— Не зарекайся, — ухмыляюсь.

— Нинель, — голос такой пьянящий, — не дай ей себя запугать и вовлечь в игру.

Киваю.

До приват-комнаты несколько метров. За это время надо успокоиться, выровнять дыхание и прекратить представлять, как вцепляюсь в ее горло и перегрызаю артерию.

В комнату захожу осторожно. Каждый мой шаг стучит наковальней в голове. Хотя он тихий, аккуратный.

Олег сидит вальяжно на диване. Только взгляд у него нехороший. Даже очень. Сканирует меня им глубоко, внутрь просачивается.

Не отрывая упрямого взгляда, даю ему себя рассмотреть. Он не ласкает, как делал до этого, не мажет своим возбуждением. Просто очерчивает границы и задевает чувствительные места, до которых касался.

— Добрый вечер, — глухо произношу. А эхом все прокатывается по жилам. Дыхание становится жестким и царапает горло шипами.

Олег берет стакан с виски и осушает его полностью, до дна. Я представляю, что я — это янтарная жидкость. Меня выпили до самого хрустального донышка, не оставив и капли.

Дана позади меня. Спиной ощущала леденящий ветер. А неуемная ревность шептала на ушко ее имя. С недавних пор оно перестало мне нравиться. Слишком грубое и резкое.

— Привет, Нинель, — приторный голосок размазывается по мне. — Мы тебя ждали.

Она обходит меня, проводя рукой по позвоночнику, и присаживается рядом с Олегом. Теперь ее рука на его бедре. Высоко. Еще немного и она начнет наглаживать его член через ткань.

Слежу за ее движениями. Стоит отвести взгляд, но не могу. Гипнотизирует и рвет на части.

— Ты выглядишь уверенней, чем пару недель назад, — голос Ольшанского вибрирует в моих клетках, перекатывается колючим шариком. До боли приятно.

— Стараюсь, — а у самой душа загорается синим пламенем.

Его взгляд все еще серьезный и жгучий. Даже ухмылки и то нет. Я была бы и оскалу рада. Но и того нет. Пахнет безразличием. Бьет сильно, сжимает зализанные раны.

— Нинель, — Дана переводит руку на его шею и перебирает пальцами короткие волосы, массирует и поглаживает, — мы хотим, чтобы ты станцевала нам. Как желаешь. Например так, как на сцене.

Там я завлекаю, показываю свое тело и играю нехилое возбуждение.

Крупные мурашки проносятся вихрем по коже. Она становится гусиной и некрасивой. Никогда не любила ее касаться, когда та становилась колкой. А сейчас и подавно дикое желание прокричать “нет”.

— Олег, ты же хочешь посмотреть на нее? — обращается к Ольшанскому.

Мои глаза не отрываются от него. Всматриваюсь, вглядываюсь, жду каких-то ответов. Да просто слов. Бессвязных, глупых.

Его тело напряжено, хотя сидит он вроде как-то расслаблено. Ноги расставил, а руки положил вдоль спинки. Каждая мышца в тонусе. Они жесткие, твердые. Мне не надо просить его раздеться, чтобы убедиться в этом.

— Если Нинель не против…

Размыто отвечает. И питается мной и моим страхом. Мне ведь страшно.

— Пять минут пять тысяч, — стреляю в Дану. Если предлагает она, так пусть и платит тоже она. Не хочу, чтобы Ольшанский оказался сейчас джентльменом.

— Без проблем, дорогая. Даю десять за пять минут. Но ты уж постарайся.

Из клатча достает две купюры и бросает их небрежно на стол. Олег дергается. Замечаю это.

— Извини, дорогой. Наличка у меня ближе оказалась, — указывает на свою маленькую сумочку и усаживается обратно к Олегу непозволительно близко. Шепчет ему что-то на ухо и обворожительно растягивает губы.

Я чувствую аромат ее духов. Он ударяет в ноздри, хоть я и не хочу этого. Густой табак и ноты ванили. Комок сладости чувствует на языке, не сглотнуть.

— Нинель? — Олег вылавливает мой взгляд. Мои глаза покрыты тонкой пеленой, но я не даю слезам скатываться.

Жадное желание отодрать Дану от него, выбросить. А потом взять Ольшанского за ворот рубашки и кричать ему в лицо, чтобы остановился, вгляделся в меня по-настоящему. Неужели он не видит, как мне плохо, как переступаю через себя, силюсь быть отчаянной и дерзкой, а у самой кровь выкипает из вен, сушит меня и мою душу.

— Все в порядке.

Про себя в тысячный раз проговариваю заклинание — это работа, мне нужны деньги.

Сама выбираю музыку, сама включаю. Подмечаю, что Дана расстегивает верхние пуговицы на рубашке Олега. Целует шею и проводит языком. Я, дура, стала пялиться на это. Ловлю ее меткий взгляд и отхожу в сторону.

“Не дай ей затянуть тебя в игру” — еще одни слова, что просто должны быть высечены перед глазами. Не слушаюсь, не вижу, стираю своей ревностью корявые буквы.

— Тогда раздевайся полностью, Нинель, — Олег не говорит это, зло шепчет. И шепот этот скользит по воздуху.

— Я не делаю этого. — Шепчу ему в ответ. Мы уставились в глаза друг другу. Снова сражаемся не известно за что, а главное, зачем.

Дана длинными пальцами цепляет подбородок Ольшанского и разворачивает к себе. Языком обводит губы, целует. Вижу, как дергается его кадык. Но он не закрыл глаза. Гневно уперся взглядом в Дану.

— Ну, насколько я знаю, есть человек, для которого ты сделала исключение, — она впитывает его гнев, не отводит взгляда, не опускает. Но говорит все это мне.

Ежусь. Легкие разряды тока прокалывают ладошки и они начинают потеть. Скверно. И чувствую себя так же.

— И человек этот сейчас здесь. Да, Олег? Тебе же она понравилась? Вся понравилась. — Утверждает.

Олег первый раз кривит губы. Это что-то похожее на улыбку.

— Пиздец как.

Переводит взгляд на меня. Там черные воронки, которые вытягиваю все мои пороки и скрытые желания. Даже стыдно от мыслей в голове. Рой пчел, который опасно жужжит и жалит.

— Танцуй, а потом снимай с себя трусики, — Дана достает еще одну купюру и кладет ее поверх других. Ядовито улыбается и тянет молнию своего платья. Ее кружевной лифчик почти ничего не скрывает. Я вижу очертания темных сосков.

Осознание происходящего медленно поступает в мозг.

Я понимаю, к чему она это делает и к чему готовит.

Олег уставился на ее грудь. Уверена, не раз ее ласкал и сжимал. Получал нереальный кайф. А может, и кончал на них.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Покалывание от кончиков пальцев пробегает по всей коже. Это здорово отрезвляет, а потом наоборот, туманит мозг. Я вижу темный взгляд Олега и понимаю, что он хочет посмотреть на меня. Как в ту ночь, когда за деньги я разделась перед ним. Он жаждет этого. Мне уже не нужно от него подтверждение словом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Как послушная стриптизерша, я забираю деньги и отхожу к пилону. Музыка уже играет. А я даю себе пару секунд, чтобы понять — хоть Олега и возбуждает мое тело, трахаться он пойдет с Даной.

Стою к ним спиной и привожу дыхание в норму. Это катастрофически сложно. Полученные купюры так и стоят пожаром перед глазами, а ладони обжигает.

Начинаю тягучие движения бедрами. Чувствую, как кожа там загорается, по ней будто проводят горячей рукой, сжимают.

— А ты где-то училась, Нинель? Танцевать? — Дана уперлась в меня взглядом, стоило мне повернуть корпус.

— Конечно. Не каждой дана такая способность.

Цепляюсь ногами за пилон и повисаю вниз, держусь только благодаря сцеплению кожи и металла.

Олег усмехнулся. Хочется сейчас взглянуть на него и в его глаза. Они все еще темные?

Дана шепчет ему на ухо что-то. Сама улыбается. Берет его руку и кладет себе на бедро.

Слегка соскальзываю с пилона, но вовремя хватаюсь за шест. Такие разглядывания ни к чему хорошему не приведут.

Олег пугается. Вижу, как дернулся в мою сторону, а потом остановил себя.

Сейчас самый сложный танец, который я исполняла в своей жизни. Меня облепляют ненавистные взгляды с головы до ног, а потом они смешиваются с волной дикого жара. Он обдает резкими взмахами и улетучивается.