Вот теперь стояли они отлично. Сержанты уже руку набили, быстро подняли из палаток людей, одели в доспехи, привели на вытоптанное вдоль дороги поле и почти идеально построили подчинённых.
Первая рота в центре, как и положено. Восемь ровных рядов. Первые два ряда — сплошное железо: доппельзольдеры, двуручные мечи, молоты, топоры, протазаны. Дальше копья, после них — пики.
Сержанты на флангах, ротмистры пока перед строем. Красавцы. Уж эта рота встретит кого угодно и где угодно, как должно. Ни в атаке, ни в обороне не подведёт. Здесь нужен будет хороший бело-голубой баннер.
— Карл, — говорит Волков.
— Да, полковник.
— Позаботьтесь о знаменосце в первой роте. Думаю дать первой роте знамя.
— Я тоже думал об этом.
— И пару проверенных сержантов к нему в охрану.
— Будет исполнено.
Вторая рота, рота Рене, тоже неплоха. Нет, это конечно не первая рота, но достаточно хороша. Любой здравомыслящий командир взял бы таких солдат. И доспех неплох, и оружие, и выстроены хорошо. Она стоит на правом фланге. Правее неё только стрелки Рохи.
Да и у Бертье в третьей роте не всё плохо, в тех войсках, которых Волков повидал за свою жизнь, солдаты были хуже. Просто рота Бертье смотрится не очень на фоне отличной перовой и хорошей второй. Левее третьей роты — арбалетчики.
— Карл.
— Да, полковник.
— Рота Бертье слабее роты Рене, — медленно говорил кавалер.
— Несомненно.
— Пусть стрелки Рохи станут рядом с Бертье, а арбалетчики будут при второй роте.
— Будет исполнено.
Тут же конный вестовой кинулся с холма вниз. А барабаны заиграли «Бегом марш».
Как только вестовой доехал до стрелков, тут же те снялись с места и, схватив свои рогатки, тяжёлые мушкеты и аркебузы, быстрым шагом и рассыпным строем пошли на другой фланг. А арбалетчики на их место.
Трёх минут не прошло, как и те, и другие уже строились в ряды на новом указанном им месте. Мушкетёры в первых рядах ставили рогатины, клали на них мушкеты. А арбалетчики ставили свои большие и яркие щиты на своём фланге.
«А неплохо, неплохо их вымуштровал Брюнхвальд за неделю».
— Да, так будет лучше, — произнёс капитан-лейтенант, когда построение было выполнено. — Со стрелками Бертье будет стоять крепче.
А в это время, как и положено артиллерии — с большим опозданием, на поля выехала шестёрка коней, не без труда таща за собой большую пушку. А за ней — две двойки коней тащили кулеврин.
— А вот и наш славный капитан Пруфф, — прокомментировал появление артиллеристов Брюнхвальд.
В его голосе слышалась укоризна. Волков прекрасно понимал своего лейтенанта, но всё-таки заметил:
— Да, характер у него не приведи Господи.
— Именно. Уж очень обидчив, прямо слова ему не скажи.
— Вы, Карл, без нужды его не муштруйте, он человек тяжёлый, обидчивый и упрямый, но по опыту, ещё по фёренбургскому делу, знаю, что он нетруслив и во время стрельбы… Иногда всё-таки попадает.
— Да, в деле у Оврага он пару раз попал по горцам, — вспомнил капитан-лейтенант.
Волков засмеялся, Брюнхвальд тоже, и после, посмеиваясь, закончил разговор:
— Без нужды не буду его донимать.
Посмеялись, глядя на ряды солдат, что стояли вдоль дороги, а тут Волков вдруг стал серьёзен и говорит:
— Герцог послал за мной людей.
— Опять? — удивился его лейтенант. — Прошлого позора герцогу мало было?
— Это его наш граф взбаламутил. И сам граф идёт во главе тех людей, да ещё в городе людей возьмёт.
— Ах, вот как? И сколько всего людей у графа будет?
— Верный человек говорит, что от герцога придёт семь сотен или восемь, да в городе три сотни возьмут, да сто арбалетчиков. Граф ещё соберёт местное рыцарство. Говорят, баннер или даже два может собрать.
Кажется, капитан-лейтенант Брюнхвальд не был впечатлён таким войском, смотрел он на кавалера, усмешки не скрывая:
— Неужто граф фон Мален мнит себя тем полководцем, что с такими силами надеется нас бить?
— Нет, Карл, бить нас он не надеется. Ему нужно, чтобы мы его били, и били как можно крепче. К тому он всё и ведёт. Хочет он, чтобы герцог после поражения по-настоящему осерчал и крепко обозлился на меня, да и горожане чтобы тоже обиделись, оплакивая павших. Сам-то граф сбежит, когда люди его на поле под картечью да под мушкетными пулями рядами ложиться будут, когда сеньоры местные на наших пиках повиснут. То ему и нужно. То ему и нужно, Карл. Всех против меня настроить желает, всех.
Теперь уже Брюнхвальд не улыбался, смотрел на кавалера озадаченно:
— И что же нам тогда делать? Избегать схватки? Уходить? Так он на ваш Эшбахт пойдёт!
— Верно, друг мой, пойдёт. Поэтому мы его встретим. Встретим в удобном месте и при встрече будем выглядеть так, чтобы у людишек его всякая охота отпала воевать. Чтобы при виде нас даже думать о деле им было тоскливо. Тогда, Карл, мы отделаемся кровью малой, а может и вовсе без крови обойдёмся, как в первый раз.
Теперь Карл Брюнхвальд сомневался:
— Уж если кто, какой командир, решится воевать, то вряд ли людишки его могут тому противиться.
— Противиться воле полководца не смогут, а вот разбежаться, как только начнётся дело…
— Это да, — тут Брюнхвальд не спорил. — Так что мне нужно сделать, полковник?
— Я хочу, Карл, чтобы только от построения, от вида наших солдат у людей графа ноги затряслись. Хочу, чтобы ряды были ровные, чтобы строились под барабан быстро. Чтобы доспех сиял на солнце.
— И сколько у меня есть времени, чтобы довести построения и перестроения до совершенства? — спросил капитан-лейтенант.
— Не знаю, Карл, говорят, что люди герцога уже вышли из Вильбурга. День, может, два. Вся надежда на местное рыцарство, эти всегда на войну не торопятся.
Карл кивнул и, чуть поворотившись к трубачам и барабанщикам, крикнул:
— Барабанщики, «Свободный шаг»! Трубачи: «Строиться», «Роты в общую баталию». Вестовой, передайте господам офицерам: баталия в шесть рядов, доппельзольдеры первым рядом по всему фронту.
Трубы взревели, барабаны рассыпали над пустырём размеренную дробь, вестовой поскакал к офицерам с объяснением, как строить солдат.
Волков даже встал со стула, чуть оперевшись на меч. Стоял и смотрел, как рассыпаются ровные ряды людей, как сержанты, не сговариваясь, чертят протазанами невидимые линии, по которым должны встать ряды, как покрикивают офицеры, как люди один за другим становиться плечом к плечу.
А барабаны бьют сигнал «Свободный шаг».
Первый ряд, солдаты с лучшим доспехом и оружием, уже готов. Сержанты просто ровняют линию.
Барабаны продолжают бить дробь.
За ним ряд с копьями… Тоже уже готов. После строятся два ряда пик. И… Тоже уже почти выстроены. Как быстро, без всякой сутолоки, без намёка на неразбериху. Люди прекрасно знают, что им делать. Все знают — от офицеров до солдат последнего ряда.
Волков и не успел бы съесть тарелку бобов, когда уже в последних рядах сержанты наводили порядок. И барабаны смолкли.
Барабаны смолкли, последние сержанты пробегали вдоль рядов, чтобы занять своё место на флагах. Всё, все встали на свои места, офицеры стоят перед баталией, сержанты на флангах. Тишина, даже не позвякивает железо.
Это было быстро. Кавалер повернулся к своему лейтенанту:
— Неплохо, Карл. На памяти моей… Только в гвардии де Приньи люди строились быстрее.
«Неплохо?» Кажется, Карл Брюнхвальд ожидал другого слова. Он говорит, как бы между прочим.
— Думаю, что и людей в гвардии герцога было поменьше.
Волков смеётся:
— Да, лейтенант, вы правы, у герцога было всего четыре сотни людей в баталии.
Волкову всё нравиться. Всё войско выглядит отлично: и пехота, и стрелки и арбалетчики на флангах, и отличная кавалерия, что стоит в тылу за баталией. Все красивы, все выглядят весьма устрашающе.
Кавалер приглядывается, указывает рукой на группу людей, которую раньше не замечал:
— А это там кто? Что за зрители тут?
— Это… Это купцы… Кажется, — отвечает Брюнхвальд, приглядываясь. — Извините, полковник, я ещё не распорядился… Не успел. Сейчас же прикажу выгнать их из лагеря.
