Астра сходит со сцены. Кидается ко мне, обнимает. Она после выступления всегда такая. Будто забирает энергию всех, кто смотрел на нее, пила их силы как вампир. И готова теперь соблазнять и дарить наслаждение.

— Нинель, это бесподобно, — говорит мне, но смотрит на Игната. — Я тебе понравилась? — прожигает его взглядом дьявольски красивых глаз. Там плещется что-то опасное и безумно страстное. Хочу так же.

— Астра, — хитро прищуривается и съедает ее сладкое тело глазами. Она ведь голая и ни капельки этого не стесняется. — Ты великолепна.

Отворачиваюсь от них. Пару дней назад он предлагал мне танцевать ему приват. Я была такой же голой перед ним, как и Астра. Он так же ласкал мое тело глазами, а сейчас игнорирует и упивается вниманием Астры.

— Нинель, тебе пора на сцену, — на меня теперь не смотрит. Но чувствую, что хочет взглянуть вслед. Так и тянет. Игра, которую я раскусила в два счета. — Сделай все как надо.

Французская речь, негромкая музыка и редкие басы. Сексуально, красиво и безумно откровенно. С первой ноты музыка поселяется у меня в клеточках.

Раздеваться не спешу. Вспоминаю все приемы Астры. Резко, а потом плавно. Несколько круток и любимая поза — hello boys. Открытая и запретная для меня. Была.

Кожу печет. Это становится приятно. На меня смотрит по меньшей мере пару десятков глаз. Среди них — Олег. И как среди всех вычленить его?

На меня направлены прожектора. Зал просто темное пятно со светлым ореолом сверху.

Улыбаюсь. Стараюсь. С каждой секундой мне становится легче. Я и правда начинаю питаться этой бешеной энергии, что заводит и возбуждает. Нереальные ощущение. Ты не видишь тех, кто смотрит на тебя, мечтают о тебе и твоем теле, а взгляды их нравятся. Я же нравлюсь им. Пусть и только внешность, мой образ. Но они в восхищении. Я заслужила.

— Эй, давай уже платье снимай, — голос справа. Уничтожаю взглядом, хоть и не вижу обладателя этого жутко противного голоса.

— Не торопи! Или ты такой быстрый и скорый? М? Девочкам это не нравится, — смелею настолько, что не понимаю, что говорю. Слова Игната стали неважными.

Смех прокатывается по залу. Я слышу его даже сквозь удары моего сердца. Хватаюсь за платье и пытаюсь его сдернуть. Ведь так оно должно было слететь. Не выходит. Раздражаюсь, рычу.

Платье поддается моему напору. Но на мне остаются только рукава с перьями и косточки корсета под грудью. Какая-то неудавшаяся царевна-лебедь. Но злая и возмущенная.

— Я же просил, — Игнат недоволен. Босс, чтоб его.

— Не надо было меня торопить, — настаиваю на своем. Саму немного трясет: от эмоций, от выступлений, от энергий, что выпила.

Игнат ухмыляется. Не злится. И все еще облизывает меня взглядом. Да, я же избавилась от платья. На мне отрезки на руках и трусики. Красные. У нас же красная вечеринка.

Красный — цвет страсти, крови и любви. Ненавижу этот цвет, но сейчас он словно пропитывает все вокруг. Накрывает своим пороком и сладостью.

— Тебе пора в зал, Нинель. Ты выступала последней.

— Правда? Оставили на сладкое?

— Да ты сама сладкая, — подходит он ближе. Максимально близко. Его жар я чувствую кожей.

Делаю два шага назад. Громких таких, едва не падаю. Игнат ловит и держит за руки, притягивает к себе. Его дыхание обжигает.

Черт, оно приятное… Но представляю снова Ольшанского. Ощущение, что он и не уходил из моих мыслей. Даже после его оскорблений. Ведь надо бежать и скрываться, нельзя такое терпеть. А я жду. Покорно жду.

— Правда сладкая, — он дышит мне в шею. Вдыхает меня. Я не в силах пошевелиться. Игнат не вызывает отторжения, но кажется чужим, — там, в зале, мужик в светлом костюме. Зовут Виктором. В возрасте, навскидку лет пятьдесят. Сделай все, чтобы он тебя не заметил, поняла?

Он говорит все тихо, но четко. Я понимаю — он сказал мне то, что не должен. Что-то очень важное для них, но опасное для меня.

Глупо киваю несколько раз. Я услышала. Руки холодеют. Кожа спины покрывается липким потом.

Игнат слегка отталкивает от себя, направляя в зал.

Я иду вперед, взгляд устремлен поверх всех. Спину стараюсь держать ровно. Дыхание частое и неровное. Нет, все-таки волнение возвращается ко мне семимильными шагами.

Я всматриваюсь в этих мужчин. Ищу его. Глупая Нинель ищет Олега. В голове играет его смех, его голос, а кожа чувствует его касания.

Оступаюсь.

Дыхание прерывается. Окончательно. Сделать вдох невозможно. Тело сковало неуверенность в себе и шок.

Кто-то подхватывает меня, не дает окончательно упасть и опозориться. Кожу сразу же обжигает кипятком. Так сильно, что хочется потереть это место, снять жгучие следы.

— Ну вот, а на сцене была такой уверенной. Да, Нинель?

Каждое слово — несколько ударов сердца. Глухие, я слышу их. Нахожусь под водой и все вокруг звучит так же глухо, невнятно.

Дышу горечью табака и слюна скапливается во рту. Так вкусно. Тянусь за ним, поддаюсь вперед.

— Смотрел на меня?

Ольшанский молчит. Только взгляд опускает к моим губам. Блядским. И облизывается.

Он хочет меня поцеловать? Сама умираю как хочу почувствовать его губы. Вспомнить, каково это — летать.

— Понравилось? — не отстаю.

В прошлый раз он так и не сознался, что мое тело ему нравится, мой танец ему нравится. Просто слышала приказ раздеваться.

— Мне понравилось как ты трогала себя. — Шепчет мне на ухо, запуская табун мурашек.

Мое тело становится бесконтрольным мне, подчиняюсь его голосу. Снова.

Олег достает несколько купюр и просовывает их через косточку корсета под грудью. Я чувствую их, уголки больно врезаются в мою кожу. Неприятно и мерзко.

— В приват иди.

В этой небольшой приват-комнате тоже все красное. Он мигает перед глазами опасным огнем.

Олег сзади меня, спиной чувствую его дыхание, его тело. Он напряжен, даже возбужден. Пахнет в воздухе пороком и вожделением. Сладко там, на языке ощущается приторный привкус.

— Почему снова я? — мой шёпот грубый. Он растворяется в пространстве.

Ольшанский пальцем проводит вдоль позвоночника. Громкий разряд тока прокатывается от позвонка к позвонку. Искрит.

И между нами что-то запредельное. Натягивается напряжение. Нити эти проходят сквозь тела и удерживают нас.

Дышу через рот, губы приоткрыты. Повернуться к нему лицом боюсь. В его глазах чернота порока, в моих — желание почувствовать этот порок на себе. В себе.

— Ты правда хочешь знать ответ?

— Нет.

Оборачиваюсь. Резко. Носом утыкаюсь ему в грудь. Олег действительно стоял непозволительно близко.

— Пытаюсь понять, что меня в тебе цепляет, — низкий голос врезается в меня. Я одновременно жду его ответа, но страшно от него.

— Мои блядские губы?

Ухмыляется. В точку.

— Знаешь, что я представляю, когда смотрю на них?

Шумное дыхание, и воздух один на двоих, что пропитался горечью табака и сладостью чего-то вкусного. Я застыла перед ним. Не могу пошевелиться. Даже если он снова пошлет меня нахер. Как завороженная наблюдаю за его взглядами, за его губами, которые то расплываются в улыбке, то ухмыляются.

— Как целуешь их?

Тонкая надежда прорезает пространство. Она разбивается о его слова.

— Я не целую стриптизерш и проституток.

Ольшанский смеется, словно сказал и правда что-то очень смешное. А мне больно от его слов. Настолько больно, что в груди щемит.

Стою и просто наблюдаю, как он проходит и садится на красный удобный диван.

В руке у него бокал с виски. Он со звоном ставит его на столик. Каждое его движение пропитано властью. Он хозяин клуба, жизни и всех тех, кто находится здесь.

— Однако трахнуть ты меня хочешь.

Прохожу в центр к шесту. Походка неровная. Меня всю трясет. Пытаюсь справиться с негодованием и злобой на Олега.

— Может, и хочу… Кто мне запретит?

— И представляешь меня, когда кого-то трахаешь, да?