— Татарка?! — ахнул Федот. — Наших девок тебе мало?
— Да я, бать, эту полюбил, — вздохнул Аристарх.
Федот покачал седой головой:
— Веры-то хоть нашей?
— Не нашей, но покрестим, — заверил парень.
— Во, тля! Что-то Антон к нам спешит, — вытянул шею к окну Федот. — Али случилось что?
— Какой Антон? — поинтересовался Аристарх, обсасывая кость.
— А ты забыл? Холоп Порфишкин, сынка которого я когда-то от смерти спас. Вот он с тех пор меня, коли что, обо всяких вещах упреждает.
В горницу влетел Антон да как заорёт:
— Беги, Аристарх! Беги! Люди Порфирия Платоновича за тобой идут! Хозяин велел тебя схватить!
— За что? — оцепенел Федот.
— Не знаю! — замотал головой Антон. — Всё, побежал, а то увидят — не сносить мне головы! — И выскочил из горницы.
Федот заметался из угла в угол:
— Спасайся, сынок, спасайся! Порфишка злое задумал!
— Чего это я из своего дома пойду? — фыркнул Аристарх. — Да и куда?
— Беги в Торжок, у нас ведь и там дом есть. А Порфишка зверь, он тебя со свету сживёт!.. — Отец выглянул в окно и побледнел: — Всё, поздно... А ну живо в клеть, там схоронись!..
Федот выволок сына из горницы за рукав и, протащив через сени, втолкнул в клеть и приказал запереться изнутри на засов. Аристарх запёрся и огляделся. На стене висел отцовский меч. Парень схватил его и вырвал из ножен, приготовившись встречать незваных гостей. Те не заставили себя долго ждать: шумно ввалились в дом, и старший грубо спросил:
— Где твой щенок?
— Ты это об ком? — нахмурился Федот.
— Об Аристархе. Где он?
— За товаром на Волгу уплыл.
— Он нонче возвратился.
— А я не видал.
— Брешешь, старый пёс! Дома он!.. — Пришельцы стали открывать все двери, толкнулись и в ту, за которой скрывался Аристарх.
— Нету его тама! — закричал Федот. — Да хоть бы и был, вам-то что надо?
— Не нам, а нашему хозяину! — отрезал старший. — Навались, ребята!.. — И от тяжёлых ударов дверь затрещала.
— Ну, холопьи шкуры! — рыкнул Аристарх. — Я вам покажу!..
Он отодвинул засов, и нападавшие толпой ворвались в тесную клеть. Двоих Аристарх ранил, но остальные накинулись на него, сбили с ног, обезоружили и, связав, поволокли к Порфирьевым хоромам.
— Тати! Разбойники! — кричал Федот.
— За что вы его?! — вопила мать Аристарха. — За какую провинность? Сыночек мой дорогой!..
— Аристарх! Аристарх! — плакала стоявшая рядом с нею Вазиха.
Но их никто не слушал. Аристарха бросили в телегу за углом и увезли.
— Ах, горе-то какое, ах, горе! — заламывала руки мать. — Что же нам делать, отец? У князя надо суда искать!
— Какого князя?! — огрызнулся Федот. — Наши князи только по полям друг за дружкой гоняются да татарам задницы лижут. А до Новгорода Великого им давно дела нету! Тьфу!..
— Тогда к посаднику иди!
— Баба ты неотёсанная! — ещё пуще разозлился Федот. — Он тем же Порфишкой и посажен. Разве он за нас заступится!
— А что ж делать-то?
— Я лучше к Прокопу Селяниновичу пойду, — встрепенулся Федот. — Он своим способом на Порфишку управу найдёт. Лучше любого князя и посадника на место его поставит.
Глава двенадцатая
Порфирий Платонович был купцом тёмного доходу. Сам он почти не выезжал из Новгорода Великого, но богатства текли к нему широкой рекой. Щупальца его подручных доставали до самых окраин Руси и шевелились далеко за её пределами, доходя даже до Дербента.
Порфирий имел также вес в делах государственных, и без него не обходилось ни одно значимое событие в Новгороде, даже призвание князя или избрание посадника. И ему казалось, что достиг он такого могущества, что может безнаказанно похищать, пытать и даже казнить любого неугодного ему человека.
Под хоромами, в сырой клети, и томились эти самые неугодники. Там же учинялись допросы. Узников пытали при помощи различных приспособлений, в том числе и дыбы.
По случаю взятия Аристарха из тёмной были выдворены мелкие неслушники, которых ждала участь нелёгкая. Но — повезло. Аристарх с Панкратом интересовали сейчас купца куда в большей степени, и потому он велел гнать всех остальных взашей, чтоб не мешали.
Аристарха бросили на пол, не развязав, и он не мог даже пошевелиться. На спину сразу же влезли мерзкие голодные крысы. Аристарх похолодел, и вдруг скрипнула дверь, крысы бросились врассыпную, а в темницу с факелами в руках вошли несколько человек, среди которых Аристарх угадал Порфирия Платоновича и его известного на весь Великий Новгород душегуба Аполлинария.
— Подыми его, Полинарка! — приказал купец. — И избавь от лишних пут.
Аполлинарий, взяв за ворот, поставил Аристарха на ноги и убрал все путы, кроме ручных.
— Ну, Аристашка? — сел на лавку напротив узника купец. — Пошто ты убил моих верных слуг Сильвестра и Прова?
«Во... — обомлел Аристарх. — Я только до Новгорода добрался, а он уже знает... Да кто ж доложил-то? Ну, влип... Говорил отец: беги — не послушался... Эх, в Торжке надо было со струга сходить... Сгноит меня теперь этот пёс, крысы в подвале сожрут...»
При воспоминании о крысах по телу Аристарха пробежала невольная дрожь, и Порфирий осклабился:
— Трясёшься, ушкуйная душа? Страшно? А ну отвечай!
— А ты кто, князь али посадник, чтоб я пред тобой отчитывался? — упрямо мотнул головой Аристарх.
Купец ухмыльнулся:
— Я хуже посадника, и отвечать тебе придётся.
— Лучше отпусти по-хорошему, — насупился Аристарх. — За меня Порфирий Пантелеевич от этого крысиного гнезда брёвнышка на брёвнышке не оставит!
— Погодь, и до твоего благодетеля-живодёра ещё доберусь! — заверил купец.
— Сам ты живодёр!..
— Аполлинарий! — вскочил Порфирий с лавки. — Подвесь его на дыбу!
Аристарха схватили и подвесили на дыбу руками за спину, вывернув плечевые суставы. Ушкуйник застонал от боли.
— Ну, скотина? — подошёл к нему купец. — С кем убивал моих ребят?..
Вообще-то Порфирию Платоновичу и так было ясно, кто убил Сильвестра с Провом, однако в голове его созрел план: обвинив Аристарха, добраться до своего тёзки-ушкуйника. Но для этого требовалось выбить из Аристарха признание в причастности к преступлению Порфирия Пантелеевича.
— Ничего я не знаю и никого не трогал, — твёрдо повторил Аристарх.
— Аполлинарий! — свирепо рявкнул купец. — Привяжи к ногам этого недоноска бревно и поддёрни повыше!
Холопы снова засуетились, привязывая дубовое вымоченное бревно, а Аполлинарий потянул за верёвку, вывернув плечи несчастного почти наизнанку. Тот дико закричал.
— Отвечай, пёс! — не унимался купец. — Ты верно сказал, что я не посадник, однако тут присутствует человек посадника, и твоё признание попадёт куда следует, а ты со своими дружками-ушкуйниками будешь предан суду. Говори, собака!
Аристарх молчал.
— Ладно, не хочешь по-хорошему — не надо. Я и без тебя знаю, что ты их побил по приказу ушкуйного атамана Порфирия Пантелеева. Сейчас увидишь. Эй! Исай! — крикнул купец. — Тащи сюда Трофимова посланца!
Холоп убежал, а Порфирий Платонович повернулся к пленнику:
— А куда же Порфишка-ушкуйник уплыл?
— Куда надо, туда и уплыл, — стиснул зубы Аристарх.
— Ну ладно... Аполлинарий! Опусти его.
Палач ослабил верёвки, и ступни Аристарха чуть коснулись пола. Через некоторое время в темницу робко вошёл человек, и Аристарх вскрикнул от изумления, угадав Панкрата.
— Хитёр Трофим, но тут промашку дал, — прошептал ушкуйник.
— Что-что? — насторожился Порфирий Платонович.
— А то, что этого гада Трофим и к нам в Керженец подсылал, чтобы мы там встретили Сильвестра и Прова. Он был у нас и рассказал о твоём намерении убить охотника из Керженца по имени Конь.
— Брешешь! — аж подпрыгнул от злости Порфирий Платонович и, повернувшись к помощнику посадника, поспешно затараторил: — Брешет он всё! Холопов я посылал в Керженец за товаром и заодно попросил разузнать, нет ли там для продажи лошадей. А Порфишка-разбойник с помощью этого душегуба, из-за своих грабительских выгод, чтобы я там не торговал, а они с юрьевским купцом Трофимом ушкуйничали, побили моих людей.