— Подойди к нему, Нинель. Расскажи.

— Нет.

Отчетливо понимаю, что не время.

Они уходят в ресторан, где мы заняли столик. Олег держал Аленку за руку. Невозможно будет теперь забыть это. Выжжено в памяти.

— Надо идти Нинель. Они ищут тебя, маму.

— Ты права.

Куколка приобнимает меня за плечи. Мы медленно идем к ресторану. А перед глазами то и дело проносятся воспоминания: вот Олег с Аленкой обнимаются, она ему что-то говорит, следом Дана отходит в сторону, Олег улыбается, не скалится, а растягивает губы так, что ноги подгибаются, чарует, не меньше.

— Куколка, — останавливаю ее. — Иди ты. Забери Аленку. Я не хочу, чтобы Олег меня видел.

— Почему? Мне кажется, сейчас как нельзя кстати.

— Нет, прости, не могу. С ним Дана… и вообще, не время. Он трогал меня за деньги, я трахалась с ним. И сейчас он еще подумает, что никудышная мать, за ребенком не уследила. Не вынесу. Ниже падать просто некуда.

— Дура ты, Нинелька. Он увидит тебя. Те-бя!

Машу головой. Не переубедит.

Мы заходим в ресторан с другой стороны. Я остаюсь стоять с краю. Меня не видно. Только обзор открывается хороший.

Куколка забирает у Олега Аленку. Тот какие-то нотации читает, либо строго говорит. С моего места неслышно. Только его выражение лица видно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он обнимает Аленку. А меня словно пропускают через мясорубку. Все чувства навыворот, все эмоции через жернова. Рубит, режет, кромсает и меня, и мою душу.

— Ну ты куда убежала, Алена, — обнимаю ее крепко, как только Куколка подходит к столику. — Не представляешь, как я переживала.

— Мама, я была недалеко. И встретила принца.

— Принца?

Мы с Куколкой переглядываемся. Григорий хмурится.

— Да. Он такой красивый, как принц.

— И о чем вы с ним говорили?

— Он обещал мороженое купить. — Скрещивает руки на груди и обиженно надувает губки. — А Куколка меня забрала у него.

Не нахожу что ответить.

— Алена, принимать подарки от чужих людей не стоит. Они незнакомые, понимаешь?

Обнимаю дочь. Тревога уходит. Внутри наконец-то снова тепло. Но настроение пропало. Теперь хочется домой, лечь с Аленкой в обнимку, и смотреть в сотый раз мультик про ее Эльзу. Выучила уже каждое слово. Но Аленке нравится.

— Аленка, — Григорий стоит над нами нерушимой скалой, будто загораживает ото всех, — будет сейчас твое шоколадное мороженое.

Жестом подзывает официанта и делает заказ. Первый, очевидно, растаял.

— Спасибо, — благодарю Григория.

Проходим к столику. Там остывший обед. Есть уже не хочу. После пережитых эмоций всегда так. Нужно умыться холодной водой, освежиться. Жар то и дело приливает к лицу.

Аленка быстро усаживается на свой стульчик. Для нее произошедшее очередной виток сегодняшних приключений.

— Я подойду через минуту, — так и не присев за столик, иду на поиски туалета.

Даже походка какая-то неровная. Резко переставляю ноги и иду быстро.

Только застыла в дверях, пройти толком не могу.

— Здравствуйте, — глухое приветствие становится звонким эхом.

Дана вытирает пальцами слезы. Тушь не размазана. Она просто смахивает аккуратно слезинки.

Прохожу к раковинам и включаю воду. Изредка перемещаю взгляд на Дану. На меня никакого внимания.

— У Вас не найдется бумажного платочка?

— Да, конечно.

Хочется добавить, что у меня с собой не только они.

Протягиваю. Наши взгляды сталкиваются. Смотрим друг на друга. И меня охватывает паника.

— Мы где-то встречались с Вами?

— Боюсь, что нет. — Голос дрожит.

— А кажется, я Вас где-то видела. — Она хмурится, параллельно морщит нос. Он слегка покраснел от ее слез.

Отчаянно не хочу, чтобы Дана меня узнала. Сейчас я, как никогда, рада, что в день прослушивания решила нацепить парик и линзы. Спрятать себя за маску, от которой так хочу уже отделаться. Вышвырнуть как ненужный хлам.

— Все мы, так или иначе, пересекались, — говорю размыто.

— Да, Вы правы.

Отворачивается от меня и поправляет макияж. Я прикладываю мокрые холодные руки к щекам. Сейчас они горят сильнее.

Дана мажет пару разу помадой по губам, приглаживает локоны и устремляется к двери. Останавливается за шаг и круто оборачивается. Наблюдаю за ней в зеркало. Сердце делает смертельный кульбит и зависает на самой высокой точке. Так трясет, что перестаю чувствовать тело. Пространство сужается до крошечного атома.

Дана улыбается и в улыбке своей коварной закусывает нижнюю губу.

Даже с покрасневшим носом и заплаканными глазами Дана красивая. Понимаю, почему Олег с ней. И снова ревность, неправильная и гадкая, разрастается в груди. И как ее вытащить оттуда — не имею ни малейшего понятия.

— Спасибо за помощь, — указывает она на платок, что ее зажат в руке.

— Не за что.

Дана уходит тихо. Но шаги ее твердые. В отличие от моих.

Я возвращаюсь за стол спустя полчаса. Еще долго была в туалете: присела у стены и глядела в одну точку. За все пять лет я ни разу не встречалась с Ольшанским. Кто-то скажет, что в Москве это возможно. Но нет. Это такая же большая деревня. Встреча могла произойти в любое время. Но ее не было. А сейчас, словно нас постоянно кто-то сталкивает. Даже убегая в другую сторону, готова врезаться в него. И сердце будет отчаянно выскакивать из груди от одного лишь касания, пусть и грубого.

— Ненавижу тебя, Ольшанский, — шепчу себе под нос. А внутри понимаю — не отболело. Не забыла. Как была маленькая влюбленная девочка Нина, так ей и осталась.

Григорий довозит нас до дома. Аленка капризничать начинает. Устала. Для нее слишком много событий сегодня. Как она говорила? Встретила принца? Чувствую, еще не раз она будет это вспоминать. Душу мне только растравлять.

— Ты когда его еще увидишь?

Куколка вышла из машины нас проводить, пока ее кавалер возвращает кресло в мою.

— Возможно, в следующую смену. Еще не пропускал.

— Хочешь? Видеть его?

— Не знаю. — Внутри понимаю, что да. Безумно хочу. И станцевала бы снова перед ним, и взгляды его ловила, питалась бы ими, как умалишенная. Но страшно становится от того, куда я иду. Мы идем.

— Я же говорила с ним, когда Аленку забирала. Не скажу, что я так уж хорошо понимаю в людях, но хоть выглядит и поступает Ольшанский как мудак, я завидую той женщине, которую он искренне полюбит.

— Хм, Куколка. Не уверена, что Ольшанский вообще способен на любовь. Да и я явно не та, с кем он будет.

— Заблуждаешься, Нинелька. Не ты ли мне рассказывала про ваш роман, м?

— Это было пять лет назад, Куколка. Пять! Привязал меня к себе, влюбил. А потом послал нахер. И ни разу не позвонил. Не узнать как дела, не что со мной вообще происходит. Просто выкинул из жизни.

— Вот и расскажи ему все это. Глядишь, перелистнешь эту страницу. Ну или откроется новая. Как знать.

Я просто безмолвно киваю. Устала думать сегодня, анализировать. Эмоций и для меня достаточно за весь день.

— Эй, Нинелька, — Куколка окликает меня, занося одну ногу в машину. Мы мило попрощались с Григорием, Алену он вообще взял на руки и сжал в объятиях, — а вдруг Ольшанский и правда принц? Заколдованный?

Борис стоит у запасного выхода. Грозно смотрит по сторонам. Руки сцепил впереди и всматривается в даль.

Это тот амбал, с которым пересекались в первый день. Его взгляд до сих пор кажется пробирающим, но в целом он безопасен. Только все равно стараюсь проходить мимо него очень быстро. И тихо, как мышка. Чтобы ненароком не спровоцировать.

— Привет, Нинель, — растягивает он звуки моего имени.

— Привет, — скрываюсь за дверью. Смотрит мне вслед, чувствую, как по спине пробегает холодок, а затем обдает обжигающей волной.

В гримерке шумно. Даже не так. Визгливо. Не хочется и дверь открывать. Голоса Зарины и Астры слышны по всему зданию.