— Козя, да за что ж тебя так? — в голос зарыдала жена Козьмы и упала без чувств. Дети Козьмы и Игната истошно закричали. Козьма, гремя цепями, кинулся было на родные голоса, но стража грубо оттолкнула его.

И вдруг жена Игната, выхватив из-под зипуна сверкающий булатной сталью нож, отчаянно бросилась к князю. Но один из гридней, недолго думая, ударил её мечом по голове. Женщина рухнула замертво. Толпа ахнула и попятилась.

Приступили к казни. Начали с Игната, который всё смотрел куда-то вдаль, словно надеясь на помощь Севастьяна и Афанасия. Палач сорвал с Игната одежду и поставил его на колени. Подошёл священник и прочитал молитву. Игнат, истово крестясь и глядя в небо, повторял её. Потом палач достал из углей горящего костра раскалённые щипцы и, прислонив их к спине несчастного, вырвал кусок мяса. От воплей Игната обезумел и Козьма. Он яростно бросился на помощь брату. С цепями на руках Козьма с удесятерённой силой сумел раскидать опешивших стражников, однако палач не растерялся: схватив молоток, одним ударом раскроил ему череп, и Козьма, даже не охнув, упал на помост.

Жена его, пришедшая было в сознание, снова впала в беспамятство, а палач продолжил своё кровавое дело: совал щипцы в огонь, раскалял их докрасна и вырывал из тела Игната куски плоти. В морозном воздухе стоял запах жареного мяса.

Видя, что Игнат ни на что не реагирует, палач взял молоток и начал дробить его кости. Но Игнат уже не ощущал боли, и напрасно пытались отлить его ледяной водой: душа покидала тело. Олег нахмурился и приказал обезглавить преступника...

Когда возвратились в хоромы, князь спросил Рвача:

— Ну что, доволен?

— Доволен-то доволен, — осторожно промолвил Рвач, — но надо ещё и этих, из Чернолеса, сюда доставить. По вине их сыновей меня чуть не угробили в Дубке. Да, ведь ты же, княже, не знаешь, что Пантелеймон с Кириллом повинны в смерти твоего верного слуги Ефима...

— Поймать! — отрывисто гаркнул Олег.

— Не горячись, княже! — покачал головой Рвач. — Где ж их ловить-то? Да они и сами к нам придут. Узнают, что родители у нас, и придут.

— Так берите стариков немедля!

Рвач и остальные бояре опрометью выскочили из палаты, оставив с Олегом княжича и Ермолая.

Рвач со своими холопами и десятком княжеских дружинников как снег на голову явился в Чернолес.

— Здравствуй, ну вот я и вернулся, — с недоброй улыбкой приветствовал он Матвея.

— Доброго здравия, Ефим Матвеевич, — почуяв неладное, осторожно кивнул Матвей. — Что хотел?

— Одевайся, в гости ко мне с Савелием поедете.

— Да я как-то в гости не собирался, — всё ещё не до конца осознавая смысл слов боярина, промолвил Матвей. — Много дел дома. Как-нибудь в другой раз...

— Слушай, ты не понял! — холодно улыбнулся Рвач. — Вас не я приглашаю. Вас приглашает сам князь Воргольский и Рыльский, а он редко смердам такую честь оказывает. Считайте, повезло.

— Да ты что, Ефим Матвеевич? Да не поеду я! — попытался всё же отказаться старик.

— Ефим Матвеич, куда Матюшу забираешь? — вытирая о передник мокрые руки, вмешалась в разговор вышедшая из кухонной Варвара. — Он ведь никуда не собирался...

— Не собирался, да князь собирает, — ухмыльнулся предатель. — Одевайся, Матвей, живо! Не дожидай, пока силой потянут!

— Да что он плохого тебе сделал, чёрт окаянный! — запричитала Варвара. — Он же тебя от лютой смерти спас!

— Спас, чтоб потом сдать разбойнику Александру на посрамление и расправу? — ощерился Рвач.

— Какому такому Александру? — не поняла Варвара. — Не знаем мы никакого Александра! Ты что, Ефим Матвеевич, нас в разбойники записал? Отъелся на наших харчах, а теперь и спасителей съесть норовишь!

— Но-но, полегче! — угрожающе шагнул к женщине Рвач. — Ты меня куском не попрекай! А ну, ребята, волоките его в сани! — скомандовал, указывая пальцем на Матвея.

— Не отдам Матюшу! — заголосила Варвара. — Господи, да за что ж это нам такое наказанье?! Не трожьте мужика! Он ни в чём не виноват!

— Оттащите бабу! — зло рыкнул Рвач. — Держите её в доме, пока не увезём этого татя. Вяжите его!..

— Креста на тебе нету! — продолжал кричать, уже на улице, Матвей. — Ведь я ж за тобой как за дитём ухаживал! Что же это, Савелий, получается? — увидел он тоже связанного друга. — Мы его, считай, мёртвого выходили, а он в благодарность нас на княжеский суд везти вздумал! А в чём наша вина? В чём?!

— Замолчи ты! — Рвач толкнул Матвея в спину, и тот упал в сугроб, расцарапав до крови лицо о ледяную корку. — В сани их! — заорал на холопов. — И привязать там, как овец!..

— Верно нам Чернавка говорила... — с запоздалым сожалением вздыхал по дороге Савелий. — Тёмный это человек! Змеюку подколодную пригрели на груди. Не надо было нам его брать!

— На всё Божья воля... — уронил слезу Матвей.

Уже в сырой и вонючей темнице от сидевших там узников Матвей с Савелием узнали о жестокости князя Олега.

— Нас всех ждёт лютая смерть, — донёсся чей-то дрожащий голос из мрака. — А вас посадили, чтоб выманить сюда сынов ваших, которые теперя князю Александру служат, и коли это удастся, казнят и вас, и их тоже.

— Откудова знаешь?!

— Да уж знаю. Я боярина Рвача холоп, я много знаю, за то и сам сюды попал...

— Что же делать, Савелий? — заволновался Матвей. — Нельзя допустить, чтоб Пантюха с Кирюхой влипли! Надо бежать!

— А как? — хмыкнул Савелий.

— Пока не знаю...

В тёмной засветился огонь.

— Эй! Которые тут из Чернолеса? На выход!..

Пантелеймон с Кириллом из Ярослав возвратились поздно. Их встретил бледный Семён-рудокоп.

— Все с ног сбились, вас разыскивают. Семён Андреевич кличет, говорит, что ваших отцов Рвач увёз в Воргол, а князь Олег хочет их на вас обменять!

Кирилл мрачно взглянул на друга:

— Ведь говорили же им, уходить надо. Нет, упёрлись, как... И что теперь делать?

— Сдаваться, — не колеблясь ни мига, молвил Пантелеймон.

— Ладно. Горячку пока пороть не будем, — вздохнул Кирилл. — Поехали к Семёну Андреевичу, может, что и придумаем.

— Беда пришла, ребята, — прямо с порога чуть не виновато заговорил Семён Андреевич. — Князь Олег жаждет вашей крови...

— А матушек он тоже забрал? — перебил Кирилл.

— Не знаю.

— Если нет, то их надо увезти из Чернолеса в безопасное место! — заволновался Пантелеймон. — Мы, Семён Андреевич, поедем...

— Погоди! — осадил его боярин. — В Чернолес уже уехали мои люди. Надо думать, как вызволить из плена ваших отцов. Я сейчас к князю Даниилу, будем советоваться.

Князь Даниил, расстроенный известием о казни братьев Хитрых и пленении родителей Пантелеймона и Кирилла, хотел было трубить общий сбор и выступать против супостата, однако Семён Андреевич и Севастьян Хитрых его остановили. Последний предложил снарядить небольшой отряд человек в тридцать, чтобы, появившись у стен Воргола, вызвать на переговоры князя Олега или Рвача и предложить им выкуп за отцов дружинников.

— Хотя это вряд ли удастся, — почесал бороду Севастьян, — но попытаться можно. Я сам готов идти под Воргол.

— Хорошо, — согласился Даниил. — Но будь осторожней, не поймайся на какую-нибудь уловку Олега. И береги людей.

— Я понял, княже, буду начеку...

Не за горами уже была распутица. С запада подул тёплый ветер. Снег всё рыхлел и рыхлел. Севастьян, увидев стены Воргола, остановил отряд и подозвал Пантелеймона с Кириллом.

— Нужно объехать вокруг города. Может, как-нибудь удастся проникнуть за стены и освободить ваших отцов. Ну-ка разведайте, да на рожон не лезьте и смотрите не попадитесь. С Богом!..

Однако, как ни осторожничали парни, сторожа на стенах детинца их не только увидели, но и угадали.

— Ефим Матвеевич! — прибежал один к Рвачу. — Там сыновья стариков из Чернолеса, аки тати, вдоль стен ползают!

— На брюхе? — удивился Рвач.

— Нет, на конях.