— До устья? — спросил князь.

— До устья, — кивнул Рус. — А там вдоль Дона тоже вниз и в степь. Посмотрим, как татары живут, а то давненько мы к ним не наведывались. Да, а на липецкое пепелище-то заезжать будем?

— Как-нибудь в другой раз, — решил князь.

Ехали трусцой. Спешить было некуда, да и силы себе и коням берегли. В глубокую осень дни коротки, начало смеркаться. До устья Воронежа было рукой подать, но уже почти стемнело. Остановились у подножья высокого обрывистого берега Воронежа.

— Давайте между холмов укроемся, там безопаснее и теплее, — предложил Силай.

— Да нет тут татар, — махнул рукой Рус. — Левый берег широк, болотист, там дальше лесок и тута на горе лес, а татарва лес не любит, сторонится его. Сворачивайте, щас костёр разведём, погреемся, воды вскипятим и потрапезуем.

Свернули, выбрали удобное место. Конь и Вепрь пошли за дровами, а Рус занялся лошадьми: дал овса и воды.

Князь Даниил поднялся на обрывистый холм, огляделся вокруг. Уже почти ничего не видно. Его друзья тем временем разожгли костёр, вскипятили воду, подогрели трапезу и позвали:

— Спускайся, княже!

Князь подошёл к костру, сел и сказал:

— Тут бы детинец поставить. Хорошее место для города.

— Так и позволят нам тута детинец ставить! — усмехнулся Рус.

Даниил вздохнул:

— Да больно уж удобное местечко для крепости. И почему раньше никто из князей не догадался город здесь поставить? Смотрите, какой обрывистый берег Воронежа.

— А по бокам?

— Что — по бокам?

— По бокам уязвимо.

— Уязвимо, — согласился князь.

— А там степь, — показал Рус на левый берег реки, — постоянная опасность — вот потому и не возвели тута кремник. Лесов-то настоящих здесь нет. Вот у нас могуч Воронежский лес, под Липецем. В его тени и стояли три наших родных детинца: Липец, Онуз и Воронеж. Помню, отец мой Кунам рассказывал, что когда Курск татары сожгли и курских князей перерезали, то и до Рыльска потом добрались. Курские князья гордыми были и воинственными, за что и поплатились. А рыльский князь Олег не стал сопротивляться и из своего родового Рыльска дал деру сюда, на Воронеж. Вон на том обрывистом холме хотел детинец поставить, людей своих, оставшихся в живых, из-под Рыльска позвал, стал лес заготавливать. Но Ногай его и отсель так турнул, что Олег вдоль Дона до самой Сосны без оглядки утемёхал. И только там ему поселиться разрешил сначала князь Святослав Липецкий, а потом и Орда ярлык на елецкое княжение дала. Но Олег Елец не стал восстанавливать, не его это город. Он Ольгович, и потому претендент из рода Ярославичей мог появиться, из тех же ваших князей Липецких. И Олег сдвинулся с Ельника на Воргол, стал князем Воргольским, не забывая для пущей важности, что он и Рыльский, хотя от Рыльска, как и от Курска, одни руины остались.

— Да знаем мы эту историю, — кивнул Даниил. — И что, раньше здесь никакого селения так и не было?

— Почему не было? — пожал плечами Рус. — Тут недалече, на Дону, у семи лук город был. Наверно, мелкое, удельное донское княженье или просто сторожевая крепостица князей Елецких либо Липецких. Но навряд она уцелела, коли даже Воргол с Липецем, Онузом и Воронежем татары спалили. Рязань уж как далеко от степи, и ту разорили, и князья Рязанские живут теперь в Переяславле Рязанском. Как ещё Пронск-то держится. Короче, место тут для кремника подходящее, но пока не время его строить. Вот наберётся Русь-матушка силушки, турнёт всю эту басурманскую нечисть подальше в степь, тогда и город построим.

— Воронеж... — тихо промолвил Даниил.

— Знамо, Воронеж, — кивнул Рус. — Ты ж у нас князь Воронежский!

Даниил грустно улыбнулся. Кажется, ещё совсем недавно нарёк его князем Воронежским любимый дядя, князь Святослав. Нарёк почти шутейно, но кабы не Ахмат, он стал бы со временем и князем Липецким...

— Ахмат! — изменился в лице Даниил. — Пока не прикончу его — не успокоюсь! Он всё у меня отнял: любимую жену, сына, родственников, княжество, сделал изгоем, казмаком!.. Довольно сидеть, други мои, пошли дальше!

— Успокойся, княже, — мягко проговорил Силай. — Ночь на дворе. Утром до Дона доберёмся — и двинем в степь.

Даниил опомнился и только вздохнул: понял, что чушь сморозил — кругом темь, да притом непогода опускается, ветер завывает. Съев кусок обжаренной на костре телятины, обжигаясь, испил кипятку и стал укладываться спать со словами:

— Ну, попробуем, что за постель эта бурка...

Натянув посильней на голову шапку и подложив вместо подушки седло, князь лёг на одну полу бурки, а второй накрылся. Угревшись, в полудрёме прошептал:

— Хороша постель, ничего не скажешь...

Первым проснулся Рус, выбрался из-под заметённой за ночь снегом бурки. Увидев одного из хозяев, начали ржать кони. Поднялись и остальные казаки. Хотя было ещё темно, но заря слегка брезжила розовым цветом. Снег уже не падал, высоко над землёй висели сплошные серые облака, не дававшие разгуляться морозу. Правда, под сапогами уже поскрипывало.

Снова развели костёр, слегка потрапезовали и, оседлав коней, вдоль берега Воронежа тронулись в дорогу.

— Нам бы на ту сторону перейти, — посоветовал Рус, — пока мороз держит лёд. И Воронеж тут куда уже, чем в устье.

— Ну поехали, — согласился князь.

— Спешимся, — велел Силай. — Лёд ещё не толстый, может не выдержать.

Все спешились и повели коней в поводу. Лед действительно был достаточно тонок, потрескивал, разбрасывая в стороны нити трещин. Кони испуганно ржали, но не взбрыкивали, и скоро путники оказались на левом, луговом берегу Воронежа. Снова попрыгали в сёдла, достигли устья реки и вдоль левого берега Дона потрусили вперёд. И вдруг...

И вдруг увидели полон, примерно из полусотни человек, который вели из степи к Дону десятка два конных татар. Заметив русских, татары закричали:

— Казмаки!.. — И половина их поскакала вперёд.

— Не посрамим Земли Русской!.. — Князь Даниил выхватил саблю и намётом пустил коня навстречу противнику. За ним — остальные.

То ли татары не ожидали от них такой прыти, то ли именно эти вояками были слабыми, но в первой же стычке они потеряли пятерых, двоих из которых сразил Рус.

Татары растерялись и, неловко отбиваясь, бросились наутёк, вопя что-то по-своему. Разобрать можно было лишь два слова: «казмаки» и «Сухэ».

— Сухэ? — взревел Вепрь. — Где он?!

Ободрённый тем, что сражается с разорителями Керженца, Вепрь кинулся в погоню и увидел Сухэ — тот был уже далеко.

— Стой! — крикнул брату Конь, но Вепрь никого не слышал. Коня же остановил окрик Руса:

— Куда ты? Татарские кони резвей наших! Не догнать!

— Опять же дурак пропадёт! — чуть не заплакал Конь.

Беглецы скоро скрылись. Казаки подъехали к их брошенному обозу. На подводах было много награбленного добра, а рядом испуганно жались связанные пленники, в основном женщины и дети.

— Вы кто? — спросил князь.

Полонянники молчали.

— Видать, не наши, — смекнул Силай. — Эй, знает кто по-русски?

— Я знаю, — отозвался пожилой мужик.

— Кто вы? — повторил князь.

— Буртасы[8], мокшане, есть и русские.

— А что невеселы? — хмыкнул Силай. — Мы ж вас освободили.

Мужик вздохнул:

— А что веселиться? От татар вы нас отбили — это хорошо, пуще татарской неволи ничего не бывает. Но ведь и вы не отпустите, закабалите. Оно, конечно, русская неволя несравнима с татарской, но и у вас в холопах ходить невелика радость.

— Зря вы так, — покачал головой Даниил. — Мы вас отпустим, только куда вы в зиму пойдёте? Пока до дома доберётесь, перемёрзнете.

— Правда твоя, добрый человек, — согласился мужик. — Но что делать? А вы-то сами куда направляетесь?

— Мы дальше в степь, догонять этих разбойников! — заявил Конь.

Силай неодобрительно поморщился:

— Ищи теперь ветра в поле. Возвращаться надо, люди помёрзнут.