«Хитра, — думал Олчай. — Так не догнать. Ну, будь что будет...»

Уже вечерело, когда Вазиха доехала до какой-то реки. Остановилась и оглянулась на Олчая:

— Ну что ты ко мне привязался?

Парень упрямо мотнул головой:

— Мне Атрак велел тебя домой вернуть!

— Сам возвращайся.

— Без тебя нельзя, шкуру спустит.

Вазиха пожала плечами:

— Как хочешь. Только имей в виду — я к русским еду.

— К русским?! — изумился Олчай и вздохнул: — Убьют...

— Не убьют, они мои друзья. Догоняй!

Всю ночь они ехали бок о бок вдоль берега реки, а под утро...

— Лес! — вскрикнул вдруг Олчай.

Вазиха пожала плечами:

— Ну и что? Прибавим ходу, кони отдохнули.

Однако едва она произнесла эти слова, из чащи показались всадники.

— Рус! — радостно пришпорила коня девушка.

— Вазиха?! — обомлел казак. — Что там у вас стряслось?

А у неё — слёзы градом.

— Аристарха Исай пленил и в Новгород повёл!

— А это кто? — ткнул саблей в сторону Олчая Рус.

— Это наш, — пояснила Вазиха. — Не трогай его, он мой товарищ.

— Не трону, — ухмыльнулся Рус. — Поехали в лагерь.

Появление Вазихи казаки встретили с восторгом. Со всех сторон посыпались вопросы: что да как? Узнав, что и как, народ помрачнел. Все стали думать, что делать.

— По какой дороге Исай его повёл? — спросил Вазиху князь.

— Да если б я знала, сама б освободила, — всхлипнула девушка.

Поднялся галдёж: все высказывали свои соображения, но ничего понять толком было невозможно. Первым не выдержал Тяпка.

— А ну умолкните! — рявкнул он. — Давайте рассуждать здраво. На Великий Новгород дорог много, но они обязательно должны пройти через какие-нибудь города, так?

— Так, — согласился Порфирий Пантелеевич.

— А через какие?

— Может, через Елец? — оживился князь.

— Нет-нет, — возразил Порфирий. — Исаю не миновать Торжка, а путь на Торжок удобней не через Елец, а через Новосиль держать.

— Ты в Новосиль дорогу знаешь?

— Отсюда смутно, — поморщился ушкуйник.

Все замолчали. Тяпка вздохнул:

— Был бы с нами Дёмка Шумахов... — И вдруг хлопнул себя по лбу: — Погодите, а на кой нам этот Новосиль? Исай наверняка сейчас где-то по берегам Оскола и Олыма едет. Туда и надо скакать наперехват.

— Туда и мы с Олчаем дорогу знаем! — обрадовалась Вазиха.

— Каким Олчаем? — насторожился князь.

— Да парень зелёный, холоп, нукер по-ихнему, папаши её, — кивнул в сторону девушки Рус.

— А вдруг Ахматов лазутчик? — разозлился Даниил. — Ты его проверял?

— Никакой он не лазутчик! — обиделась Вазиха. — Товарищ мой.

— Ладно, тебе поверю, — хмыкнул князь. — Кезинер в дозоре?

— В дозоре, — подтвердил Рус.

— Пошлём его с десятком отборных казаков.

— И я с ними, — попросился Порфирий Пантелеевич.

— А на сотне кто останется?

— Пускай Силай покомандует. Всё одно рати пока не предвидится.

— Ладно, только без гонору. Кезинер не любит, когда ему в походе мешают.

— А то я не знаю. Простым казаком поеду, — заверил ушкуйник.

В поход вышли перед рассветом.

— На Оскол двинем? — спросил Порфирий Пантелеевич Кезинера.

— Олым, — кратко ответил тот и пришпорил коня.

Уже после восхода солнца южнее острой луки недалеко от Хлевного боярака перешли Дон и к середине дня были на берегу Олыма.

— Обед, — остановил было коня Кезинер, но вдруг передумал. — Однако, нет. Нада вниз к уст Олымчик. Тама ждал Исай будем.

Проехали ещё немного и спешились у устья Олымчика. Достали провиант.

Прожевав кусок вяленого мяса, Кезинер поглядел по сторонам. Вздохнул:

— Нет. По берег Олым Исая не пошла.

— А как он пойдёт? — заволновалась Вазиха.

— Я думала, с Оскол на Кмен...

— На Кмень? — переспросила девушка.

— На Тим, — подал вдруг голос молчавший до того Олчай.

— На Тим?! — удивился Кезинер. — Откуда знал?

— На Тим, на Сосна — там радом исток Нэруч, там попадай Новосыл, — пояснил Олчай и добавил ещё что-то по-татарски.

— Харош Олчай! Оставайся у мене казмака, харош будеш! — прицокнул языком Кезинер, и парень покраснел от удовольствия.

Потрапезовав и немного отдохнув, отряд переехал с поймы Олыма к Тиму. Там казаки спрятались в прибрежных кустах и стали ждать. Свечерело, наступила ночь — тишина.

— Пырай, — тихо позвал Кезинер.

— Слушаю, атаман.

— Езди с Олчай исток Тим. Если Исай нет, иди исток Оскол. Близко должна быт...

Пыряй и Олчай уехали, остальные стали клевать носом. Но к Порфирию Пантелеевичу сон не шёл: ушкуйник сильно волновался за Аристарха и, толкнув Кезинера, спросил:

— А может, они это место уже пробежали?

Кезинер покачал головой:

— Аристарх, верно, связал, везут арба. Арба тута не успел ехал.

Порфирий Пантелеевич немного успокоился.

На рассвете вернулись разведчики.

— Нигде их нету, ни на Тиме, ни на Осколе, — развёл руками Пыряй.

Кезинер проворчал:

— Ждал тута. Голова не высовывал. Пырай, Олчай отдыхай, потома езжай исток Кмен, Олым...

Весь день нещадно палило солнце, а безветрие ещё прибавляло жару. От солонины страшно хотелось пить, но вода кончилась, а спускаться к реке Кезинер запретил, чтоб не выдать засаду. Наконец пришёл со спасительной прохладой вечер, а когда почти стемнело, вернулся Олчай.

— Пырай где? — вздрогнул Кезинер.

— Там остался, мы Исая нашли.

— На кон, казмака! — приказал по-русски Кезинер. — Толка тыха!

— Щас можна не тыха, — успокоил Олчай. — Я сказала, когда тыха...

Хоть и в темноте, но быстро ехали казаки. Вот исток Кмени, вот Олым...

— Стоя! — шепнул Олчай. — Пырай тута.

Из тьмы, держа коня в поводу, точно леший, вырос Пыряй. Приложил палец к губам:

— Тссс... Они недалече.

— Как брат будем? — Кезинер спрыгнул с седла.

— Дозора у них нету. Дрыхнут ровно сурки, сволочи! — выругался Пыряй. — Сразу нападаем и вяжем.

— Многа иха?

— Пятеро.

— Аристарха тама?

— В повозке лежит связанный.

— Ладна. Пашла...

— Погоди! Коней оставим. Только мешать будут, да вдруг ещё и заржут.

— Вазиха, Андрея, Осипа! С кони оставайся, — велел Кезинер.

— Я с вами! — заявила Вазиха. — Я Аристарха спасать буду.

— Девка настырная, — махнул рукой Пыряй. — Пущай идёт. Ребята вдвоём справятся.

— Ладна, — махнул рукой и Кезинер. — Пашла!

Казаки подкрались к беспечно храпящим путникам тихо, как мыши. Жестами договорились, кто кого вязать будет. Не спал только Аристарх. Он почуял чьё-то приближение и чуть было не вскрикнул, но вовремя сдержался, сообразив, что уж ему-то всё одно хуже не станет, — что может быть хуже медленной, мучительной смерти на дыбе Порфирия Платоновича?

Казаки набросились на спящих, а к Аристарху кинулась Вазиха:

— Миленький мой!..

Исай и сопровождавшие его татары не успели даже и пикнуть, как были связаны по рукам и ногам, а рты им забили тряпками. Кезинер деловито распорядился:

— Всех арба!

— Погоди, — остановил его Порфирий Пантелеевич. — Ты уж извини, но на кой ляд нам татары? Нам нужен только Исай.

— Татар жив оставляй нелза... — тяжело вздохнул Олчай. — Люд Сухэ. Род Атрак мстил будет.

— Тогда бросай их вода, — приказал Кезинер. — Рыба трапез.

Пленные не знали русской речи и потому сначала молчали. Лишь когда к их шеям стали привязывать камни, они все поняли и жутко завыли. Но тщетно: пленников побросали в реку, а Исая казаки повезли в свой лагерь.

Приехали к вечеру следующего дня. Исая сразу кинули в пытошную избу, развязав ножные путы и выдернув кляп. Оставшись один, он посучил ногами, разгоняя кровь, потом поднялся и в полумраке стал обследовать место своего заточения.

И вдруг резко распахнулась дверь — на пороге стоял Рус с факелом в руке, а за его спиной двое казаков.