поставлю.
— Инженер Шуберт, — произнёс Волков, — делайте как надобно капитану Пруффу. И как можно быстрее.
— Срежьте мне верхушку холма и постелите доски, чтобы мне при откате в земле не вязнуть. Тогда стрелять я быстрее буду, — начал сразу объяснять артиллерист, — а с восточного склона холма ещё и ступени прорубите, чтобы моим людям сподручнее было ядра и порох к орудиям подавать.
— Хорошо, я сейчас же начну, — обещал инженер.
— А я пока начну бить им по южным воротам, они самые большие, кажется, и место напротив ворот, за мостом, удобное, как раз для двух пушек, поставлю и выбью им пока ворота к чёртовой матери, — продолжал Пруфф. — Не могли бы вы мне, господин генерал, дать роту людей в прикрытие? Там посады вокруг, да ещё и на вылазку враг вдруг отважится.
Волков засомневался: нужно ли сие? Да, там действительно было удобное место для орудий, прямо напротив ворот, но это место также удобно и для вылазки из ворот как раз на артиллеристов. Ворота открой да старый подъёмный мост пройди, вот тебе и пушки, которые ворота ломают. Трофей. А если эти пушки потерять, так можно и возвращаться к реке, а после и на свой берег плыть — кампания окончена.
— Надобно ли это? — спросил он, ставя под сомнение слова Пруффа.
— Уж поверьте мне, господин генерал, — говорил капитан Пруфф с привычным для него апломбом, — я дважды осаждал города, дважды сам в осадах сидел, ещё раз осаду сбивал. Ничего того, что не надобно, я делать не буду. Разобью им двери ещё до ночи, они кинутся сюда их латать, всю ночь провозятся, а стену укреплять, которую я поутру начну бить, им времени не останется. Главное, чтобы вылазку их не прозевать, посему я и прошу у вас роту людей.
Ну не спорить же с ним, ещё надуется опять, обидится. Волков согласился:
— Полковник Эберст, дайте господину капитану первую вашу роту, а вы, майор Роха, дайте ему роту стрелков. Аркебузиров.
Роха и Эберст обещали тут же всё сделать, а капитан Пруфф, довольный, кланялся генералу и тут же отъехал к своим людям. Начинать с ними ломать ворота.
— Господа…, - продолжил генерал.
Все слушали его внимательно. Волков указал рукой на юг:
— Перекрёсток и южная дорога — ваши, полковник Брюнхвальд; здраво рассуждая, ждать удара врага нам в первую очередь с юга. Так что будьте тщательны, полковник. Палисады, контрпалисады, ров, рогатки, огороженные заставы, тайные пикеты, всё, как по военному искусству должно быть, пусть так будет.
— Не волнуйтесь, генерал, — заверил его Карл Брюнхвальд. — Всё будет как должно.
— Полковник Эберст, — продолжал Волков, — вам дорога и ворота западные. Направление сие тоже опасное, майор фон Реддернауф обеспечит нас дозорами и разъездами, но и вы будьте бдительны.
— Буду, господин генерал, — отвечал Эберст.
— Капитан Кленк, вам дорога, по которой мы пришли, и ворота северные, там же будет наш главный лагерь, обоз и стойла для кавалеристов, и стрелки тоже будут там. Ставьте лагерь по всем правилам.
