А Олег, выходит, нашел. И не терпится спросить, что именно. Допустить мысль о его обмане не могу. Должна за что-то держаться. Хоть на чуть-чуть, но почувствовать себя красивой и нужной.

— Ну и куда ты в таком виде собралась?

Мама стоит в дверях комнаты. В руке лопатка для сковородки. Сменить бы ее, совсем уже старенькая стала.

— На свидание, — тихо говорю.

— Тебе учиться надо. Сидеть за учебниками! А ты все шляешься.

Голову опустила и стараюсь на маму не смотреть. Знаю, брови нахмурила, губы сжала.

— Я все выучу. И обязательно поступлю. Не волнуйся, — успокаиваю.

Надеваю любимое черное платье. В нем я выгляжу чуть старше своего возраста. Мне исполнилось восемнадцать. Если не краситься, и на шестнадцать не потяну. Поэтому яркие глаза, румяна…

С ними вышел перебор.

Иду в ванную, смываю все под бурчание мамы, и снова крашусь. Не хочется выглядеть как клоун на свидании.

Не прощаясь, выхожу из дома. Олег стоит у машины и с кем-то разговаривает по телефону. От его голоса мурашки разбредаются. Вибрация глубоко проникает под кожу и впитывается клеточками.

Никогда я не испытывала ничего похожего. И в этот самый момент я отчетливо понимаю, что он — мой мужчина. Тот, кому я хочу довериться.

Но и погубит он же.

Плюю на это. Мне все равно, что от боли я никогда не избавлюсь. Я просто хочу к нему. Упрямое, юношеское желание. Эгоистичное отчасти.

— Привет, — подхожу тихо. Хочу подслушать его разговор.

— Ты никогда не хотела меня слушать, Окс. Поступала так, как считала нужным. Но ты забываешь, что от твоего упрямства страдаю не только я, но и ребенок. Напомнить, куда твой эгоизм тебя заводил? Как я твою задницу спасал? И сколько раз? Тебе же все равно.

Олег не обращает на меня внимания. Он стоит ко мне спиной. Думаю, что просто не увидел и не услышал.

Маленькая пылинка Нина.

— Ты оказалась права. Нам не надо было жениться…

Болючий удар принимает сердце. На мышце останется отметина.

Он женат…

Олег оборачивается и замечает меня. Взгляд еще холодный и непривычный. Никогда так на меня не смотрел. Кажется, он зол. Я ведь только учусь распознавать его эмоции.

— Привет, — смягчается.

Киваю. Хочу улыбнуться, но губы только кривятся некрасиво. И чувствую себя такой же — некрасивой, неуспешной, ненужной.

Олег подходит ближе и всматривается в меня.

Он красивый. Безумно. Взгляда не могу отвести. Ореховые глаза вынимают душу и укачивают ее на руках. Мужские губы целовали меня во сне так нежно, и так страстно, что эту самую душу просто готова подарить ему безвозмездно.

Глупая я.

Влюбилась.

— Красивая.

Улыбаюсь. Он сказал, что я красивая. Душа парит, потому что у нее выросли крылья.

— Едем?

Открывает пассажирскую дверь своего дорогущего автомобиля. Я на таких ни разу не ездила. Вдыхаю аромат и чувствую запах кожаного салона, крепкого кофе и еще чего-то терпкого, но очень вкусного. Во рту скапливается вязкая слюна, а перед глазами его кожа. Она тоже вкусная, если провести по ней языком.

Краснею. Жаром окидывает без спроса и бросает в пот.

— Едем.

Мама сидит на диване с Аленкой и читает ей сказку. Смотрю на них и вспоминаю, что мне мама редко читала. Она делает это с выражением. Улыбаюсь украдкой.

Олег обещал за мной заехать.

Смотрю на часы: еще есть время. Если в прошлые разы я волновалась перед встречей, то сейчас легкое беспокойство.

Браслет позвякивает на руке, когда я аккуратно вывожу черные стрелки и крашу губы в яркий цвет.

— Свидание? — мама обращает на меня внимание.

— Да.

Понимаю, что в своей жизни была на свиданиях только с Ольшанским. Будто кто-то проклял, ну, или благословил, тут уж как посмотреть.

— Ты хоть платье поприличней бы нашла. А то как на свои танцульки в клуб идешь.

— На мне платье по колено с закрытым верхом. И что, по-твоему, является приличным? — поправляю прическу. Сегодня я забрала волосы наверх, оставив только несколько локонов ниспадать на плечи.

Мама хмыкает.

Я стараюсь уже не обращать на это внимание. Мы слишком разные. Объединяет только одно: никого из нас мама не любила по-настоящему и не показывала свою любовь. И пора уже просто принять этот факт. Я выросла. Моя обида сильна, но она не будет руководить мною дальше. Потому что свою маму я люблю хотя бы потому, что она моя мама.

— Ну вот у тебя есть красивое темно-синее платье. Юбка еще плиссированная у него и рукава длинные. В женщине загадка должна быть. А это что? — показывает она на мою грудь. Да, мой искусственный третий размер тут выделяется, но тем не менее все, что надо, скрыто.

— Хочешь, подарю тебе то платье?

— Темно-синее?

Мы с мамой носим один размер. По крайней мере, платье точно ей подойдет.

— Да. Можешь взять и носить на работу.

У мамы даже глаза стали ярче.

Оказывается, это приятно — дарить.

— Ой, Нина… но оно дорогое.

— Перестань. Тебе очень пойдет.

Мама скрывает улыбку. А она украшает ее лицо. Надо бы сводить ее к парикмахеру и косметологу. Порадовать хочется.

Звонок в дверь пугает. Он резкий, выбивает все мысли из головы.

Ольшанский стоит хмурый. Иногда он бывает таким без причины. Банальная привычка.

— Ты рано, — томлю его на пороге. Этот самоуверенный абьюзер даже не предупредил, что собирается подняться. Я ведь не планировала знакомить его с мамой. Их обоих надо подготовить к этому. Если вообще надо их знакомить.

— Не вовремя?

— Проходи, — отхожу от двери и пропускаю его внутрь квартиры.

Мама появляется быстро. Пришла на мужской голос. Это первый раз, когда она видит мужчину рядом со мной.

Что я чувствую? Радость. Олег не мешкает. Улыбается ей, словно и правда пришел знакомиться. Я украдкой поглядываю на него, а в глаза мамы всматриваюсь с опаской. И отчаянно не хочу увидеть там и тень презрения или недовольства.

— Олег, — представляется, — а Вы, должно быть, мама Нинель?

— Нины?

Его улыбка такая широкая, что я понимаю: Ольшанский может быть до скрипа милым, очаровательным и бесподобным.

В глазах я вижу интерес. И он ни сколько не смущен, что перед ним моя родительница.

Я же снова нервно тереблю край платья, пытаясь добраться до оголенного участка кожи, чтобы унять свое беспокойство.

Они еще какое-то время всматриваются друг в друга. Мне остается только стрелять любопытными взглядами в них.

— Вы проходите, Олег. Не стойте в пороге. Примета плохая.

Ольшанский бросает осторожный взгляд на меня, быстро оценивает состояние, ну и образ. Хмыкает и с неохотой отворачивается.

Олег не теряется. Правда разувается и проходит. Все это под пристальным взглядом мамы.

Радость сменяется дискомфортом. Чувствую себе на каком-то поле боя, где мне не объяснили правил и не выдали оружие. Кто друг? А кто враг? Остается неизвестным.

— Прости, — шепчу, как только Олег проходит мимо меня.

Они разговаривают о чем-то. С кухни слышны голоса. Стараюсь не вслушиваться. Топорно отстукиваю ногой чудной ритм и напеваю дурацкую песенку себе под нос.

Время остановилось.

Они появляются только спустя несколько минут. За это время я надумала многое. Но, кажется, не все так плохо. Мама очарована им, как и я в свое время. Его хитрая улыбка, глаза, что пленяют своими ореховым цветом… Ольшанский умеет преподнести себя, если ему надо. Но зачем ему надо это сейчас?

Мучаюсь от этого вопроса. Подбрасывает он меня на самый вверх, что сердце подпрыгивает и теряется в пространстве. Дух захватывает и дыхание рвется.

— Я жду тебя? — Олег больше спрашивает, нежели утверждает. Да о чем они там говорили? Олег не успел даже с Аленкой поздороваться, мама его приватизировала.

— Конечно, — голос мой подрагивает и срывается на невнятный гул.

Олег тихо прикрывает за собой дверь, оставляя тоненькую щель. А я словно лишаюсь важной поддержки.