Князь поднялся рано и приказал готовить пленниц к испытанию. Одевшись потеплее, Олег вышел из детинца, за ним семенили придворные людишки. Князь указал пальцем на возвышенное место на берегу Воргола:

— Вон там поставьте для меня кресло. Ведьм сюда.

— Будет исполнено, княже, — поклонился Ермолай.

— И объявите людям, чтоб шли, — приказал Олег.

Народ собрался.

— Чего это князь ещё надумал? — спрашивали воргольцы друг друга.

— А кто его знает? Видать, после похорон сына совсем свихнулся!

Князь уселся в кресло. Внизу нёс свои быстрые воды Воргол. Привели пленниц.

— Не с Ростислава надо было начинать, а с Олега, — вздохнула Вера.

Старуха пожала худыми плечами:

— Ну, пускай хоть помучается, тоскуя по сыну.

Вера хрипло рассмеялась:

— Мудрая ты, а ирода этого так и не раскусила. Ни по ком тосковать он не будет. Только себя любит, только об себе заботится и потому достоин самой лютой кары. Я верю, рано или поздно призовёт его Господь к ответу за все его мерзости, но сколь людей до того ещё сгинет! Господи, не за себя прошу, а за народ русский — спаси и сохрани люд православный от таких извергов, как Олег Воргольский!..

— Ты что там бормочешь, ведьма? — подтолкнул связанных пленниц к реке дюжий гридень, и...

— Лучше потонуть, чем спастись!.. — только и успела крикнуть Вере Чернавка, и полетели обе с обрыва в воду.

Девушка не поняла слов старухи и, очутившись в ледяной воде и достав ногами дна, оттолкнулась и свечкой вынырнула на поверхность. Набрала в лёгкие побольше воздуха и, отчаянно работая связанными руками и ногами, поплыла к противоположному, заросшему камышом берегу.

Ей вслед неслись крики:

— Одна ведьма вынырнула!..

— Гля, гля, плывёт!..

— Догнать! Поймать! — завопил Рвач.

— Куда она денется? — перекосил в жёсткой усмешке рот Олег, но Вера вдруг, уже на середине реки, подгоняемая волнами, быстро поплыла вниз по течению.

Тогда и Олег заорал:

— Держите ведьму! Лодки! Где лодки?

Холопы спустили на воду лодки и устремились в погоню за беглянкой. А Вера, видя приближающуюся лодку, вдруг вспомнила слова Чернавки и только теперь поняла их смысл. И со словами: «Господи, прости!» — нырнула и камнем пошла ко дну. Но несколько холопов кинулись за ней и, настигнув под водой, вытащили за волосы на поверхность. Вера была в беспамятстве. Её швырнули в лодку и, надавив на живот, освободили несчастную от воды, которой та успела наглотаться.

— Чёрт, чуть не сбежала, — облегчённо вздохнул князь. — Рвач, готовь избу в лесу, жечь её там будем.

Олег возвратился домой в приподнятом настроении. Ходил по горнице туда-сюда и всё повторял: «Вот чёрт, чуть не сбежала!»

— Да кто у тебя там чуть не сбежал? — не выдержала княгиня.

— Ведьма!

— Какая ведьма? — удивилась Авдотья.

— Верка твоя разлюбезная!

— Так она же в тёмной!

— Из тёмной обе ведьмы улепетнули. Только бабка в Ворголе утопла, а Верка выплыла, но мои молодцы её догнали. Колдунья она. Чарами своими обольстила сына нашего, в лес заманила и там жизни лишила.

Княгиня побледнела:

— И что же теперь?

— Сожжём её в лесу в срубе.

— Живую?! — оторопела Авдотья.

— Ведьм для очищения их душ от бесовской скверны сжигают. Огонь спасает заблудшую душу, — важно пояснил Олег. — Всё, иди, княгиня, в свою палату и не вмешивайся в мужские дела, гляди лучше за хозяйством.

Авдотья в слезах ушла, и вскоре появились Рвач с Ермолаем.

— Очистительная изба готова? — нетерпеливо спросил князь.

— К вечеру будет готова, — поклонился Рвач.

— Как к вечеру?! — опять взбеленился Олег. — Чтоб немедля!

Рвач мгновенно исчез, а князь, уже спокойнее, обратился к Ермолаю:

— Ты там, вокруг сруба, всё проверил? Разбойников нету? А то ведь Александровы людишки щас всюду шныряют, никакого житья от них.

Лекарь пожал плечами:

— Да вроде в лесу спокойно, княже.

— Всё равно, ты вот ещё что сделай. Расставь вокруг сруба охрану в несколько колец, чтоб мышь не проскочила, воробей не пролетел. Помнишь, как Дёмку, сукина сына, выкрали?

— Сделаем, княже.

Ермолай вернулся к срубу, но не успел произнести ни слова, как ему почудилось...

— Ефим Матвеич! — схватил он за рукав Рвача.

— А? — испуганно оглянулся тот.

— Вон там, за деревьями, вроде что-то мелькнуло. Уж не липчане ли напасть собираются?

— Всё могёт быть, — проворчал Рвач, всматриваясь кротиными глазками в чащу. — Я говорил князю — обождать надо...

— Во! Да ты ж сам его на эту затею и надоумил! — удивился Ермолай.

Рвач поморщился:

— Сам-то сам, только я хотел сперва лес прочесать и татей если не выловить, то хоть спугнуть, а князю неймётся.

— Артамон! — позвал Ермолай десятника. — Скачи к Олегу Ростиславичу и скажи, чтоб дома пока сидел. Неспокойно тута.

Десятник ускакал, а Ермолай с двадцатью дружинниками углубились в лес и действительно обнаружили неподалёку примятую траву и отпечатки конских копыт.

— Тута они, — покачал головой Ермолай. — И много. Но кто? Люди Александра?..

Это не были люди князя Александра. Это Демьян Шумахов, отчаянная башка, с пятью разбойниками Кунама следили за приготовлениями к казни Веры. Воргольцев было много, и Демьян уже просто не знал, что предпринять, тем более что их присутствие в лесу обнаружили. Расстроенный, он хотел даже поразить стрелой Рвача, но Тяпка остановил.

— Только испортишь всё! — сказал сын атамана. — Они перенесут казнь в детинец, и тогда девке точно конец. А если нагрянем всем отрядом, раздавим их как клопов.

— Поехали! — вскочил в седло Демьян. — Лишь бы успеть...

Известие Артамона напугало Олега Воргольского.

— И много их? — побледнел он.

— Не знаем. Мелькают иногда в кустах.

— Скачи обратно и скажи Ермолаю — пусть выяснит, сколь их, и доложит мне сам.

— Батя, и я с тобой! — заканючил малолетний княжич Ярослав.

— А я никуда ещё не еду. Вишь, гонцы доносят, что там опасно. Хотя... хотя, пожалуй, пора уже и тебе к опасностям привыкать.

— К чему привыкать? — вошла в палату княгиня Авдотья.

— К походной жизни пора привыкать Ярославу! — раздражённо бросил князь.

— Но он же ещё дитё! — всплеснула руками Авдотья.

— Пращур наш, Святослав Игоревич, в четыре года с древлянами воевал. Поэтому и покорились ему булгары с Итиля, хазары, дунайские болгары. Византия горела у него под ногами, трепетали царьградские кесари и печенежские ханы. Он покорил многие языки Кавказа...

— И сгинул молодым! — добавила княгиня.

— На всё воля Божья. Завтра или сегодня ночью я возьму с собой Ярослава.

До этого князь вовсе не собирался брать сына в лес. Но жена раздражала его, и Олег решил поступить наперекор ей.

— Иди-ка отсель, Авдотья, и не встревай в мужской разговор, — строго сказал он. — А Ярослав пускай останется, пора ему к крови привыкать.

Авдотья посмотрела в глаза супруга и, увидев в них тупую непреклонность, всхлипнула:

— Пропадёт ить и второй сын!

— Не пропадёт. Я с ним буду.

Княгиня, едва сдерживаясь, чтоб не разрыдаться, поспешно вышла из палаты.

...В тёмной сыро и холодно. Промозглый вонючий воздух пронизывает тело до костей. Вера, закованная в цепи, с трудом нашла более-менее сухое место, присев, прислонилась к ледяной стене и вскоре, измученная страшными событиями дня, задремала, но сон был таким же кошмарным, как действительность. Вере снились жуткие зелёные осклизлые чудища, которые пытаются своими костлявыми, тинными пальцами с острыми когтями вцепиться в её тело. Вера дёрнулась и проснулась. Потом снова стала погружаться в сон. Пантелеймон... Такой желанный и родной... Вот он приблизился к ней, тепло задышал в лицо... Хоть бы это длилось вечно... Но вдруг кто-то страшный потянул Пантелеймона назад. И Вера отпрянула — корова, огромная, брухучая, с красными выпученными глазами наставила свои рожищи — вот-вот заколет, забодает, закатает...