Трофеев было не так чтобы много. Из ценного только оружие и доспехи, ну, и лодки с баржами. Всё остальное провиант, но и его было немного.

Закончив перечисление, ротмистр спросил:

— А что будем делать с пленными? Солдаты будут рады, если вы отдадите пленных им.

Волков сидел на кровати, кутался в шубу, несмотря на то что в шатре была печь. Он молчал. Да, он понимал солдат и их вековую ненависть к горцам. Он тоже ненавидел этих жёстких и спесивых мерзавцев с гор. Но кавалер давно не был солдатом, он даже уже не был офицером, он не имел права ни на эмоции, ни на желания. Он должен был думать о будущем. Пойти на поводу у солдат и перерезать полторы сотни горных свиней — это, конечно, приятно, это потешит его самолюбие, и солдаты будут довольны своим командиром. Только ничего этого не будет. Он должен думать о будущем. А какое у него будущее? Бесконечная война с кантоном, который в десять раз сильнее и в сто раз богаче его? И что ждёт его в таком будущем, кроме бегства или смерти? Нет, он должен был думать наперёд.

— Кормите их, — наконец сказал он Брюнхвальду, — разрешайте жечь костры. Раненых, что умерли, сложите на берегу, чтобы с того берега их было видно.

Ротмистр его решения, кажется, не одобрил, но возражать не стал:

— Как пожелаете, кавалер.

Он поклонился и вышел. Тут же в шатре появился Максимилиан:

— Кавалер.

— Да.

— К вам отец и сын Гренеры, примете их?

Волков поморщился от приступа тошноты:

— Что им нужно?

— Младший Гренер только что прибыл из замка барона фон Деница.

— А… Ну, зовите, но сначала принесите мне вина, — кавалеру казалось, что вино прогонит тошноту, что докучала ему всё утро. Он чуть подумал, — и скажите поварам, чтобы согрели мне его со специями.

Иоахим Гренер и его сын Карл стояли в его шатре и ждали, пока Максимилиан нальёт ему в кубок горячего вина. А сам Волков смотрел на них и ничего не понимал:

— Что значит — барона нет в замке? — наконец спросил он, когда вино было налито.

— Управляющий сказал, что господин барон и его рыцари как уехали на войну, так ещё не возвращались.

— И кавалера Рёдля тоже нет в замке? — продолжал удивляться Волков. — Иоахим, вы же сказали, что Рёдль уехал вместе с бароном, как только тот получил ранение.

— Именно так и было, кавалер, — отвечал старший Гренер.

— Да-да, я сам это видел, это случилось рядом со мной. Я видел, как был ранен барон. Я даже хотел помочь ему, но они с кавалером Рёдлем быстро уехали, — добавил молодой Карл Гренер.

Волков отпил вина и взглянул на Максимилиана, что стоял рядом с ним с кувшином в руках. Тот, судя по виду, тоже ничего не понимал.

— Значит, барон фон Дениц был ранен в лицо из арбалета, и кавалер Рёдль., - начал Волков медленно.

— Подхватил его под руку, взял повод коня барона, и они поехали через овраг на север, — закончил за кавалера Карл Гренер.

— Но до замка они не доехали даже сегодня, хотя от холмов до замка барона меньше, чем полдня пути.

— На свежем коне часа четыре, — сказал молодой Гренер.

Вот этого ему сейчас ещё и не хватало. Волков опять морщился от приступа тошноты. Вино с мёдом и специями ему пока что не помогало.

«Чёртов барон».

Всё складывалось очень нехорошо. Уж лучше бы он просто налетел на пику горца и скончался бы прямо на поле боя. Во всяком случае, это была бы достойная смерть славного рыцаря из славного рода.

А если он умер от раны по пути домой. То теперь его труп придётся искать по всем кустам вокруг холмов.

«Как всё нехорошо получается. Чёртов барон, кто его гнал в эту бессмысленную атаку?»

— Максимилиан, позовите ротмистра Бертье, — наконец говорит Волков. — А вы, господа, присаживайтесь.

Отец и сын Гренеры садятся на раскладные стулья. Младший Гренер спокоен и серьёзен, а его отец расстроен, он чувствует и свою вину в произошедшем.

Вскоре появляется Гаэтан Бертье, лицо его всё ещё выглядит ужасно, и рука его ещё перемотана тряпкой, но сам он весел. Он всегда бодр и весел. Это кавалеру и нравится в нём.

— Друг мой, как вы себя чувствуете? — спрашивает Волков, когда ротмистр появляется в шатре.

— Отлично, кавалер, отчего вы спрашиваете?

— Ваш вид не так хорош, как ваш дух, — замечает Волков.

— Чепуха, я готов к новому сражению, а руку. Ерунда, пустое.

— А лицо, голова?

— Говорю же вам, пустое, синяки, и только, старший брат мне ставил синяки поярче и почаще.

— Ну хорошо, — Волков чуть подумал. — Гаэтан, вы ведь мои земли знаете лучше меня.

— Думаю, что так и есть, — согласился Бертье. — Если бы вы любили охоту, то, может, знали бы свои земли не хуже. Но ведь вы не любите охотиться…

— Да, не люблю, не люблю… И сейчас как раз потребуется ваше знание окрестностей. Вы ведь охотились вокруг холмов.

— Конечно, я же убил там огромного волка, я привозил его в Эшбахт, его шкура у вас дома. Да, того волка я как раз убил чуть южнее южного холма. И кабанов я там бил во множестве, в кустах их сотни.

— Прекрасно. Значит, вы с теми местами знакомы. — подытожил Волков. — Гаэтан, прошу вас, друг мой, возьмите полдюжины людей из ваших, что охотились с вами, езжайте в Эшбахт; я надеюсь, Ёган не угнал моих лошадей и собак в Мален. Возьмите лошадей и собак и езжайте к холмам, — тут кавалер замолчал.

— И что, набить побольше кабанов? — поинтересовался Бертье.

«Ну какие ещё кабаны? Эх, этому храброму и лихому человеку ещё бы ума немного». Волков изобразил кислую мину:

— Нет, Гаэтан. Пропал барон Дениц и его друг кавалер Рёдль.

— Я слышал, что барон был ранен и отправился к себе домой.

— Да, но до дома он не доехал. Мы можем только гадать, где он.

— Я понял, мне нужно его найти, — догадался Бертье.

— Да, нужно его найти, может, ему нужна помощь, нужно обыскать окрестности от холмов до лачуги монаха и до самой границы моих владений.

— Я отправляюсь немедленно, — сказал ротмистр.

— Я очень на вас рассчитываю, Гаэтан, — произнёс кавалер.

Не успели ещё уйти Бертье и Гренеры, не успел Волков допить вино из кубка, как появился Максимилиан и доложил:

— Парламентёры с того берега просят разрешения прибыть к нам.

— Подавайте одеваться, Максимилиан, — ответил кавалер.

Всё было как положено, всё было согласно воинским ритуалам. Победитель говорил с побеждёнными. Он сидел на стуле у своего роскошного шатра, под своим роскошным знаменем, в своих роскошных доспехах. Весь его выезд стоял за ним, все офицеры были тут же, подле него.

Погода стала совсем дурная, повалил снег большими мокрыми хлопьями, река стала тёмной и серой, как старый свинец. Парламентёров было трое. Двое военных и один седой, видно, из важных господ, он был в шубе и большом дорогом берете.

Лодке с парламентёрами велели причалить там, где на берегу были сложены умершие от ран пленные. Пусть видят.

От лодки до шатра их вели под конвоем из шести лучших человек, конвоем руководил сам Карл Брюнхвальд.

Когда они подошли к шатру, Волков узнал того, что был в шубе. По бородавке на губе узнал, это был глава гильдии лесоторговцев и член консулата кантона Брегген Вехнер. Он торговался с ним из-за плотов, что проплывали по его половине реки.

Пришедшие, взобравшись на холм, на котором стоял шатёр, поклонились кавалеру. Он не удостоил их ответом. Нечего, пусть знают своё место. Тогда один из офицеров, что шёл с Вехнером, представился и представил своих спутников.

— Рыцарь Божий, Защитник Веры и меч Господа, Иероним Фолькоф фон Эшбахт, коего прозывают Инквизитором! — звонко прокричал Максимилиан, выйдя чуть вперёд.

— Мы знаем, с кем имеем дело, — произнёс Вехнер. — Зачем вы нас звали, господин

Эшбахт?

Он стоял на холодном ветру под мокрым снегом в одних тонких чулках и лёгких туфлях. Кажется, он не предвидел погоду и теперь торопился уехать с этого холодного и негостеприимного берега.

Волков взглянул на его промокшие чулки и ответил: