Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Обер-прокурор сие дело не решит, ваш бургомистр знался с ведьмами, и расследование будет вести Святой Трибунал Инквизиции. Я писал уже архиепископу Ланн, просил слать сюда святых отцов. И они выловят у вас здесь всех ведьм и всех тех, кто служил им и сатане.

— Не бывать тут попам из Ланна, — крикнул один из нобилей, и кавалер узнал его.

То был кузнец Тиссен. Волков поднял палец и, указывая на него, крикнул:

— Так и ты тут, ты меч у меня украл, вор.

— Собака, — орал кузнец, — не воровал я. Я купил его! Зарезать его, пса ланнского.

— И барона тогда режьте, — крикнул Волков, вытаскивая меч. — Мятеж — так мятеж. Только знайте, убьёте вы рыцаря божьего и посланника герцога Ребенрее, архиепископ может вас и еретиками объявить, а как это случится, и двух недель не пройдет, как увидите вы на дороге ландскнехтов императора, господин наш еретиков не жалует, особенно таких, как вы, богатых.

— И неизвестно, кого вы увидите раньше, — вдруг заговорил барон, — ландскнехтов императора или рыцарей герцога. Вам будет непросто, стен-то у вас нет!

На мгновение в ратуше повисла холодная, злая тишина, и Волков сразу воспользовался этим:

— Пока нет бургомистра, кто выполняет его долг?

— По городскому уложению, коли бургомистр болен или отсутствует, — нехотя сказал глава городского совета, — должность его ведёт старший советник. То есть я.

— Вот и прекрасно, берите всё в свои руки, казну и все дела, бургомистра вы долго не увидите, а командиром стражи я просил быть коменданта Альбрехта. Если думаете, что есть более достойный, скажите.

Он говорил это так, как будто вопрос уже решён, и, как ни странно, никто ему не возразил, тогда он поклонился низко нобилям и совету и, подхватив барона под руку, пошёл к выходу. Никто им в след ничего не крикнул.

— Вы сумасшедший — Господи, сохрани — а если они и вправду поднимут мятеж? — выговаривал Волкову барон. — Герцог с меня голову снимет, и поделом будет.

— Бросьте, это ж бюргеры, не посмеют, вы правильно заметили, у них даже стен нет.

— Стен нет, но, когда сюда подходили еретики, они по щелчку пальцев выставили в поле две тысячи двести людей, из них двести арбалетчиков и сто человек с аркебузами. И ещё четыре кулеврины. Нет, с меня точно герцог голову снимет.

— Ну, тогда мы можем уехать, — вдруг предложил кавалер, внезапно вспомнив, что у него в покоях стоит целый сундук серебра, — просто соберёмся и уедем.

— Нет, — твёрдо сказал барон, — сначала бумаги. Но подумайте, может быть, вы отпустите бургомистра.

Самоуправствовать в чужом городе — верный путь обозлить всех городских нобилей, в том приятного мало, да и опасно это. Может, и стило выпустить бургомистра. Но опять ему вспомнился сундук с серебром, и сундук пришлось бы вернуть.

— Нет, — твёрдо отвечал кавалер, — отпустим бургомистра — не найдём бумаг.

— Что ж, будь, что будет, — философски согласился барон, и они сели на лошадей.

Барон глянул на профиль кавалера. Каменный, тяжёлый, рубленый. Выбриты волосы от макушки до уха, там шрам некрасивый, из руки проколотой, которой вожжи сжимает, ещё нитки торчат, но взгляд исподлобья непреклонный. Хоть и худой, не то, что раньше, но сила и упрямство читаются в лице.

«Нет, этот не отступит, — думал барон, — кажется, зря я с ним связался».

И поехали к своей гостинице, и день только начинался.

У гостиницы увидели они богатую карету с четвёркой коней. И отличного вороного жеребца. Барон не знал карету, а вот Волков признал сразу. Да, это была та карета, на которой разъезжала Рябая Рутт. И Сыч стоял тут же, руки в боки, и цвёл всем лицом, кавалер сразу понял, что его ждут хорошие новости. А сейчас он очень нуждался в хороших новостях.

— Экселенц, — улыбался Сыч, подходя и забирая поводья у Волкова, когда тот слезал с лошади, — вы просили — Фриц Ламме сделал.

— Ну, хвались, — говорил Волков, — поймал ведьм?

— А то, как же, поймал, вон она, — он указал рукой.

У забора, при двух солдатах, прямо не земле сидели три бабы со скрученными руками, все в хороших платьях, двух молодых кавалер не знал. А одну с трудом, но вспомнил. Сидела баба, некогда красивая, а сейчас космы свисали на лицо, вся грязная, драная, видать, не добром шла, лицо отекло, синее. Сыч постарался.

За Волковым подошёл барон, Ёган и Максимилиан. Волков даже нагнулся, чтобы в глаза ей заглянуть, чтобы видела она, как он улыбается.

— И кто же эти дамы? — поинтересовался барон.

— Этих двух я не знаю, — говорил Волков, не отрывая глаз от Рутт, — а вот эта знаменитая госпожа Рутт. Рябая Рутт, бывшая шлюха и отравительница, а ныне самая большая разбойница в городе, по мелочи не брала, воровала баржами, купчишку и матросов со шкипером в реку, на дно, а баржу с товаром продаёт, делишки у неё хорошо шли.

— Отлично шли, — продолжил Сыч, потряхивая перед Волковым тряпкой, в которой звенело серебро. — На барже уплыть хотела, а как мы её догонять стали, так эта сволочь, целый сундук серебра в реку побросала. И меха ещё, и разного серебра.

Кавалер взял тряпку, взвесил на руке, раскрыл её, достал оттуда золотой гульден и кинул его Сычу, затем с улыбкой обнял его за плечи, как друга дорогого, и говорил:

— Не будь ты так полезен, повесил бы тебя.

— Да уж, повесте его, шельмеца, господин, — посоветовал Ёган, косясь на золотую монету, что Сыч крутил в пальцах и Ёгану под нос совал.

— Так ты сам её поймал, баржу по реке догонял? — уточнил Кавалер.

— С ротмистром, один бы не догнал её, хитрая, карету в дорогу послала пустую, а сама на баржу прыгнула и поплыла. Насилу догнали, — рассказывал Сыч.

— Молодцы, — говорил кавалер, а затем тихо обратился к барону: — Бумаги воровка Вильма её носила. Теперь мы выясним, куда эта ведьма их дела.

А Рутт смотрела на кавалера так люто, что, будь взгляд оружием, так разорвало кавалера бы как ядром. Но он пуглив не был, говорил ей с улыбкой:

— А ты свои взгляды страшные прибереги для святых отцов, их пугать будешь. А мне бояться по титулу не положено.

После тяжких дней в беспамятстве он постоянно хотел есть. Сел за стол, велел нести себе яйца, жаренные с луком и ветчиной. Пять штук. Пиво, хлеб. Барон сел есть рядом. Кавалер ерзал, не терпелось ему пойти и заняться ведьмой, и барон того ждал.

Пока еду не принесли, проходил мимо распорядитель Вацлав, кланялся чуть ли не до земли, а Ёган, что при хозяине был, зашептал ему на ухо:

— Сволочь, лыбиться ходит, а как вы во хвори лежали без памяти, так тиранил нас ходил, грозился стражу звать, коней у нас брать и выбросить нас отсюда.

— Отчего? — удивился кавалер.

— Денег требовал, и всё вперёд.

— Дали? — мрачнел кавалер. — Сколько?

— Не знаю, монах считался с ним.

Волков поманил Вацлава пальцем, и тот услужливо поспешил к нему.

— Слышал я, ты, пока я болен был, моих людей стражей пугал и деньги с них требовал.

— Не требовал, просил, — залепетал Вацлав, улыбаясь, — лишнего не брал, только по счетам. И то не всё взял, не всё.

— Лишнего не брал, значит? — переспросил кавалер тоном, от которого похолодело сердце у распорядителя.

— Никак не брал, — клялся он.

— Ступай, — сухо закончил разговор Волков, сурово глядя на Вацлава.

Тот, кланяясь, отошёл.

Волкову принесли еду, огромную тарелку с большими яйцами с оранжевыми желтками, ветчиной, ещё шкварчащей горячим жиром, и пиво. Он готов был есть, тянул к себе хлеб свежевший, ломал его с хрустом… И тут появился Брюнхвальд.

— Неплохо, — сказал ротмистр, глядя на тарелку, — а я с новым уловом.

— Спасибо вам, Карл, за ту ведьму, что у забора сидит. Она мне и нужна была.

— Я вам ещё четырёх привёз, — улыбался Брюнхвальд. — Что вы с ними будете делать?

— Четырёх? — Волков удивился, даже хлеб отложил.

— Ну, вы говорили о тех ведьмах из приюта, так вот, четыре из них хотели из города выехать. Подумал я, возьму их, а уж ведьмы они или нет, вы с попами решите.

281
{"b":"841550","o":1}