И разглядел трех человек верхом. Люди приближались ближе, а черты лица солдата становились тверже. Слуга уже хорошо видел всадников, это были знатные господа.
— Еган, — не громко сказал Волков, — арбалет и всех кто есть в замке с оружием сюда.
— Оружие понадобиться? — удивился слуга.
— Надеюсь, что нет.
— Что? Не везти арбалет?
— Быстрее болван, арбалет и всех кто есть — сюда!
— Ага, — сказал Еган и погнал коня в замок.
А Волков двинул коня шагом навстречу приближающимся господам. В глубине души, он надеялся, что эти господа совсем не те, за кого он их принимает, но чем ближе подъезжал к ним, тем меньше у него оставалось надежд.
Дорогие лошади в роскошной сбруе. Короткие плащи с яркой подбивкой, скорее красивые, чем практичные. Резаные рукава неимоверной ширины, белоснежные кружева на манжетах и подбородках, на одном новомодная широкополая шляпа, двое других в роскошных бархатных беретах. А еще перстни, богатые перстни поверх перчаток. Ни богатые горожане, ни землевладельцы так не одевались. Так одевались, ну например, рыцари из выезда герцога де Приньи. Нет, не те ленные рыцари, которых герцог призывал на войну, а те спесивые и подлые мерзавцы, что жили при дворе его высочества. Миньоны. Волков уже не сомневался, что это именно они.
Бретеры, поединщики, дуэлянты, чемпионы… Проще говоря, убийцы. Вечные участники интриг, заговоров, склок, балов, пиров и турниров. Эти господа всегда ехали перед своим сеньором и назывались выездом. Они были готовы на все за клочок земли с холопами. Землевладельцы прятали от подобных господ своих дочерей, запрещая девицам посещать турниры и прочие места, где те могли встретить подобных господ. Ибо заветной мечтой этих рыцарей, было обрюхатить дочку землевладельца, и в приданное просить, а скорее отнять, добрый кусок земли с мужиками. За годы службы в гвардии Волков прекрасно изучил этих господ. Не было такой подлости, на которую не пошли бы подобные господа, что бы получить клочок земли, или угодить своему суверену. И он знал, насколько эти господа опасны. Очень опасны. С детства, эти младшие сыновья землевладельцев, тренировались, совершенствуясь в воинском искусстве. Оттачивали свое мастерство. Они с утра и до вечера проводили в атлетических и фехтовальных залах. На ипподромах и у барьеров. Они ездили с одного турнира на другой и прекрасно владели и конем и оружием. Эти господа были настолько же бесстрашны, насколько и беспринципны. Легко меняли сеньоров, если это было им выгодно. Волков знал случай, когда один из подобных господ, вызвал на поединок, под смехотворным предлогом, и убил, молодого рыцаря, только что бы заполучить его коня. Остальные миньоны, рассказывали это как анекдот. И герцог знал об этом, и ничего не сделал убийце. Этих господ всегда можно было отличить от воинов по мечам. Тяжелые мечи — зачем им это. То оружие, что они носили, островитяне называли придворным мечом, на западе называли меч для одежды, еще дальше на юго-западе это оружие звалось эспада, а здесь просто — шпага.
Что нужно трем господам со шпагами в Рютте, Волков очень хотел бы не знать. Но положение обязывало. Он медленно ехал им на встречу. Господа остановили коней и один из них, приложив палец к краю шляпы, произнес чуть улыбаясь:
— Хорошего дня вам, добрый господин.
— И вам хорошего дня, добрые господа, — отвечал Волков, приложив руку к груди и чуть поклонившись. Он остановил коня в пяти-шести шагах от них.
— А не знаете ли вы, добрый господин, где нам найти местного коннетабля, — продолжал улыбаться господин в шляпе.
— А зачем же он вам, неужто вас кто-то ограбил в дороге или, может, оскорбил, какой-нибудь невежда возничий?
Подобный вопрос у всех присутствующих, включая и самого Волова, вызвал улыбку.
Волков, конечно, улыбался, но сам внимательно изучал рыцарей. Тем более что они появились тут по его душу.
«Мальчишка, лет девятнадцать, может меньше, шрам под носом, улыбается, а сам напряжен. Косится на соседа, делает как он. Наименее опасен. Господин в шляпе, лет тридцать, душа компании, улыбается во весь рот, глядит открыто, почти дружески, когда ударит в спину, будет улыбаться и дальше. Очень опасен, близко не подпускать. И последний, тридцать с лишним… Под модной бородкой белеет шрам, на каждой перчатке по два дорогущих перстня, любимец сеньора, наверное. Кружева под самый подбородок, тоже улыбается, но глаза холодные, кажется, он для себя уже все решил. Какие белоснежные у него кружева. Он самый опасный».
Тот, что был в шляпе, сказал:
— Нет, добрый господин, в дороге нас ни кто не обижал, слава Богу, и не оскорблял. Мы просто хотели увидеть того славного героя, который поймал людоеда и в одиночку побил двенадцать ламбрийских разбойников.
«Зачем, я им? Эти господа не из тех, кто поедет смотреть какого-то героя. Кто их послал, или кто им заплатил?», — думал солдат.
— Подвиги местного коннетабля сильно преувеличены, — отвечал Волков, — все знают, что упыря поймал барон фон Рютте, а разбойников было сильно меньше. Кстати, да простят меня добрые господа, но я что-то не вижу ваших гербов, и цветов вашего сеньора тоже не могу распознать, или быть может, у вас нет сеньора?
«Конечно, он у вас есть. Какие же белые у него кружева, как будто только одел их… кружева… — и тут его осенило, — кружева… под такими роскошными кружевами легко спрятать искусный бувигер, который прикроет горло, горжет, верх кирасы, все что угодно. Да под камзолом у него кираса. Дорогая и очень крепкая кираса».
— Мы здесь неофициально, — произнес тот, что был в кружевах, — зачем нам гербы и флаги. Так вы знаете, где найти коннетабля?
— Знаю, — ответил Волков.
Он понимал, что эти господа приехали за ним.
И тут, тот, что был в шляпе, тронул коня, и тот не спеша, шагом заехал к солдату под левую руку. Стал рядом. Не переставая улыбаться. Теперь солдату было сложно держать всех троих в поле видимости. Да… Это были очень опасные люди.
— Прежде, чем я скажу вам, где найти коннетабля, — произнес солдат, — может быть, вы представитесь, или ваши имена такая же тайна, как и ваши гербы?
Тот, что заехал под левую руку, стал копаться седельной сумке. Какого черта он там искал, солдат не знал:
«Где этот чертов Еган», — думал он.
— Нет, своих имен мы не скрываем, мы ж не воры, — начал старший, и указал на молодого, — это фон Плезендорф, — затем на того, что был в шляпе и стоял слева от солдата, — это фон Фальц, — Волков, конечно, слышал эту знаменитую фамилию, он чуть удивленно поднял брови, фон Фальц поклонился в ответ, продолжая улыбаться, — мое же имя Кранкль. А как ваше имя, добрый господин?
Он уставился на солдата, ожидая ответа, а тем временем фон Фальц подъехал еще ближе. Теперь он стоял от Волкова на расстоянии вытянутой руки.
«Если у него в сумке кинжал или стилет дело — дрянь, — думал солдат. — Никакая кольчуга. Даже ламбрийской работы от прямого удара стилета не спасет. Где же этот чертов Еган».
Волков дал коню шпоры и тот сделал насколько шагов. Остановился, развернулся так, что бы видеть всех троих и после этого сказал:
— Моя фамилия Фолькоф, и это я коннетабль Рютте.
— А мы так и подумали, — продолжал улыбаться Фальц.
И в его улыбке, в его словах не было ничего хорошего. Но солдат краем глаза увидел, как из замка выехал верховой, а за ним еще один. Первый был Еган. Вторым ехал сержант.
— Ну, господа, вы посмотрели на меня и познакомились со мной, ваш интерес удовлетворен? — спрашивал солдат, а сам думал: «Молодец мой Еган, арбалет взвел и болт на ложе уже, и выглядит как старый проверенный боец, даром, что из мужиков».
Подъехал и сержант. А из замка бежали еще три стражника, с копьями, в шлемах, готовые к бою.
— А зачем все эти люди? — спросил Фальц глядя на приближающихся стражников.
— Хотят поглядеть на вас, не каждый день тут проезжают такие рыцари, — отвечал солдат. — А еще они все хотят знать, что столь прекрасным рыцарям нужно в Рютте?
