Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Так ты поедешь со мной, Афоня? — посмотрел на младшего брата Севастьян.

— Поеду.

— А ты, Игнат?

— Пока погожу. Дорогу на Дубок я знаю, но немного повременю. Да и вот о чём думаю: может, мы с Козьмой успеем перехватить Рвача?

— Ох, вряд ли, — с сомнением подёргал себя за бороду Севастьян. — Хитёр! И ежели в лесу не сдохнет — беды вам не миновать.

— Не каркай! — отмахнулся Игнат. — Там видно будет, а пока, как говорится, утро вечера мудренее. Пора спать.

— И нам пора, Василий, — повернулся к товарищу Севастьян.

— А разве вы у меня не переночуете? — удивился Козьма.

— Некогда нам ночевать! — покачал головой Севастьян. — Поедем. По краю леса поскачем, может, где на Рвача наткнёмся. Верно, Ильшат? — глянул с улыбкой на Василия.

— Верна сказала, верна сказала! — пробасил Шумахов.

— Вот и ладно, — кивнул Севастьян. — Афанасий, с нами?

— Конечно! Пойду готовить коня в путь.

— А жене что скажешь?

— А ничего. Пускай спит и ждёт из похода мужа.

— Не, так нельзя! — укорил брата Игнат. — Зайди и скажись. Зачем же её волновать?

Афанасий прищурился, малость подумал и кивнул:

— Ладно. Скажусь...

Через час трое всадников выехали из ворот Воргола. Прорыскав полдня по лесу и никого не обнаружив, они ускакали в Дубок. Там встретили Пантелеймона с Кириллом и сказали, что родственников их не нашли.

— А их и князь не найдёт, — пожал плечами Пантелеймон.

Глава десятая

— ...Ох-х, не дойду!.. — с великим усилием передвигаясь от дерева к дереву, стонал Рвач. Голова его не держалась на плечах, а ноги волочились, загребая мёрзлые пожухлые листья. — Не дойду... — Он протянул дрожащие руки к ближайшему дубу, но не устоял и рухнул, потеряв сознание...

— ...Гля, Савелий, человек! — воскликнул Матвей.

— Он, должно быть, мёртвый... — Савелий склонился над телом. — Мёртвый боярин.

— А почём знаешь, что боярин?

— Да я видал его в Ворголе возля князя.

— Погодь-погодь! Давай расстегнём ему рубаху. — Обнажив грудь Рвача, Матвей припал ухом к сердцу, прислушался. — Стучит. Неровно, однако стучит. Свяжем носилки и перетащим его к себе в Чернолес, не пропадать же человеку. Да и звери голодные напасть могут.

Мужики перенесли чуть живого Рвача в хату Савелия в сельце Чернолес, что ютилось в дремучем чёрном лиственном лесу у самого истока речушки Семенёк, правого притока Красивой Мечи.

Рвач долго не приходил в себя, и ему с трудом удавалось вливать в рот целебные травяные настои. Затем Рвача перенесли в отдельную горницу более просторной избы Матвея, где жена Матвея Варвара стала готовить специально для больного лёгкую жидкую пищу, которую тоже вливали ему в рот.

И Варвара, и Матвей ухаживали за Рвачом, как за ребёнком, но время шло, а он всё не поправлялся. И тогда Матвей решил позвать Чернавку — древнюю старуху ведунью, которая жила в самой чаще, на болотах. Никто не знал, откуда она родом и какое её настоящее имя — Чернавка да Чернавка. Старуха укрывалась от холода, дождя и зноя в полуразваленной избушке, питалась ржаным хлебом, капустой, корешками лесных растений и плодами кустарников и деревьев. Когда её приглашали к сытному столу, отказывалась, довольствовалась лишь поданным хлебом. Но лечила хорошо, многих отвела от безвременной кончины.

Начала она лечить и Рвача, и «воргольский боярин», как прозвали его жители Чернолеса, розовел на глазах, и было видно, что к нему возвращаются жизненные силы. Однако особого усердия в лечении старуха не проявляла. Она сразу с какой-то опаской глянула на больного, а Матвею однажды шепнула:

— Нехорошего человека принёс ты в дом.

— Но не бросать же его было в лесу на съеденье зверям?! — оторопел Матвей.

— А он сам хуже лютого зверя! — проскрипела бабка. — Я вижу его чёрную душу...

— Да ты его небось знаешь?

— Не знаю, но сердце меня никогда не обманывало, оно чует его нутро гнилое. Хуже зверя этот человек... — упрямо твердила знахарка. — Да и не человек он вовсе! Дьявол во плоти человеческой! В груди заместо души тёмное пятно вижу. Исчахла душа твоего боярина давным-давно, завистью, злобой и всякими злыми делами загублена!

— Да ну тебя, бабушка, хватит на немощного напраслину возводить! — вспыхнула Варвара. — Кто б ни был, он больной, и не по-христиански было б оставлять его в лесу. Бог не простил бы нас за это. А ежели он действительно бездушным окажется, то Иисус Христос нас в беде не оставит, Пресвятая Богородица заступится! — перекрестилась на святой угол Варвара.

Но, придя на другой день, Чернавка снова заговорила с Матвеем о его госте.

— Помнишь, давеча поведала я тебе об этом человеке нехорошее?

— Конечно, помню. И что с того?

— А то, что я ночью во сне проглядывала, а утром на водичке просматривала, на хлебушке да на сольце выведывала — и открылось мне, что беду этот боярин в ваш дом принесёт. Где ваши с Савелием сынки?

— В Ворголе князю Олегу служат, — удивился вопросу Матвей. — А что?

— Да ничего, — опершись на палку и сгорбившись, загадочно покачала головой Чернавка. — Только сдаётся мне, что не служат они больше воргольскому князю, а от этого человека и им, и вам с Савелием худо будет. В нём опасность таится. Её, правда, можно избежать... но трудно вам придётся.

Он скоро откроет глаза, — вещала Чернавка, — и начнёт поправляться. Но благодарности не ждите — не получите.

— Да не из-за благодарности приютили мы его! — вконец расстроился Матвей. — Мы просто по-божески...

Когда бабка ушла, Матвей рассказал Варваре о словах ведуньи и взял шапку.

— Пойду с Савелием погутарю. Может, надо будет в Воргол съездить, про сынов разузнать?

— Сходи, Матюша, сходи! — закивала испуганная Варвара.

Савелий жил рядом, и они с Матвеем были очень дружны. И сыновья их росли — не разлей вода. Правда, Кирилл Савелия был на три лета постарше Пантелеймона, однако это не мешало их дружбе. И служить князю Олегу Воргольскому ребята вместе ушли: Кирилл дождался возмужания Пантелеймона. И вот Матвей пересказал Савелию предостерегающие речи Чернавки.

— Она многое знает... — В нехорошем предчувствии заныла у Савелия душа. — Поедем в Воргол, брат, поедем.

— Да мне ж за больным ходить надо, — вздохнул Матвей. — Может, ты один?

...Воротился Савелий из Воргола с дурными вестями. Князь Олег уехал в Орду, а Пантелеймон с Кириллом с тех пор пропали, и никто про них больше не слыхивал. Одни говорят, что оба князя в Орду сопровождают, другие — что нет, но где находятся сейчас, не известно.

Мужики разговаривали, и в это время очнулся Рвач. Через тонкую дощатую перегородку он вдруг услышал ненавистные имена. Сначала Рвач подумал, что находится в Дубке, у князя Александра. Однако, когда речь зашла о нём самом, догадался, что не в Дубке он, а где-то ещё, и, несмотря на недельное беспамятство, ясно представил своё положение. И хотя шея болела уже не так, беспокойство не покидало.

Нет, он не в Дубке — но почему люди за стеной говорят о его недругах? Это страшно тревожило Рвача.

И лишь услышав «наши сыновья», предатель всё понял.

«Я у врагов! — испугался он. — Но почему меня не убили, а даже ухаживают за мной? Может, вылечат — и убьют? Надо как можно дольше притворяться хворым!..»

Когда собеседники подошли к постели больного, тот страдальчески всхрапнул.

— Во, Савелий, видал? Захрапел, бедолага! Знать, жить будет...

Глава одиннадцатая

— Кирилл, поехали в Ярославы! — уже который день долдонил Пантелеймон. — Болит у меня душа, не могу ту девушку забыть. Полюбил я её, понимаешь или нет?

— То-то гляжу, весь высох! — не то в насмешку, не то всерьёз отвечал Кирилл.

Пантелеймон обиделся: повернулся и пошёл прочь.

— Ну и ладно! Обойдусь без твоей помощи!

— Да постой ты! Постой! — крикнул Кирилл. — Надо ж у Семён Андреича отпроситься. Без его ведома отлучаться нельзя.

16
{"b":"672037","o":1}