— Как это — побить?! — опешил Козьма. — И кто, интересно, к Ермолаю пойдёт?

— Ты.

— Я-а-а! Да меня ж тогда заместо твово Демьяна сказнят!

— Как сделаем дело, со мной уйдёшь, Александру Ивановичу служить.

— Да ты очумел! — всплеснул руками Козьма. — Олег всю мою семью со свету сживёт! А у меня жена и пятеро мал-мала ребятишек!

Севастьян тупо посмотрел на брата:

— А что же мне делать?

— Не знаю, — растерянно прошептал Козьма, и вдруг взгляд его прояснился: — Слушай, завтра ночью в сторожу уходит наш Игнат!

— Так-так, — встрепенулся Севастьян. — И что?

— Ты у меня посидишь, а я утром схожу к брату и попрошу как-то помочь. Думаю, согласится.

— Пока ты к Игнату проходишь, — снова насупился Севастьян, — Дёмку казнят.

— Не казнят.

— Почём знаешь?

— Его в беспамятстве оттащили в темницу, — торопливо заговорил Козьма. — И князь приказал Ермолаю его вылечить, чтоб потом здорового порешить, при всём народе. Но он, Дёмка ваш, дюже крепкий оказался, говорят, уже пришёл в себя, встаёт и даже покрикивает на сторожу. Но казнить его пока не будут.

— Да почему ж?!

— Да потому, что князь ждёт какого-то гостя — знатного татарина али жидовина. Видать, показать ему хочет, как расправляется с врагами своими. Один мурза был уже тута, позавчерась уехал. Жирный такой, был не то с дочерьми, не то с жёнами — леший их знает, басурман этих! — махнул зло рукой Козьма.

— Ну ладно, — кивнул Севастьян. — Завтра вечером я снова приду, а ты уговаривай Игната от моего имени. Так, всё, засиделся, пойду к своим.

— К каким «своим»?! — изумился Козьма. — У меня ночуй. На хорошей постели поспишь!

— Нет, брат, не могу, — отрезал Севастьян. — Обещался к утру вернуться. Ждут меня...

И он тем же путём, но уже в сопровождении Козьмы, вернулся к ожидавшим его липчанам. А в тереме князя Олега тем временем развивались весьма неожиданные и совсем нежелательные для них события.

Долго ходил возле спальни Олега Воргольского стремянный Ефим, не смея разбудить князя для очень важного сообщения. За такие вести, которые он принёс, Олег в гневе мог и прибить, однако надо было что-то делать. И Ефим, шумно выдохнув, постучал в дверь.

На стук никто не отозвался. Постельничий оглянулся во мрак. Того татарина, что ли, позвать? Хоть и басурманин, но всё ж безопасней... И вдруг за окном раздался крик петуха.

— Чёрт бы тебя побрал! — выругался Ефим. — Что ж ты так спозаранку орёшь?

Однако за этим первым петухом послышались вперемешку звонкие, хрипатые и совсем грубые голоса других воргольских петухов. Ефим приободрился:

— Утро! Теперя можно будить князя, — и, уже громко, постучал.

— Кто там?

— Ефим, княже. Пора вставать!

— Чево надо в такую рань?

— Неотложное дело, княже.

— Какое ещё дело? — Слышно стало, как, нехотя поднимаясь, кряхтит князь. — Чево стряслось? — открывая дверь, сердито рыкнул он.

— Тама, — показал на дверь в коридор Ефим, — татарин. Он всё скажет.

— Какой ещё татарин? Зажги огонь и зови его сюда.

Видя, что князь не очень гневается, Ефим осмелел, зажёг свечу и побежал за ордынцем. Тот вскоре вошёл. Ефим застыл за его спиной.

— Кто такой? — строго спросил Олег.

— Нукер мурза Адыл, — отрывисто бросил татарин.

— Зачем здесь? Почему бросил хозяина? — возмутился князь.

— Нет. Не бросаль мурза Адыл, — так же отрывисто и чётко проговорил татарин. — У Дон-река на мурза Адыл нападала коназ Искандер Липский. Нас биль коназ. Мурза Адыл биль коназ. Его жена резаль, всех резаль, обоз грабиль и всех убиваль коназ Искандер, а я спасаль своя живота.

— Что ты несёшь?! — выпучил глаза Олег.

Ефим от страха совсем спрятался за татарина.

— Коназ Искандер Липский резаль мурза Адыл и поганиль его жена!

— Господи! — схватился за голову Олег. — Да этот Александр ещё хуже Святослава! Тот хоть татарские обозы не трогал. Убить! Убить его немедля! Ефим! Убей Александра!

Стремянный остолбенел:

— Да как же я его убью?..

— Мечом, ножом, стрелой — как угодно! Лишь бы мёртвый был! Позови Самсона! Где Самсон?

— Щас поищу, — попытался смыться от греха подальше Ефим.

— Нет, постой! — передумал князь. — Зови Ермолая.

— Тута он, в гриднице. Я мигом...

— Так вот откуда Демьян Шумахов узнал о гибели своей жены, — прошептал Олег. — Они разгромили обоз Адыла... Да, не сносить кому-то головы за мурзу от хана Телебуги. А ты почему живой? — накинулся на спасшегося татарина князь.

— Я? Я бежаль успель, — испуганно забормотал татарин. — Всех коназ Искандер резаль успель, я бежаль успель. Одын! — вздохнул он.

— А может, оно и к лучшему, — почесал затылок князь.

В окнах загорался рассвет. Петухи, оглашая округу, вовсю состязались в пении. В дверях показались Ермолай с Ефимом.

— Пленник очухался? — уставился князь на Ермолая.

— Не совсем, но на ногах вроде стоит, — пожал плечами знахарь.

— Он участвовал в разгроме обоза мурзы Адыла! — повысил голос Олег. — Сегодня же казним его на площади в присутствии этого бахадура. Пускай видит, как мы расправляемся с врагами Золотой Орды. А потом будем у хана Телебуги просить суда над разбойником Александром.

От этих слов у Ефима радостно заклекотало в горле.

— Сюда вести Демьяна? — спросил Ермолай.

— Зачем он тут нужен? Готовь его к казни, резать будем. Ефим, зови палача Гаврилу!

Ермолай ушёл, Ефим же остался.

— Ты что? — раздражённо глянул на него князь.

— Олег Ростиславич, — несмело заговорил Ефим. — А можно?.. Отдай мне Демьяна, я его сам сказню, отомщу за друга. Я лучше Гаврилы управлюсь. Гаврила пускай только чуток подсобит, а я всё сделаю как надо и как тебе заблагорассудится.

Олег махнул рукой:

— Мне всё равно. — И ушёл в покои.

Лучи ещё прячущегося за горизонтом солнца уже окрашивали небо в нежно-розовый цвет. Звёзды, закончив ночное бдение, зевая, прятались за небесный синий ковёр.

Сосед Козьмы Аникушка залез на крышу своей хаты, а через неё в голубятню и, озорно посвистывая, гонял голубей. «Вот кому делать нечего», — говорили соседи, глядя на бесполезную забаву Аникушки.

Козьма тоже давно поднялся, отделался по хозяйству и пошёл через площадь к брату Игнату. Игнат обряжался в воинский доспех, готовясь нести службу.

— Кудай-то ты собрался? — недоумённо уставился на него Козьма. — Тебе же в ночь караулить полонянника в темнице.

— Не знаю, что там стряслось, — отмахнулся Игнат, — но рано утром прибежал посыльный воеводы и велел идти на ворота. Мол, надо усилить сторожу, а то князь опасается вылазки какого-то врага. А пустую темницу ночью охранять вообще ни к чему.

— Как пустую? — оторопел Козьма. — А куда ж узников денут?

— А я почём знаю? — раздражённо ответил Игнат. — Можа, в подвал терема переведут. Да там опасный-то узник всего один, из Липеца. Остальные — так, дерьмо...

— Ну ладно, брат, пойду я. — Козьма направился к двери.

Однако Игнат, почуя неладное, крикнул:

— Да ты зачем приходил? Только чтоб узнать, где я службу нести буду али что стряслось?

— Потом скажу, — буркнул Козьма. — Я к воротам приду, ежели что. — И скрылся за дверью.

— Чевой-то с ним? — выглянула жена Игната Евдокия.

— А пёс его знает, — пожал плечами Игнат. — Странный какой-то нынче Козьма...

Красный диск солнца уже полностью выбрался из-за горизонта, заливая яркими лучами землю. Увидев дневное светило, всё живое засуетилось, засмеялось, запело. Лишь озабоченный Козьма бежал на стук топоров, который слышался со стороны площади возле княжеского терема.

— Что мастерите, православные? — спросил, тяжело дыша, знакомого плотника.

— Аль не знаешь, что тут лобное место? Плаху мастерим, чего ж ещё, — утирая пот со лба, ответил тот.

— А кого же князь казнить собирается?

— Пока не тебя, — усмехнулся плотник. — А много знать захочешь — сам можешь сюда угодить.