— То-то же, — опустил саблю Харалдай. — Дементий?

— Я!

— На конь! — скомандовал Харалдай и первым выбежал из шатра.

— Как только завяжется бой, — с опаской поглядывая вслед тысячнику, шепнул Ермолаю Олег, — сразу бежим домой, в Воргол. Будь наготове. Поставь наш обоз в хвосте войска. Я сперва верхом поеду рядом с Харалдаем, затею какой-нибудь неприятный разговор, и он меня прогонит. Я вернусь к вам, а едва битва зачнётся — мы сразу в бега. Татары и не заметят, не до нас им будет.

— Хорошо, — кивнул Ермолай. — Ты князь, как велишь, так и сделаем...

Демьян скрылся в лесу. Погони за собой он не чуял и скоро добрался до стоянки Кунама. Его встретил Тяпка с двумя товарищами.

— Дёмка! — расплылся в улыбке Тяпка. — Давненько тя не было.

— Погодь, не время любезничать, татары на пятках сидят, — тяжело дыша, ответил Демьян. — Где атаман? Разговор есть.

— Лады. Братцы! — повернулся Тяпка к своим ребятам. — Быстренько проскочите по следу Демьяна назад и проследите за движением татар, а я отведу гостя к атаману. Надо что-то делать. Не пропускать же поганых через наши владения.

— Угу, — кивнули его спутники и скрылись в лесу. Выслеживающий же Демьяна Дементий подумал, что незнакомцы пошли по его душу, и, углубившись в чащу, потерял их из виду. Долго кружил он по незнакомому лесу, прежде чем разыскал своих. Друзья же Тяпки нашли стоянку татар и даже прикинули количество воинов: около полутора тысяч. Поняв, что татары не намерены двигаться дальше ночью, вернулись к себе и доложили обо всём атаману.

— Велика сила... — задумчиво покачал головой Кунам. — И все конные, а что такое татарская конница — мы знаем. А нас сколько? И двух сотен не наберётся. В общем, объяснять вам не надо, на каждого из нас, пешего, приходится восемь всадников. Ну где тут справиться?

— А знаешь, атаман, — наморщил лоб Демьян. — Я как-то был в Успенской церкви на проповеди покойного, царствие ему небесное, преподобного игумена Зосимы, и запали мне в душу слова: «Нас немного, а враг силён, но Бог не в силе, а в правде». Отец Зосима сказал, что так рёк Великий князь Владимирский и Киевский Александр Невский. Я слова эти на всю жизнь запомнил. Так что, как бы враг ни был силён, его всегда можно одолеть, пусть не силой, которой у нас нету, а хитростью.

— Ты прав, конечно, — заметил Кунам, — но как схитрить? Надо подумать...

Долго думал атаман, подперев кулаком щёку. Потом поднял голову:

— Есть у меня план, но надо заманить поганых в лес.

— Заманить нетрудно, — откликнулся Демьян. — Человек десять наших верхом пусть ударят с тылу в татарский лагерь и напугают их как следует, а потом умчатся восвояси. Басурмане клюнут на эту приманку, кинутся в погоню, и тут мы их... Только не представляю, как с ними драться — мало же нас.

— А если они не клюнут? — засомневался атаман. — Это ж татары. Они сами хитры, как лисы.

Демьян возразил:

— Они подумают, что нападающие — люди князя Александра, а зная, что воинов у князя мало, особо осторожничать не станут.

— Может, ты и прав, — пожал плечами Кунам. — Ладно, действуем! Даю тебе четверых...

Демьян округлил глаза:

— Да мало, атаман!

— Хватит! — взорвался Кунам. Помолчал. — Ну хорошо, пятерых. Вы заманиваете татар на узкую дорогу в лесу. При погоне они выстроятся гуськом, а мы неподалёку от Волчьего ущелья повалим десяток дубов, чтоб перегородить дорогу, и с обеих сторон на деревьях, шагов за двадцать друг от дружки, посадим большинство наших людей. Вы перед самым завалом разбегаетесь, а мы по всей длине начинаем стрелять из луков сверху. Начнётся толчея, татары своих давить станут... Слушай, коли получится как задумано, мало им не покажется.

Демьян всплеснул руками:

— Да ты прирождённый воевода!

— Ну, воевода не воевода, но кое-что кумекаем, — повертел пальцем у виска атаман. — Всё, спать. Чуть свет ты — в татарский лагерь, а мы тут делом займёмся...

— Вон они, вон они, люди Алексашки! — показывая на проскакавших мимо всадников, закричал князь Олег, толкая в бок Харалдая.

— Догнать! — рыкнул тысячник, выхватывая саблю.

Поднялась добрая сотня татар и устремилась в погоню за смельчаками.

— Поднимай всех! Всех воинов, Харалдай! — аж затрясся Олег. — Они приведут нас в логово разбойника!

— А вдруг засада? — засомневался Харалдай.

— Да какая засада! — орал во всё горло князь. — Кому там засады устраивать? Поднимай!.. — Он, словно бесноватый, прыгал вокруг тысячника, чем окончательно вывел того из себя.

— Прочь, мерзкая душа! — со всех сил толкнул Олега Харалдай. Олег упал навзничь и остался недвижим, а Харалдай скомандовал своему воинству «на конь» и первым помчался вперёд.

Эта атака не была похожа на татарскую атаку. Ордынское войско больше смахивало сейчас на бесшабашную русскую ватагу, ведомую неопытным горячим вожаком. Такие ватаги обычно и проигрывали сражения — сперва Батыю, а позже другим ордынским военачальникам.

Князь же Олег, едва татары скрылись, сразу открыл глаза и побежал в шатёр. Холопы и Ермолай едва поспевали за ним.

— Все татары ушли? — был первый вопрос князя, едва запахнулся полог.

— Почти все, — кивнул Ермолай.

— Сворачивайте пожитки! — приказал Олег изумлённым его прыти холопам. — Быстро всё собирайте и — домой! Сначала в Воргол, а потом, по обстановке, может, и в Рыльск. Только быстро, быстро, пока басурмане не опомнились! Запрягайте сани! Ермолай, распоряжайся!..

Запряжённая в небольшие сани лошадь резво понесла князя Олега прочь от уже слышимого шума боя. Путь его, в сопровождении двух десятков вооружённых конных холопов, лежал на Воргол...

Татары, казалось, уже настигли пятерых смельчаков, как вдруг те в мгновение ока скрылись в чаще, а перед нападавшими выросла преграда из поваленных деревьев. Кони на полном скаку врезались в них, и передние всадники полетели в сугробы и на суковатые стволы, ударяясь головами и ломая себе кости. Через минуту в месте завала образовалось жуткое месиво из людей и животных, а тут ещё невесть откуда полетели стрелы, посылаемые невидимыми, но очень меткими стрелками, нанося огромный урон живой силе татар.

Началась невообразимая давка. Кони без седоков дико ржали и метались в ограниченном пространстве в поисках спасения, но тщетно. Конское ржанье, вопли и стоны обезумевших, ничего не понимающих людей огласили лес. Татарам казалось, что стрелы летят с неба.

Харалдай был в середине своего войска. Под ним пал сражённый стрелой конь, а другая стрела пронзила левое плечо тысячника. Он рухнул, с содроганием сердца думая, что его затопчут взбесившиеся лошади. Но верные нукеры подобрали тысячника, посадили на чужого коня и, прикрывая его щитами, стали пробиваться назад, сквозь плотную массу своих же воинов, где криками, а где и ударами сабель плашмя заставляя их расступиться и дать дорогу.

Оказавшись вне опасности, нукеры сняли Харалдая с коня и разорвали одежду вокруг торчавшей из плеча стрелы.

— Потерпи, господин, — поклонился Харалдаев лекарь и, отломив наконечник, дёрнул за оперение. Харалдай взвыл от боли и потерял сознание: из раны хлынула кровь. Лекарь смазал рану снадобьем, и скоро кровотечение прекратилось. Перевязав плечо, он стал приводить тысячника в чувство.

— Где войско? — был первый вопрос Харалдая.

— Бьётся с дружиной князя Александра, — ответил один из нукеров.

— А мой конь убит?

— Убит, господин.

— Дайте другого, я должен сражаться.

— В таком состоянии нельзя, — вцепился в уздечку лекарь, когда Харалдай с помощью нукеров всё же вскарабкался в седло.

Но вряд ли уговоры были б способны остановить тысячника, если бы вдруг не стали возвращаться мелкими группами его уцелевшие в кровавой сече воины. Харалдай всё никак не мог сообразить, что произошло. Он приказывал, грозил всевозможными карами дезертирам, но, наконец поняв, что битва проиграна, дал команду трубить отбой и возвращаться в лагерь. Несмотря на жгучую боль в плече, тысячник собрал в своей юрте уцелевших сотников.