Кладу трубку. Жму на кнопку зло. Экран не хочет гаснуть. Глючит.

Смотрю на него. Я в полном ступоре.

Астра приходит позвать меня. Я попадаю в кадр. Все с щелчком проносится передо мной, движется быстро, но все действия фиксируются перед глазами.

— Ты чего? Что случилось, Нинель?

Ни слова не могу сказать. Мычание какое-то выходит.

— Алена…

— Кто такая Алена? — Астра выглядит удивленной. Понимаю, эти девчонки не знают про меня ничего.

— Дочка моя.

— У тебя есть дочь? — искренне удивляется.

— Да. Ей нужна помощь. Сейчас.

Вскакиваю с места. Так быстро, что пугаю Астру. Пробегаю мимо сцены. Там уже идет чье-то выступление. Даже не зацепила взглядом, кто там.

Поднимаюсь на второй этаж. Сейчас все равно, кто и что обо мне подумает. Дверь приоткрыта. Я уже слышу его голос. Он с кем-то общается по телефону. Только неимоверно грустный.

Торможу несколько секунд перед тем, как войти.

Уже не волнует, что Олег мне так и не позвонил. Вообще не интересовался, как я после того, что произошло.

Захожу, нет, забегаю к нему в кабинет. Он поворачивается резко. Грозно смотрит на меня. Брови сдвинул. Хмурый взгляд хлещет по щекам, чувствую, как они горят.

— Олег…

Подбегаю к нему. Резко останавливаюсь за какие-то жалкие сантиметры. В нос врезается моя уже привычная терпкость.

— Нинель, — голос Ольшанского звучит близко, отдается ритмом в сердце.

— Олег, — повторяю. Не могу собраться. Язык жжет.

Он в испуге. Замечаю по тому, как бегает его взгляд.

— Тебя кто-то обидел?

— Мне надо домой. Пожалуйста, можно я поеду?

Молчит. Просто ореховыми глазами осматривает меня сверху донизу. Руки положил на плечи и сжимает сильно. Стою и не двигаюсь. Губы трясутся, я знаю, что слёзы льются.

— Мне нужно к ребенку, — отчаялась. Только бы услышал.

Спазм скручивает. И выть хочется так громко, чтобы уши закладывало. Орать, кричать, лишь бы услышали.

Если он сейчас не отпустит, не разрешит, готова в ноги упасть, умолять, делать все, что захочет.

Я слышу ее жесткое дыхание и хрипы. Как шарманка проносятся в голове. Это снова в памяти все всплывает. И некогда пережитые чувства вырываются из груди. А так хочется затолкать их обратно внутрь, в самый укромный уголок. А лучше сжечь. Пролить бензином, поднести горящую спичку и кинуть ее.

— Конечно иди.

Но я остаюсь стоять на месте. Близко-близко к нему. Сердце жмется к нему, ищет защиты и какого-то спасения.

Медленно, шаг за шагом отхожу. Только взгляда не опускаю. Так и цепляемся ими. Словно целуемся.

— Я пойду… — повторяю. Зачем-то.

Ему не все равно. Я это вижу. Только слепой не увидит. Его также крутит и переворачивает от смеси нашего прошлого, настоящего и неизвестного будущего.

— Нинель, — коротко мажет по моим сухим губам. Помада вся съелась. — У тебя есть ребенок? — он так мягко это спрашивает, ласково. Таким голосом говорил мой Олег.

Киваю. Часто.

И медленно пячусь к двери. Время ведь не на моей стороне.

Знаю, мама вызвала скорую. Все будет хорошо, уверена. Противный страх только надежду губит, спасительную, нужную мне. А бороться с ним очень сложно, он кости ломает и вены вырывает.

— Мальчик? Девочка? — улыбается. Слегка. А я словно нектаром упиваюсь: так сладко.

— Девочка.

Аленка перед глазами. Маленькая моя. Малышка.

— Сколько ей?

— Четыре года, Олег. Ей четыре.

Хмурится немного. Хочет что-то сказать. Не жду, выбегаю. Спускаюсь по лестнице быстрее, чем убегала от Ольшанского в нашу с ним первую ночь здесь. Только сумочку нужно из гримерки забрать. Не подумала об этом сразу.

Олег хватает меня за локоть, тормозит. Кожа в месте захвата в ожоге. И дыхание резко прерывается. Секунда замедляется.

— Не сметь вызывать такси. Поняла? — говорит строго. С нотками грубости. Только знаю — не грубит. Чувствую, что переживает. Дыхание старается перевести, хотя не бежал за мной, просто быстро шел.

— Мне надо домой, Олег. Быстро. Ты… не понимаешь… — хочу все объяснить, рассказать.

— Я отвезу.

Киваю. Времени спорить нет.

— У входа. Черный внедорожник.

Снова киваю. Мне плохо. Физически плохо. Но отчего-то знаю, что теперь я не одна.

Выбегаю из клуба, стуча каблуками по плитке. Никто меня не останавливает, никто ничего не говорит. На мне вульгарное белое платье, полностью покрытое какими-то пайетками. Они трясутся и мерцают, когда я быстрым шагом выхожу через главный вход.

Хочется сказать, что я Золушка, которая убегает с бала. Но это не так. Я сейчас вне сказки. Просто жестокая история разворачивается перед моим носом. И будь это и правда мультик, я бы предпочла в нем не участвовать. Даже канал не переключишь.

Какая-то апатия накатывает, а вместе с ней и усталость. Держусь цепкими пальцами за эту реальность из последних сил. С каждым выдохом тело становится тяжелым и вязким.

Олег стоит у машины и курит. На секунду засмотрелась. В памяти фиксирую его, руку, ладонь, где между пальцев зажата белая сигарета, губы, к которым он ее подносит и втягивает никотин, и сизый дым, что издалека кажется серым и плотным.

Замедляюсь. Не могу по-другому. Я не знаю, что мне делать, что говорить. Врываясь к нему в кабинет, я думала лишь о том, чтобы выпросить разрешение уйти с работы. Ни Игната не было в моих мыслях, ни девчонок. Ведь вариантов отпроситься было много. Но я выбрала один. Самый простой и самый сложный одновременно.

— Не помню, чтобы ты курил сигареты, — аккуратно начинаю разговор. Руки не знаю, куда деть. Нервы натянуты как гитарные струны. Играть на них будет только очень больно.

Олег смотрит, прищурив глаза. Дышит часто. Чувствую, что хочет что-то сказать, но медлит.

Не знаю, как себя вести. Как правильно себя вести. Никто уже не подскажет и не научит.

— Я редко курю. — Уводит взгляд в сторону

— И почему сейчас куришь? — настаиваю. А потом корю себя за настойчивость. Снова что-то жду от него, а что именно — не могу понять.

— Последние два дня очень интересными выдались. Нинель…

Нас прерывает звонок. Снова засасывает обратно в жизнь.

Звонит мама.

Я понимаю, что боюсь брать трубку. Страх этот такой объемный и плотный, как тот сигаретный дым, что Олег выпустил из своего рта.

— Мама? — тихо отвечаю. Глаза зажмуриваю.

— Нина, я вызвала скорую. Мы ждем тебя.

— Да, мам, я… — перевожу взгляд на Олега. Тот просто впитывает меня в себя. Каждое слово, каждый взгляд, каждое мимолетное движение, — уже еду. Скоро буду. Как Аленка?

— Лучше. Приступ, мне кажется, купировала. Но все равно, неспокойно мне, Нина. Ой, как неспокойно.

У самой все органы ледяной водой обдают от этого чувства беспомощности. Холод внутри такой ощутимый, выдыхать его можно. И двигаться начинаю заторможено, мысли замораживаются.

— Я скоро, мам. Скоро.

Надо было добавить, чтобы не отходила от Аленки, обнимала ее, рассказывала что-то. Нужно ребенка отвлекать, говорить, что все хорошо, дарить тепло и заботу. Но знаю, что мама и так это сделает. Мне не досталась чуточка ее тепла, но внучку не обделила.

Олег открывает мне пассажирскую дверь и подает руку. Опираюсь и усаживаюсь. В другой ситуации поблагодарила бы, может, и улыбнулась. Но пока я мало верю в происходящее.

Кожа покрывается уродскими пятнами. Хочется чесать и раздирать до кровавых следов. Боль ведь отрезвляет. Это и нужно — здраво мыслить, но понимаю, что сложно. Мне кажется, я не умею.

Олег быстро обходит машину и занимает водительское сиденье. С хлопком двери весь шум улицы остался снаружи. Между нами невкусная тишина.

— Перестань так делать. — Мажет взглядом по моим бедрам. Я царапала кожу отчаянно быстро, чтобы успеть до того, как Олег сядет в машину.

— Как? — прячу руку и отворачиваюсь к окну.

— Не переживай. — Говорит уверенно. — Ты… когда сильно нервничаешь, начинаешь кожу расчесывать, — указывает на мои красные следы от ногтей на бедре.