— Он у Порфирия Пантелеевича.
— У этого разбойника? — привстал на локтях хозяин. — Так это он на меня татя наслал?
— Нет, — отрицательно помотал головой Пров.
— А кто же?
— Хозяин... Там что-то пока непонятно. У ушкуйника, похоже, у самого с этим чужаком нелады. Сперва они брань промеж собой устроили — чуть не порезали друг друга. Потом вроде помирились и о каком-то князе речь повели.
— Каком князе?
— Не знаю.
— Так узнай! — снова повысил голос купец.
— Там Сильвестр остался. Он с ушкуйниками дружит и всё выведает. Да вон уже бежит! — выглянул в окно Пров.
Через минуту в покои ввалился запыхавшийся Сильвестр. Немного отдышавшись, вымолвил:
— Разбойника этого звать, прости Господи, Конь. Он скоро с ушкуйниками в Торжок отбывает, и взять его нет никакой возможности.
— А что же у них за дела? — Порфирий Платонович встал с постели.
— Коли я верно понял, замятия какая-то в каком-то Керженце приключилась, — пояснил Сильвестр. — Князя Елецкого али Липецкого не то поймали, не то убили Никодим с Козьмой и Фомой, а Конь приехал в Новгород разбираться и спрос чинить с Порфирия Пантелеевича...
— Кстовский Никодим? — перебил купец:
— Ага. А ещё про какого-то Трофима гутарили.
— Трофим... Липец... — задумался купец. Поднял голову: — В Липеце у меня живёт и товар ищет дружок один, Рвачом зовут. А Трофим не из Юрьева-Повольского часом?
— Из него.
— Это Трофим Игнатич... Они что, убить его хотят? — насторожился Порфирий Платонович.
— Да не, — замотал головой Сильвестр. — Убить или споймать они хотят Никодима и перемётчиков Козьму с Фомой.
— Так-так... — снова призадумался купец. — Ладно! Поезжайте оба к Трофиму, предупредите его об опасности и обмозгуйте там вместе, как выловить и доставить сюда этого жеребца проклятого!
— А может, его убить? — глянул на хозяина Пров.
— Слишком легко отделается, — процедил сквозь зубы купец. — Да, чуть не забыл. Что там во Пскове? Князь Довмонт согласен на моё предложение?
— Нет, — буркнул Пров.
— А почему?
— Он сказал, что присягнул народу псковскому и клятву свою не нарушит.
— Вот литвин поганый!.. Ладно, езжайте. А когда воротитесь, мы и с Довмонтом посчитаемся.
Глава восьмая
Сильвестра и Прова в хоромах Трофима не ждали. Да их сначала вообще не хотели во двор впускать.
— Мы от Порфирия Платоновича! — до хрипоты орал Пров. — Открывай, кобель цепной!
— Сам кобель блудливый! — вопил в ответ сторож. — Лаешься на чужой двор!
— Открывай! Мы от Порфирия Платоновича! — не унимался Пров.
— Ещё один Порфирий сыскался! Ходют тут всякие, добрым людям житья не дают! — не унимался и сторож. — Не пущу! Никого пускать не велено!
К доносившемуся со двора шуму прислушался Трофим и, различив в перебранке имя Порфирия Платоновича, подумал: «Ещё и этих нелёгкая несёт. — Вздохнул: — Небось товар требовать припожаловали», — и приказал провести гостей в хоромы.
Посланцы Порфирия Платоновича ввалились в гостевую палату, и Пров грубо сказал:
— От хозяина срочное дело, а твои псы не впущают!
— Садитесь, садитесь, а то в дороге, чай, запалились, — засуетился Трофим. — Может, потрапезовать желаете?
— Некогда нам трапезовать! — отрезал Пров. — Были у тебя люди Порфирия-ушкуйника?
Трофим вздрогнул:
— Да не только люди, и сам наведывался.
— А был с ним мужик по имени Конь? — насторожился Пров.
— Был, а что?
— Порфирий Платонович велел его споймать и сказал, чтоб ты помог нам в этом деле.
Трофим всплеснул руками:
— А как я помогу? Он же с атаманом Порфишкой мается, а это такой душегуб!
— Да вот то-то и оно, — почесал затылок Пров.
— Знать, сильно этот Конь вашему хозяину насолил? — поинтересовался Трофим.
— Сильно, — кивнул Сильвестр.
— Ну ловите, ловите... — Трофим поднялся с лавки и крикнул: — Панкрат! — Принеси гостям чего-нибудь поесть.
— В трапезную?
— Сюда. Пускай тут едят.
Холопы принесли еду, и Пров с Сильвестром начали уплетать за обе щеки. А Трофим задумался.
«И эти ищут Коня. Видать, натворил делов и у Порфирия Платоновича керженятник, раз тот велел его на казнь доставить... Показать им дорогу? — поднял на гостей отсутствующий взгляд Трофим. — Надо бы показать... А вдруг атаман Порфишка споймает этих находников и они на меня ткнут? Он же тогда живым в землю закопает... И не показать нельзя: купец Порфишка тоже зверь зверем, голову оторвёт... Вот же неладная возьми!.. А может, сразу двух зайцев убить? Показать этим дорогу на Керженец, а к ушкуйникам Панкрата послать, чтобы упредил об опасности. Атаман схватит и казнит гостей, и с меня подозрение снимется...»
Трофим поднялся.
— Ты что? — вскинулся Пров.
— Трапезуйте, трапезуйте!
— Да мы уже.
— Тогда отдохните, пущай трапеза уляжется.
— Некогда отдыхать! — возразил Пров.
— Пождите, пождите, я распоряжусь...
Трофим вышел из палаты, нашёл Панкрата и объяснил ему суть задания. Холоп убежал, а Трофим побродил в раздумье по хоромам, затягивая время, вышел во двор. Через полчаса кликнул холопа Фрола и велел ему показать новгородцам дорогу на Керженец.
Глава девятая
Когда ушкуйники выехали из Юрьева-Повольского, у Коня появилось какое-то странное предчувствие. С одной стороны, он радовался скорой встрече с молодой женой, а с другой — чего-то боялся, в душу засела тревога за близких. Он всё время вырывался вперёд, а потом останавливался и нетерпеливо поджидал спутников.
— И куда гонишь так? — догнав Коня, спросил Порфирий. — Ах, да! К молодке под бочок невтерпёж?
Конь отвернулся с обидой.
— Надо было на ушкуе до Керженца плыть, — заметил Аристарх.
— Тогда бы Конь слюной весь извёлся! — рассмеялся Савватей.
— Хватит ржать! — рыкнул Порфирий. — Это вам ни до чего дела нету!
— Што-то дымом тянет, — заметил поравнявшийся с атаманом Ипат. — Лес горит?
— Далеко до Керженца? — спросил Коня Порфирий.
Парень побледнел:
— Недалеко, и чует сердце беду... Боюсь, Керженец то горит.
— А может, лес?
— Какой лес?! — зло подстегнул кобылу Конь. — Точно, Керженец опять горит!..
Всадники перешли на галоп. Чуя впереди неладное, лошади храпели. Когда отряд вырвался на поляну, где стояла слобода, то вместо неё Конь и его товарищи увидели только обугленные головешки и зияющий чернотой выгоревший лес. Едкий дым с запахом палёного мяса слезил глаза и свербил в носу.
— Кто напал? — заметался Конь. — Где жинка моя? Где братья?..
Никто не откликался. Кругом стояла мёртвая тишь. Даже птичьих голосов не было слышно: они все в испуге разлетелись подальше от пожарища.
Ушкуйники спешились, понуро сняли шапки, а Конь сел на траву и, потупя в землю взор, замолчал. Сидел он долго, и никто его не трогал, не торопил. Из леса вышел обгоревший, весь в язвах и копоти, человек.
— Ко-о-онь, Конюшка-а! — протянул он.
Конь тяжело поднял голову:
— Ты кто?
— Конюшка, родной, не угадал?!
— Не угадал...
— Да я ж Пыряй!
— Пыряй! — вскочил и кинулся обнимать мужика Конь.
— А-а-а! — заорал Пыряй. — Я ж весь обожжённый, больно!
Конь вздохнул:
— Прости. Присядь на пенёчек, расскажи, что случилось, кто напал на Керженец?
— Татары.
— Татары?! Да они ж сюда на ходют!
— Пришли вот...
Конь посмотрел на атамана:
— Татары одни дорогу не нашли б. — Опять повернулся к Пыряю: — А русские промеж них были?
— Один был, — кивнул Пыряй. — Он и в первом налёте участвовал, и щас опять припожаловал.
— Как его звали: Козьмой или Фомой, не слыхал? — напрягся Порфирий.
— И не Козьмой, и не Фомой. Главный татарин Маркялом его называл. Маркел, стало быть...
— Ладно, — перебил Пыряя Конь. — А где Милка моя?
