— Да ты, мил человек, аль не слыхал? — вмешался в разговор другой плотник. — Будут казнить полонянника из Липеца.
— Как — полонянника из Липеца?.. — опешил Козьма. Это известие просто пригвоздило его к земле. А плотники продолжали стучать топорами, и стук этот отзывался в ушах Козьмы жутким, смертельным набатом.
«Где Севастьян? — мелькнуло в его смятенной голове. — Где они прячутся? Ах, да! На берегу Воргола...»
И Козьма понёсся к надречной стене детинца. Но вдруг остановился:
«Зачем я туда бегу? Вот дурак! Для входа и выхода двери есть, а я через окно лезу, блажной дурень». Он побежал в другую сторону. Увидев возле ворот Игната, ещё издали замахал руками: мол, открывай!
Игнат зыркнул на сослуживцев и потащил Козьму в сторону.
— Ты что суетишься как баба? Что стряслось, объясни толком. Не знаешь, что князь приказал никого не впускать и не выпускать?
— Мне надо!
— Зачем?
— Ладно, скажу, — вздохнул Козьма и коротко поведал о ночном визите Севастьяна и обо всём, что тот говорил.
— Так Сева жив? — недоверчиво переспросил Игнат.
— Жив, жив! Только ему пособить надо.
Игнат огляделся и глухо произнёс:
— А как? Ты придумал что-нибудь?
— Пока нет, но мне обязательно надо их предупредить! — снова заволновался Козьма. — Иначе меня вечно будет преследовать казнённый мертвец, которому я не смог помочь. Да и Севастьян не простит. В его глазах я хуже Иуды стану...
— Ну перестань, перестань плакаться раньше времени, — начал успокаивать Козьму Игнат. — Хватит ныть, щас что-нибудь придумаем.
— Да время ж не терпит!
— Терпит. Казнь начнётся не раньше обеда, — пояснил Игнат. — В общем, так. Выпустить я тебя выпущу, только ты домой не сразу возвращайся. Севастьяну накажи, чтоб сюда не совался, враз узнают. Пускай подходят те трое. Я постараюсь подручных спровадить на казнь поглазеть и покажу твоим дружкам, где лобное место, а там пускай сами соображают, как выручить вашего Демьяна. Понял?
— Понял-понял, — приободрился Козьма.
— Только что придумать для этих? — стрельнул глазом на товарищей Игнат. — Куда ты бежал?
— Не знаю, — пожал плечами Козьма.
— И я не знаю, — вздохнул Игнат. — Если не сочиним что-то правдоподобное, они просто выдадут меня князю вместе с тобою.
— Придумал! — вытаращил глаза Козьма. — На подоле у меня дочь живёт. Она заболела, и я иду её проведать.
— А откуда ты узнал, сучий сын, что она заболела? Голубь на крыльях весточку принёс? — съязвил Игнат.
— Да она и вправду больная, жар у неё. Я вчерась там был, а сегодня во сне видал, что совсем плоха.
— Ладно, пойдём. — Игнат направился к воротам.
— Что случилось, Игнат Калистратыч? — видя озабоченное лицо старшого, спросил один из сторожей.
— Да вот дочь у Козьмы заболела в слободе, и он сон дурной видел, — пояснил Игнат.
— Сны иногда вещими бывают, — покачал головой второй сторож. — Но ведь князь не велел никого ни впускать, ни выпускать...
И в этот самый момент весь город вдруг всполошился, загудел, зашевелился, как растревоженный улей.
— Нет, Козьма, всё-таки я тебя не пущу! — отрезал Игнат. — Мало ли что там приснится!
— Как не пустишь?! — опешил Козьма.
— А так! — Игнат вонзил гневный взгляд в глаза брата. — А вы, — подчинённым, — сбегайте узнайте, что случилось.
Едва сторожа скрылись из виду, Игнат открыл боковую дверцу и вытолкнул ошалелого Козьму наружу.
— Торопись, да скажи Севастьяну, что, видать, казнь скоро начнётся! И будь осторожней: вокруг детинца конные дозорные шастают!
Козьма кивнул и, пригнувшись, начал пробираться вдоль стены к берегу Воргола. Игнат запер дверь и стал ждать подчинённых. Мимо тем временем пробежали ещё с десяток воргольских мужиков и среди них брат Афанасий с перевязанной головой.
— Афоня! — закричал Игнат.
— Чево тебе? — оглянулся Афанасий.
— Куда спешишь?
— Смотреть, как сказнят полонянника!
— Афоня, постой! — сердито принялся выговаривать младшему брату Игнат. — Не велика радость смотреть, как безоружного человека убивают. Лучше помоги мне!
— Не сейчас! — замотал головой Афанасий. — Я хочу глянуть, как сказнят того, кто меня чуть жизни не лишил!
— Забудь, Афоня, обиду, а лучше заберись-ка вон туда, — указал пальцем на северо-восточную стену детинца Игнат, — и как увидишь, что внизу крадутся трое, дашь мне знак, я их пропущу в город.
— Зачем? — удивился Афанасий.
— Надо, брат.
— А кто они?
— Да что ж ты такой бестолковый! — разозлился Игнат. — Иди на стену, потом объясню. Я тебе старший брат али кто?
— Хорошо-хорошо, иду! — И Афанасий в мгновение ока оказался у стены детинца и как кот забрался на неё. Вскоре воротились сторожа.
— Ну что? — спросил Игнат. — Козьму не видали? Следом за вами убежал.
— Не видали, — покачал головой один из сторожей. — А что там творится-а-а! Говорят, липецкого полонянника живого резать будут!
Игнат, словно не услышал, — потянулся.
— Жарко будет, — пробормотал лениво. — Солнце печёт, как в страдник-месяц.
— Тебе что, Игнат, — удивился сторож, — это не интересно?!
— Я за жизнь навидался этих казней во сколько! — провёл по кадыку ладонью Игнат. Он отставил копьё, сел в тень, закрыл глаза и зевнул. Потом добавил: — А вы, коль любопытно, идите, посмотрите на казнь. А тут я один управлюсь.
Сторожа переглянулись:
— Што, можно?
— Можно-можно. Валяйте!
И сторожа ушли. Игнат же встал и начал смотреть в сторону Афанасия.
А Козьма тем временем бежал вдоль стены кремника, но, заметив выезжающих из-за угла всадников, кинулся в густой репейник. Репьи облепили всю одежду, вцепились в волосы, но это была не такая уж беда. Главное, не заметили.
Всадники ускакали. Козьма хотел было бежать дальше, но вдруг увидел на стене детинца человека и снова замер. Однако, приглядевшись, всплеснул руками:
— Ах ты, Господи! Афоня! — И дунул быстрее зайца.
Афанасий же, заметив беглеца, завопил:
— Лазутчик! Лазутчик! — соскочил со стены и, продолжая орать во всё горло, подбежал к Игнату. — Лазутчик! Там! За стеной!
— Заткнись, псина! — прошипел Игнат. — А то всех нас погубишь! Это Козьма, а не лазутчик! Моли Бога, чтоб никто не услыхал. А будешь ещё голосить — я тя, гад, прикончу!
От этих слов по телу Афанасия пробежал холодок, и он замер с вытаращенными глазами.
— Вот что, щенок нелизаный, — строго молвил Игнат. — Дело у нас с Козьмой дюже серьёзное. Иди на место и продолжай караулить. И ещё запомни: с теми людьми и наш Севастьян. Так что, если хочешь с братьями жить по-братски, делай, что говорят, и без лишних вопросов. Понял?
Афанасий испуганно кивнул.
А Козьма уже добежал до укрытия липчан. Забравшись в росший на берегу Воргола кустарник, они дремали, но от шороха мгновенно проснулись и выхватили мечи. Однако Севастьян сразу угадал Козьму и шепнул напарникам: «Это свой».
— Сева, Сева! Где ты? — продираясь через кусты, вполголоса звал брата Козьма и, увидев, выдохнул: — Сева! Беда!
— Что случилось? — тряхнул его за плечи Севастьян.
— Сегодня вашего дружка хотят сказнить! — дрожащими губами прошептал Козьма.
— Как сегодня?.. — побледнел Василий Шумахов. — Почему?!
— Не знаю! — развёл руками Козьма. — Князь отчего-то передумал и решил нынче. Уже готовят лобное место.
— Я сам пойду спасать Демьяна! — заявил Севастьян.
— Нет, ты не пойдёшь, — твёрдо сказал Козьма. — Тебя сразу узнают и схватят. И себя погубишь, и его не спасёшь. Попробуем по-другому. На стене караулит наш брат Афанасий, на воротах — Игнат. Они пропустят меня вместе с твоими друзьями, а там как Бог даст. — Повернулся к липчанам: — Вас в Ворголе никто не знает, а чужаков у нас много. Думайте, как будете спасать своего друга. Где ваши кони?
— На той стороне Воргола, — ответил Андрей.
— Это хорошо. От лобного места бегите к этой стене, тут будет ждать Севастьян. Пока там опомнятся, — мотнул головой на детинец Козьма, — вы спуститесь по верёвке, переплывёте Воргол и скроетесь в лесу. Всё, больше нельзя терять ни минуты. Слышите гул в детинце? Это смерть гудит над городом. Поспешим на выручку православному. Прощай, Сева! — обнял Козьма брата. — Скоро ли ещё свидимся? И свидимся ли вообще?
