Короткий взгляд в мою сторону. Будто он боится за меня, а не за себя. Что не выдержу и заплачу я, а не он.

— Мы вечером пили молоко. Подогревали его и пили на ночь. Так делала моя бабушка, когда родители отвозили меня на лето в деревню. Она говорила, что спится после него лучше.

— Буэ, не люблю молоко, — Аленка прекрасно слышала наш разговор. Оба улыбаемся.

— Какао делается с молоком. Ты не знала? — Ольшанский разрушил самый большой мой секрет. Глаза дочери расширяются, вот-вот мы увидим слезы. — Вот бл…

— Олег!

— Блин.

А мне почему-то смешно. Наблюдать за ними, вслушиваться в их разговоры. Быть сейчас на кухне, пытаться успокоить Аленку, или Олега, неизвестно кто еще больше расстроился.

Я хочу очутиться в фильме, где раз за разом герой оказывался в предыдущем дне. Его жизнь — сплошь повторение одних и тех же кадров. И я желаю повторения этого дня. Жадно его присвоить. И не отдавать.

Но в какой-то момент наступит реальность. И новый день.

— Я больше не буду пить какао, — дочь скрестила руки на груди и обиженно смотрит на своего принца. Принц в замешательстве. А я стою в стороне и смотрю.

— Даже с зефирками? — Олег не отстает.

— Да.

— А если молока будет чуть-чуть? Ты же раньше его пила.

— Не буду, — дочка отворачивается.

— Вот ты…упрямая!

Прыскаю в сторону. Их первая ссора.

— А ты больше не принц!

Сдерживаю смех, как могу. Олег сощурил глаза и пытается прочитать ее мыслей. А дочь просто обиделась и расстроилась. Сомневаюсь, что о чем-то думает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Аленка встает и убегает. Олег расстроен. Подхожу к нему и не знаю, как поддержать. Это и мило было смотреть за их диалогом, и вроде как нехорошо это чувствовать.

— Разучился я, наверное, общаться с четырехлетками, — устало вздыхает.

Разворачивается и смотрит в глаза. И правда, они грустные.

— Ты все равно подкупил ее принцессами. Завтра забудет уже вашу первую ссору.

— Упрямое маленькое семечко, — не унимается.

Олег ставит руки по бокам от меня и упирается в столешницу. Я в кольце его рук, а горячее дыхание чувствую щекой. Он ведет носом вдоль скулы. Ноги подкашиваются, цепляюсь за его футболку и комкаю ее в своих кулаках. Уносит. Такая его близость меня уносит.

Жду поцелуя. Нельзя же этот вечер заканчивать так глупо: не выпитый кофе, недоваренное какое и нереализованное желание почувствовать вкус его языка.

— Ольшанский… — начинаю злиться. Кусаться готова.

— М? — он сам на грани. Иногда поглядывает в сторону комнаты, куда убежала Аленка.

— Ты поцелуешь наконец или нет?

— Хочешь?

Да, черт тебя дери. Вою уже, как хочу. Мне нужна убийственная доза его запаха и вкуса.

Звонок в дверь отталкивает нас друг от друга как магниты с одинаковыми полюсами. Словно ощутимое и ставшее твердым пространство между нами.

— Ты кого-то ждешь? — спрашивает невольно.

Сама молнии метаю.

— Нет, — говорю резко.

Оба сходим с ума. Соединиться не можем, но и врозь невозможно.

Иду открывать дверь. Даже мысль закралась, а может, к черту всех?

Томка стоит вся при параде: короткое платье, яркий макияж и туфли на запредельном каблуке. За руку Артемку держит.

Матерюсь про себя. Неужели снова дни перепутала? Обещала посидеть и забыла?

— Тома?

— Нина. У меня неожиданно свидание нарисовалось.

Свидание? Злюсь сильно. Потому что собралась точно она не на свидание.

Губы сжимаю. Первый раз хочется послать соседку. Подружками мы точно не были, даже ничем особо и не делились. Пару раз выпили по бокалу вина, думали, сблизит, но нет. Мы остались соседями, которые выручают друг друга.

И сейчас я ей не рада.

— Неожиданно?

— Ну да, — мнется.

Чувствую, как Олег подходит сзади. Тоже мечет недовольством. Не защититься от этих ударов, какую стену не строй.

— Ой, ты не одна, — изучает его. И так пристально, что захотелось лупу ей предложить. Моя злость приняла цвет. Красная, даже бордовая. Плотной тканью стягивает тело. Огонь в легких. И выдыхаю я его же.

— Тома, ты что-то хотела? — слова мои — горячие угли. Бросаю в нее, а соседка даже не дергается.

— Посидишь с Артемкой?

Мальчик стоит и не двигается. В руке зажат телефон, все внимание там же.

Вдох-выдох.

Ткань становится черной от проскользнувшей ненависти. Опять испытываю столько чувств одновременно. Пугает.

Поворачиваю голову в сторону Олега. Он изучает Томку также пристально, а потом переводит взгляд на меня.

У него своя злость. Его ткань другого цвета. Но стягивает тело с такой же силой.

— Прости, что раньше не предупредила, — Томка извиняется. Ее извинения бы разорвать на кусочки и сжечь. — Но так вышло… Миша мне позвонил, предложил встретиться… — глупое оправдание.

Хотя со стороны, может, я и выгляжу не лучше. Меня также осуждают, что какая-то стриптизерша, залетевшая от незнакомого парня, ходит на свидания с владельцем клуба и в мыслях уже мечтает отдаться ему. Тошно стало.

Каждая из нас ищет счастье по-своему. Но кто-то понимает законы этого путешествия, а кто-то тычется как котенок: слепой, брошенный и обделенный.

— Хорошо, — сдаюсь, — Артем, проходи.

Но острый взгляд все равно бросаю в Томку.

— Спасибо, Нина. Спасибо!

Обнимает. Густое и приторное облако садится на плечи. Тяжело.

Закрываю дверь. Артемка убежал к Аленке. Сейчас дома будет шумно. А внутри меня пусто и грустно. Олег ведь уйдет сейчас. Не надо даже его спрашивать.

И зачем я так сделала?

— Кто она? — Олег зол. Сейчас будет грубить. Пора ему сказать, что мне неприятен его тон.

— Соседка.

— Еще раз спрашиваю: кто она?

— Соседка, — выделяю, — когда я на смене, Томка часто сидит с Аленкой, если мама не может. И наоборот, я сижу с Артемом, когда она уходит в ночь.

— И где она работает?

— В клубе. Танцует. Как и я. — Смотрю в глаза.

Кивает. Призрачное спокойствие. Только даже лампочка мигает над нами. Напряжение в каждом вдохе.

— Нинель, ты же понимаешь, что она не на свидание пошла? — рубит резко.

— Это не мое дело, Олег.

Ухмыляется.

Подходит близко, руки держит в карманах, но хочет ими к стенке меня прижать. Не отвожу взгляда. Пусть если и злится, то видит и мою злость. На него в том числе.

— Ты трахалась с кем-то за деньги? — перестаю дышать. С резким выдохом просто получаю удар, что не могу вдохнуть.

— Да.

— И с кем?

— С тобой, Ольшанский! А если ты еще хоть раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, то…

Замолкаю. Не знаю, что говорят в таких случаях. Как заканчивают эту фразу, когда тебе больно, и ты пытаешься защитить себя. Первый раз.

— Ты говорил, что хочешь меня заслужить. И… я ничего плохого не делала, Олег.

— Не делала, — повторяет. А после проглоченного зла, ненависти и страха хочется плакать.

— Не говори так больше со мной, пожалуйста, — всхлипываю.

Олег прижимает меня к себе. Чувствую, как улыбается.

— Ты молодец, Нинель. Учишься себя защищать. Так и надо, девочка. Никому и никогда не давай себя в обиду. Даже если этот кто-то тебе дорог.

— Ты про себя?

— Разве нет?

— Ты самоуверенный абьюзер.

— Пойдешь со мной на свидание? Еще раз? Вдвоем? — уточняет осторожно, — может, можно что-то придумать? Я по поводу Аленки.

Молчу.

— Я позвоню тебе.

Около пяти лет назад…

Я согласилась пойти с Олегом на свидание.

Боже, сказала это, и меня как конфетти обсыпало. Даже голова начала кружиться.

Не имею ни малейшего понятия, что он во мне нашел. Мама всегда говорила, что я страшненькая: глаза бесцветные, волосы жидкие, а сама я тощая. Ни тебе груди нормальной, ни попы красивой. Сколько раз рассматривала себя в зеркало и пыталась зацепиться за то, что хоть как-то сделает меня симпатичной. Не получалось…